лять пример или производить впечатление. Просто желание работать в ко-
миссии пропало. Да я и числился там номинально, не приняв в формирова-
нии списков никакого участия, хотя неоднократно пытался это сделать.
То ли времени на всяческую координацию не хватило, то ли серьезность
премии действительно исключает на практике заочное участие. Не знаю,
да и неважно это. А еще были у меня претензии по Положению о "Странни-
ке" (материалы мне Андрей Чертков предоставил, хотя и не все). Скажем,
о степени влияния жюри на работу номинационной комиссии или о целе-
сообразности Верховного Суда Странников. Но, как оказалось, все давно
уже было решено, согласовано и принято. А между тем и сейчас об этих
документах, как мне кажется, нелишне спорить, причем не только по ор-
ганизационной части, но и по методике собственно подсчетов. (Кто мне
объяснит, как соотносится с нормами этики то, что член жюри вправе да-
вать двум авторам равное число баллов и одновременно - разные места?)
Вот тогда уже появилась мысль: не зря ли я занимаю место в этой комис-
сии? Ну, а процедура вручения и то, чего я наслушался после нее (кро-
ме, повторяю, доклада А.Столярова и прочих официальных событий того
дня), укрепили эту мысль окончательно. Есть простая этическая норма:
если можешь выйти из структуры, принципы которой не разделяешь и не
можешь изменить - сделай это.
Вот, собственно, и почти все. То есть, конечно, можно и дальше пре-
парировать всяческие слова и действия тех дней, но главное, по-моему,
и так ясно. Кроме одного: что нам теперь делать?
Влезать в эту войну или удерживать всех от драки? На полную мощь
запускать "механизм этического дистанцирования" или призывать хороших
писателей опомниться и заняться вместо организации акций и кампаний
основной своей работой? Подвергать укоризне вновь созданную премию (а
заодно уж - до кучи - и соответствующее издательство) или попытаться
кому следует внушить, что гордыня - смертный грех и что от разборок
читателей с писателями (как, впрочем, и с издателями) не выиграет ник-
то?
Я не знаю. В конфликт вовлечено столько безусловно уважаемых мною
(да и только ли мною?) людей, что поддерживать любое однозначное реше-
ние - все равно резать по живому.
Надо думать. Надо спорить. Надо выслушивать всех, кто имеет что
сказать. А еще надо помнить простенькую формулу одного из героев Стру-
гацких:
"Главное в нашем положении - не совершать поступки, которых мы по-
том будем стыдиться".
8 июля 1994
Борис ШТЕРН
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО
Уважаемые оберхамовцы!
Как говорится, первый раз пишу в стенгазету и очень волнуюсь - а
вдруг не напечатаете?
Прочитал "Оберхам" о "Сидорконе-94". Бережной и Николаев попросили
высказаться: мол, твое мнение, которое, и все такое. У меня нет ника-
кого желание участвовать в литературных разборках, я уже один раз
участвовал в заочной дискуссии с "молодогвардейцами", которую органи-
зовал Андрей Лубенский лет десять назад. Ощущение: "Лучше уж от водки
умереть, чем от скуки". Но сейчас высказаться придется, все-таки мои
друзья и хорошие знакомые чего-то делят, а я в стороне. Надо чего-то
сказать.
Доклад Андрея Столярова не пришелся мне по душе. Война с "Молодой
гвардией" закончилась. И совсем не "нашей" победой - прав Щеголев -
просто вопрос оказался исперчен. "Молодая гвардия" вдруг надулась,
превратилась в ВТО, еще надулась, еще... и лопнула. Что дальше? Нач-
нем бить друг друга? Не хочу. Я вне схватки. Не "под", не "над", а
"вне". Тезис о главенстве "художественности" неубедителен. Что в этом
термине? Искренность, раскованность, фантазия, писательское мастер-
ство - слишком много чего в этом термине, он очень размыт, чтобы та-
щить его в краеугольные камни. Столяров это прекрасно понимает, де-
лает оговорку, что он это прекрасно понимает, и все-таки тащит в фун-
дамент вместо камня этот кусок художественного льда. Вода польется.
Толстой говорил о главенстве в искусстве "религиозности" - не в смыс-
ле церковных верований, а в том, что писателю хорошо бы "иметь бога в
животе". А Пушкин что-то еще говорил про "чувства добрые он лирой про-
буждал". Еще писателю должны быть присущи "человечность" и "порядоч-
ность". Зачем пинать многострадальную "Аэлиту", остающуюся-таки глав-
ным российским призом (пусть и не без проколов), и зная тех хороших
людей из "Уральского следопыта", которые так много сделали для россий-
ской фантастики? Запальчивая фраза "плохой писатель - как правило,
плохой человек" - не добрая, не писательская, не юмористическая, не
художественная. Не игроцкая. Оскорбление Щеголеву из той же оперы.
Вот что еще. Посмотрел я зимой по ТВ заседание питерского семинара.
Позвонил мне Боря Сидюк, - включи, говорит, телевизор. Включил и стал
с приятностью обозревать знакомые все лица. И вдруг снизошло на меня
какое-то отрезвление (хотя я больше года уже не пью).
- Ребята! - сказал я в телевизор. - Посмотрите на себя! Седые боро-
ды и лысины, всем за тридцать, под сорок, за сорок, если не под
пятьдесят... О чем вы?! Поэт в России больше или меньше чем поэт? Сты-
доба, господа! Вы уже сложившиеся писатели, что вас так тянет на эти
семинары, учебы, лекции, обсуждения, выяснения? Вообще-то, оно бывает
интересно, на кухне есть о чем поговорить, но... сцены, трибуны, пре-
зидиумы... а тут еще по ящику, привселюдно!
Я это сказал, но меня конечно не услышали.
Уместен в той передаче был лишь Борис Натанович - он вел семинар,
был при деле, работа у него такая была в тот момент, кадры из его
фильма показывали; но и к Борнатанычу вопрос возник: а есть ли смысл в
таком вот семинарстве для взрослых умудренных людей? Может быть, приг-
ласить молодых красивых двадцатилетних, которым ой как нужно посемина-
рить, людей послушать, себя почитать. Если же молодежный семинар Стру-
гацкого семидесятых годов трансформировался в клуб (пусть элитарный
клуб), то так и назваться - клуб. Опять же, мельканье в ящике противо-
показано даже элитарным клубам, даже членам ПЕН-Клуба - вспомните за-
седание Битова, Пьецуха, Искандера и какого-то толстожопого официанта
в белых перчатках с какими-то ананасами. Куда-то эта передача исчезла.
Ну-с, показались по телевизору, теперь будем призы делить. А как их
делить - гамбургский счет в литературе невозможен (прав Бережной),
борцовское сравнение Виктора Шкловского неудачно, потому что борцы,
приезжая в Гамбург, именно _боролись_ между собой и выявляли сильней-
шего; а писателям что ж делать? Выявляют все-таки читатели (критики
для этого тож существуют - уроды). Вот и создается бюрократическое,
нехудожественное "Положение о профессиональной литературной премии
"Странник" - семь разделов с оговорками, пояснениями и системой опре-
деления лидеров с логарифмической таблицей. Я не смог осилить. Навер-
ное, положения о сталинских премиях писались веселее.
Не знаю, не знаю... Что-то я разворчался, разбрюзжался. В одной ли-
тературной дискуссии один дискуссер сказал, что "литература - важное
государственное дело", другой тут же возразил: "литература - дело глу-
боко личное". Я полностью на стороне второго оратора. Вообще, что нуж-
но писателю, который придерживается этой точки зрения? Не очень много
- достаточно одной удачной страницы в день (а это трудно). Чтоб писа-
лось. Еще нужна своя комната - плохо, если негде писать. У меня есть.
Нужно каждый день обедать и ужинать (я могу без завтрака). Это, в об-
щем, решаемо. Что еще нужно для такого личного дела как литература?..
Общение с друзьями - на кухне. Вот что еще: нормальный персональный
компьютер! (У меня есть, хотя и ненормальный и неперсональный). Вот
минимальные личные писательские заботы. Да, конечно, морока с издате-
лями тоже входит в писательство - уроды, ненавижу! Все издатели - уро-
ды; кроме красивых женщин. Ну что ж, надо годами искать и находить
своего издателя (лучше, чтобы издатель был пьющий и непишущий).
А вот семинары, комиссии, доклады, президиумы - это все от лукавой
общественно-государственной деятельности. Что заботит Андрея Столяро-
ва? Исходя из его доклада, самые начальные строки, вступление: "завер-
шился романтический деструктивный этап развития российской
фантастики", "начался новый этап конструктивного реализма", "возни-
кает новый мир фантастики", "зависит не только будущее фантастики, но
и во многом творческая судьба каждого автора" - Столярова заботит
_развитие фантастики и творческая судьба каждого автора._ Я правильно
процитировал, правильно понял? Это и есть государственный подход, го-
сударственные слова: развитие, завершился, этап, будущее. Столяров го-
ворит" "надо развивать фантастику", я говорю: "не надо ее развивать,
сама как-нибудь". Столярова заботит творческая судьба каждого автора -
ну, я тоже не людоед, и всегда рад помочь чем могу хорошему автору, но
считаю, что творческая судьба автора - дело рук самого автора, никто
за него ничего не напишет. (Помогать автору надо как-то конкретно, ин-
дивидуально, на бытовом кухонном уровне - лекарств принести, трояк
(?!) одолжить, доброе слово замолвить. Как ветшают слова: привычный
фразеологизм "одолжить трояк" давно в прошлом!")
Вот разница в позициях. Государственный подход к литературе ведет к
группировкам, дракам, ссорам и к сжиганию чучел. Личный подход - помо-
гает избегать все вышеперечисленное.
Вот свежий поучительный случай для "Оберхама". Три года назад в
Украине демократы ввели ежегодную премию (очень небольшую, но все же)
для лучшего "русскоязычного" писателя. Комиссия была самая демократи-
ческая, себе не присуждали. Первый раз премию присудили Феликсу Криви-
ну. Понятно. Второй год - покойному Виктору Некрасову (правда, возни-
кает некий трансцендентальный вопрос: а что скажет кремирова... изви-
няюсь, премированный? - но ладно), потом собрались было присудить Чи-
чибабину и Владимиру Савченко (все понятно), как вдруг состав комис-
сии изменился, демократам надоело комиссарить, пришли другие люди и
выбрали лауреатами следующих писателей: Югова, Омельченко и Губина.
Кто-нибудь из вас слышал о таких писателях - не то, чтобы читал, но
слышал ли? Кто они? Как кто! - отвечу я, - именно писатели Югов,
Омельченко и Губин и вошли в эту новую номинационную комиссию; то бишь
сами себе премии и присудили.
Чтобы завершить эту неприятную тему, скажу, что, ни в коем случае
не ссорясь с номинационной комиссией и жюри премии "Странник" (Лазар-
чук, Рыбаков, Геворкян, Лукин, Успенский - друзья; Стругацкий, Булы-
чев, Михайлов - уважаемые мэтры), я заранее отказываюсь от возможного
внесения моих произведений в номинационные списки "Странника" - не хо-
чу участвовать в общественно-государственной деятельности. Можно ска-
зать и так: "А тебя в эти списки никто и не вносит". Что ж, можно ска-
зать и так. В этом смысле я хорошо понимаю Вадима Казакова - он вышел,
я не вошел, а позиция у нас одна: "Все в той же позицьи на камне си-
дим" (Козьма Прутков). Привет, Вадим!
Теперь о более интересном. Предлагаю всей номинационной комиссии
"Странника", а также Николаеву и Бережному, а также пожелавшим присое-
диниться писателям - всем, кого редакторы "Оберхама" решат пригласить
- принять участие в буриме, которое я незамедлительно начинаю:
"ПРАВДИВЫЕ ИСТОРИИ ОТ ЗМЕЯ ГОРЫНЫЧА"
(название рабочее)
1. НАЕДИНЕ С МУЖЧИНОЙ
Однажды после дождя известнейшая писательница-фантастка Ольга Ла-
рионова с двумя полными хозяйственными сумками стояла на остановке ав-
тобуса, чтобы ехать в Дом ленинградских писателей, что на улице Шпа-
лерной-17. Там должен был состояться а-ля фуршет по поводу вручения
