вятся достоянием самого широкого читательского внимания и, следо-
вательно, получают преимущественное право на существование, ибо
книга, которую никто не читает, права на существование не имеет
вообще. И вот эту работу - создание произведений одновременно и
серьезных, и увлекательных - западные авторы выполняют превосход-
но. Вы правы: перед российским писателем сейчас стоит задача за-
воевания, - а вернее, не завоевания, а отвоевания рынка. Эта за-
дача может показаться кому-то низкой. Но это не так, потому что,
повторяю, не тот писатель, кто пишет, а тот писатель, кого чи-
тают. Настоящий писатель должен все время идти по некоему лезвию:
слева у него - пропасть бульварщины, низкопробщины, "желтого"
вкуса, справа у него - пропасть элитарщины, пропасть ничуть не
мельче и ничем не почетнее, пропасть, в которой гибнут зачастую
самые лучшие замыслы и "начинанья, вознесшиеся мощно", - просто
потому, что они оказываются невостребованными. Вот по этому лез-
вию и должны пройти наши авторы. Я уверен, во-первых, что этот
путь, хоть и узкий, но существует, и, во-вторых, - очень-очень
многие из наших писателей вполне способны пройти этот путь, не
свалившись ни в пропасть бульварщины, не в бездну элитарщины. Так
что я в этом плане, исполнен определенного оптимизма.
АНДРЕЙ СТОЛЯРОВ: То, что делали до сих пор и делают сейчас
российские авторы, как мне кажется, и есть узкий путь, "путь
бритвы". С одной стороны, они не скатываются в явно элитарную ли-
тературу, а с другой стороны, лидирующая группа российских фан-
тастов не съезжает и к чисто коммерческому развлекательному шир-
потребу. Но на фантастике, и у нас, и на Западе, изначально ви-
сит этикетка - "коммерческая литература". Не считаете ли вы, что
то ценное - то, что, может быть, и является сутью российской фан-
тастики - на проверку оказывается сложнее того, что ждет от нее
рядовой читатель. Рядовой читатель ждет легкого развлекательного
чтения, а ему предлагают сложную художественную литературу. Имен-
но поэтому современный читатель может отшатнуться от российской
фантастики. Если бы произведения наших фантастов шли под маркой
"просто литература", то громадный пласт читателей, который еще
остался и который читает литературу, но не читает фантастику, об-
ратил бы внимание на наши книги. Однако, книги представлены имен-
но как фантастика. То есть, мы отсекаем квалифицированного чита-
теля, который мог бы такую литературу воспринимать, а читатель,
которому она как бы жанрово адресована, воспринять ее просто не в
состоянии. Это, видимо, одна из главных трудностей российской
фантастики. Вячеслава Рыбакова не слишком легко воспринять. А тем
более Лазарчука - Андрея Лазарчука, красноярского фантаста, кото-
рый пишет гораздо сложнее любого из наших американских коллег.
Разве простой любитель фантастики его осилит? По-моему, нет.
БОРИС СТРУГАЦКИЙ: Вы знаете, Андрей, вы правы, и вы неправы.
Ситуация, о которой вы говорите, во-первых, существовала у нас в
России всегда, а во-вторых, надо сказать, что она существует и на
Западе тоже. Там ведь не только Роджер Желязны и какой-нибудь
Кристофер Прист, там существуют Курт Воннегут и Рэй Брэдбери, там
же признан, между прочим, и пан Станислав Лем, то есть, авторы в
высшей степени серьезные и значительные. Дело тут вот в чем. Су-
ществует литература, рассчитанная на миллионы, и существует лите-
ратура, рассчитанная на тысячи читателей. Та литература, которую
любим мы с вами, та литература, которую мы с вами пытаемся де-
лать, та литература, которая только и заслуживает названия лите-
ратуры - она, будем честны, рассчитана в лучшем случае на сотни
тысяч читателей, но уж никак не на миллионы. И аналогичное поло-
жение - в любом жанре, виде, типе литературы. К сожалению, я не
могу привести примеры из нынешнего коммерческого потока, я за ним
не слежу, но если обратиться к старым писателям, если взять Алек-
сандра Беляева, Сергея Беляева, если взять какого-нибудь Зуе-
ва-Ордынца или, скажем, Обручева, то они работали именно на мил-
лионы читателей. Они делали литературу, если можно так выра-
зиться, облегченную. Именно они и создали еще в 20-е годы имидж
фантастической литературы как литературы легкого чтения - для де-
тей и подростков. Но одновременно ведь существовали и такие тита-
ны, как, скажем, Уэллс, которого никак не назвать производителем
легкого чтения. Или Чапек. Или Замятин. Это была серьезная лите-
ратура. В конце концов, уже в наши дни существовал, скажем, Иван
Ефремов, о чьем творчестве можно спорить и можно высказывать раз-
ные точки зрения, но ведь "Лезвие бритвы" не отнесешь к легкой,
коммерческой литературе. И мне приходилось слышать еще в те вре-
мена весьма нелестные отзывы об этой огромной книге, созданной
большим эрудитом, отзывы именно тех людей, которые ждали от нее
легкого чтения, ждали фантастических приключений и вдруг встрети-
лись с громадой некоего философского, если угодно, творения. Мне
кажется, что сама установка писать для миллионов, не может соче-
таться с представлениями о высокой литературе. Высокая литерату-
ра - это всегда литература для тысяч. Мы должны это отчетливо по-
нимать. Это не хорошо, и это не плохо. Это - так. У вас никогда
не будет десятимиллионных тиражей. Об этом забудьте! Бестселле-
ров в западном смысле этого слова ни Лазарчуку, ни Рыбакову, ни
Столярову, ни Веллеру, ни Щеголеву не написать. _Вы сами не захо-
тите их писать_. Максимальные ваши тиражи никогда не превысят ста
тысяч. А если исходить из реальной ситуации в нынешнем книгоизда-
нии, то, наверное, это будут десяти-пятидесятитысячные тиражи, и
не более того. Повторяю: это и не хорошо, и не плохо. Настоящий
писатель должен соревноваться с Воннегутом и с Брэдбери, но ни в
коем случае не с десятками и десятками увлекательных, но легко-
весных авторов, поставляющих основную массу западной книгопродук-
ции.
АНДРЕЙ СТОЛЯРОВ: Но тогда получается, что отвоевание рынка у
американских фантастов - Реконкиста - у нас не получится, потому
что американцы, англоязычная фантастика вообще, будет держать 95%
всего рынка, в том числе и российского. И литература, российская
литература, никогда не составит серьезной конкуренции западной.
Посмотрите, кто на Западе считается хорошим писателем. Вы назва-
ли Воннегута. Воннегут не входит даже в первую десятку американ-
ских фантастов. И, я думаю, он не входит, даже в первую их трид-
цатку. Брэдбери - здесь я с вами согласен - Брэдбери очень извес-
тный фантаст. Но, по-моему, это тот единичный случай, когда явно
талантливый человек обладает к тому же еще и способностью писать
очень просто. Такое случается. Бывает - редчайшее совпадение об-
стоятельств. Но большая четверка англоязычных фантастов: Кларк,
Азимов, Ван Вогт и еще кто-то, не помню, на мой взгляд, пишут го-
раздо хуже большой четверки российских фантастов. Вместе с тем,
ориентация рынка пойдет по американским канонам. И здесь ничего
не сделать. Этим способом мы читателя не отвоюем. Единственный
путь, как мне кажется, дающий надежду, - это создать ситуацию,
при которой фантастика - лучшая часть ее - будет признана литера-
турой, художественной литературой, когда она получит того читате-
ля, коий в принципе коммерческого чтива не употребляет. В России
таких читателей много - это интеллигенция. Она, в общем, читает
художественную литературу, она просто не читает фантастику - по-
тому что на фантастике висит ярлычок: "второго сорта". Как вы ду-
маете, может быть, этот путь более перспективен: путь художес-
твенной литературы, конкуренция не с американской фантастикой, а
с серьезной российской прозой?
БОРИС СТРУГАЦКИЙ: Безусловно, Андрей, я с вами абсолютно сог-
ласен и хочу лишь расставить некоторые акценты. Никогда высокая
литература не победит в конкурентной борьбе литературу второго
сорта. Эта формула годится для любых разновидностей литературы -
будь она фантастическая или реалистическая, проза или драматур-
гия... На рынке искусство всегда проигрывает ширпотребу. Мы дол-
жны это ясно понимать. И фантастика - я имею в виду настоящую ли-
тературу, то, что ваше поколение называет "турбо-реализмом", а
наше - реалистической фантастикой или магическим реализмом - под-
линная фантастика должна лишь отвоевать свою нишу в конкурентной
борьбе с коммерческой литературой. И она имеет для этого все воз-
можности. Потому что в России - сотни тысяч квалифицированных чи-
тателей, и они способны оценить, повторяю: Андрея Лазарчука, Вя-
чеслава Рыбакова, Андрея Столярова, Михаила Успенского. И еще
добрую дюжину современных российских фантастов. Вот как ставится
сегодняшняя задача. Ворваться же, вклиниться в ряды реалистичес-
кой литературы - это старинная мечта братьев Стругацких. Когда мы
начинали работать лет 25 - 30 назад, мы ставили перед собой имен-
но такую задачу: своими произведениями, своей публицистикой дока-
зать, что фантастика способна подняться на уровень высококачес-
твенной, в каком-то смысле даже элитарной художественной литера-
туры. Четверть века мы угрохали на решение этой задачи - продви-
нулись, признаюсь, очень мало, но все же продвинулись. И я думаю,
что сейчас, когда не идеологические инстанции и не цензура опре-
деляют, чему быть на прилавках, когда это в конечном итоге ре-
шает читательский спрос, как бы трудно нам всем сейчас ни было,
наступает именно наше время. И когда схлынет мутный вал коммер-
ческой литературы, когда установится новая стабильность, тогда
появятся книгопродавцы и книгоиздатели, понимающие, что квалифи-
цированный читатель, исчисляемый не миллионами, а сотнями тысяч,
- это самый стабильный и надежный источник дохода, вот тогда на-
ше время наступит по-настоящему - ваше время, если выражаться
точнее, время нынешнего поколения российских фантастов.
АНДРЕЙ СТОЛЯРОВ: Писатель существует, как мне кажется, в двух
ипостасях. Ипостась первая - для читателей, то есть как беллет-
рист. Ипостась вторая - писатель как явление литературы, то есть,
то, что замечено, описано и включено в общий культурный поток.
Если с первой частью - читаемостью - мы еще как-то справляемся,
потому что это зависит от нас самих: здесь достаточно писать хо-
рошо, чтоб читатель, в конце концов, обратил на твои книги внима-
ние, то вот со второй ипостасью - включением российской фантасти-
ки в мировой литературный процесс - дело обстоит значительно ху-
же. Российских фантастов не замечают ни мировая, ни собственно
российская литературы. Как явление в литературе мы просто отсут-
ствуем. И когда я спрашиваю: существует российская фантастика, я
имею в виду еще и это.
БОРИС СТРУГАЦКИЙ: Я вас понимаю. Речь по сути идет о наболев-
шем вопросе, который я задаю себе уже давно: почему наша критика
в упор не видит фантастики? Откровенно говоря, на этот вопрос су-
ществует много ответов. Может быть, дело в традиции. Общий взгляд
на фантастику как на литературу второго сорта сделался традицион-
ным. Тогда наше положение безнадежно, потому что нет ничего бо-
лее устойчивого, нет ничего более безнадежного, нежели традиция,
в частности, литературоведческая. Сюда, конечно, нельзя не отнес-
ти и общее для нашего менталитета положение, когда "любить умеют
только мертвых", когда с большим удовольствием и охотой, многос-
ловно и увлекательно разбирают, например, Замятина, но в упор не
видят того же Вячеслава Рыбакова. Честно говоря, я не вижу
сколько-нибудь простого выхода из этой ситуации. Сам я писал об
этом неоднократно, и неоднократно говорил, и, дойдя до определен-
ной ступени отчаяния, как вы, может быть, слышали, призывал к то-
му, чтобы писатели, работающие в жанре фантастики, воспитывали
собственную литературоведческую элиту - какие-то успехи в этой
области, согласитесь, есть: все-таки у нас появились очень
