всяком случае значительное их число - в космос в исследовательские
экспедиции, для основания колоний и поисков врага.
Ник посмотрел на нее и улыбнулся.
- Им требовалась война, достаточно большая, чтобы занять мужчин,
чтобы они не путались в меху у женщин. Достаточно далеко от родной
планеты, чтобы не угрожать ей, но и достаточно близко для поддержания
постоянной связи. И такой враг, чтобы одержать над ним победу, но не
слишком легкую. Не думаю, чтобы они особенно размышляли о том, что будут
делать с инопланетными женщинами и детьми, когда прикончат всех мужчин. И
вот они обнаружили человечество. Мы оказались почти теми, в ком они
нуждались, но только мы не играем честно. Мы не знаем правил войны.
Он снова взял свой стакан и наклонил его. Розовая жидкость
заблестела. На что она похожа, подумала Анна. На кровь, разбавленную
водой?
- И еще одно, что вам следует знать о Людях. Я был на человеческом
корабле, подвергшемся нападению - на "Гонце Свободного Рынка", когда попал
в плен к людям. И дважды на хварских кораблях оказывался в аналогичной
ситуации. Один раз на корабле, который достиг пункта переброски
одновременно с человеческим. Неприятный сюрприз для обоих, но для землян
заметно более неприятный. Второй раз я путешествовал с Эттин Гвархой, и
вдруг нарушилась связь. Наш уютный транспортный кораблик вмазал в середину
учебного сражения. Хвархаты стремятся доводить свои учебные войны почти до
настоящих, насколько возможно. И пользуются настоящими боеприпасами. - Он
печально улыбнулся. - Так что солдаты довольно часто гибнут тоже
по-настоящему.
- Возможно, - докончил он, - во всей вселенной только я наблюдал и
человеческих и хварских солдат в боевой обстановке. Они несравненно лучше
нас. Насколько я могу судить, человечество попросту не котируется.
- Но если нажим на них столь силен, как мы можем заключить мир?
- Поговорите с женщинами. Мне кажется, это единственная надежда.
Должен быть способ объяснить им. Если Люди начнут истребительную войну,
они обрекут себя на гибель - не физическую, но нравственную. Она развратит
их. К каким бы софизмам они не прибегали, они намереваются полностью
уничтожить другую разумную расу. Мы не так рассудочны, как хвархаты, не
так моральны, но и нам не чужды ни рассудок, ни мораль. Геноциду нет
оправдания. И если они пойдут на это, они разрушат свое общество. Однако я
не уверен, что хоть кто-нибудь из мужчин - даже Гварха - отдает себе отчет
в риске, которому они себя подвергают. Поговорите с Чарли либо здесь, либо
на вашем корабле, и обдумайте, что вам сказать женщинам. - Он одним
глотком выпил половину вина в стакане, поставил его и поднялся. - Ну, мне
пора. Вы поговорите с Чарли?
- Да.
Он направился к двери. Она открылась. Снаружи стояли два солдата.
Ник что-то сказал по-хварски, быстро и резко. Один ответил.
Ник оглянулся и посмотрел на нее. Его лицо побледнело еще больше.
- Они просят вас пойти с ними.
- Зачем? - В ее голосе прозвучал страх.
- Генерал хочет видеть нас обоих. - Он улыбнулся. - Вряд ли по очень
важному поводу.
- Скажите им, я сейчас.
Она встала и направилась в ванную. Сердце у нее колотилось, ее прошиб
пот. Не будь дурочкой, сказала она себе, воспользовалась унитазом, а потом
вымыла руки и лицо холодной водой. Это помогло. Особого испуга в зеркале
не отразилось. Она причесалась и вернулась в большую комнату. Ник стоял,
засунув руки в карманы, нетерпеливо хмурясь. Солдаты сохраняли полную
невозмутимость.
Они пошли по коридорам. Солдаты шли рядом. Ник задал новый вопрос
по-хварски, выслушал ответ и сообщил ей:
- Им приказано сопровождать нас. Он не знает почему.
- Вам не кажется это странным? - спросила Анна.
Он пожал плечами.
Они остановились перед дверью. Она открылась, и они вошли в маленькую
квадратную комнату, где вся обстановка исчерпывалась ковром. Солдаты
остались в коридоре. Дверь закрылась, и Никлас огляделся.
- Мы здесь, - сказал он по-английски.
Открылась другая дверь, и Ник первым вошел в следующую комнату. Со
столом, тремя креслами, обычным серым ковром и гобеленом с огнем,
окруженном на некотором расстоянии кольцом из мечей.
Позади стола стоял хвархат - Эттин Гварха. Он заговорил с Ником
по-хварски. Она уже несколько недель слушала этот голос. Обычно это был
мягкий бас, в котором пряталась еле заметная резкость. Пушистый такой
голос, в сущности, довольно приятный. Теперь он звучал хрипло и жестко.
Хвархат был в ярости.
Ник стоял неподвижно, с руками в карманах, чуть наклонив голову, и
вежливо слушал, пока Эттин Гварха не замолчал.
- Он установил жучков в ваших комнатах, Анна. Не представляю, как он
понудил Гва Ху пойти на такое.
- Она не принадлежит к Людям, - сказал генерал по-английски.
- Я думал, не пригласить ли мне вас для этого разговора к себе, -
ровным спокойным голосом продолжал Ник. - Я бы мог сочинить подходящий
предлог, но мне казалось, что у вас будет безопасно. Гва Ху ведь проводил
регулярные проверки.
- Где бы ты не решился на измену, - перебил генерал, - это никакого
значения не имело бы. Я все равно услышал бы.
- Мои комнаты прослушиваются? Ты это сделал?
- Да.
- Во имя Богини, Гварха! Мы же обсудили это давным-давно. Ты обещал
мне, что я могу рассчитывать на такую укромность. Ты дал мне слово!
Генерал сверлил его взглядом, в котором не было заметно ничего
дружеского. Ник несколько мгновений отвечал ему тем же, потом опустил
глаза. Эттин Гварха посмотрел на Анну.
- Этот мужчина... этот предатель поставил нас обоих в тяжелое
положение, мэм Перес. И я не уверен, что найду выход. Я не могу допустить,
чтобы вы передали информацию, которую только что получили, другим
человекам.
- Убей ее, - сказал Ник. - Никто ведь не застрахован от несчастного
случая. Ты уже начал нарушать правила, и что останется, когда ты кончишь?
От тебя? От Людей?
Генерал ответил ему по-хварски коротко и резко.
Ник промолчал.
- Вам не надо тревожиться, мэм Перес, - сказал генерал по-английски.
- Я и помыслить не могу о том, чтобы причинить вред женщине, и в любом
случае это привело бы только к новым осложнениям.
Ник засмеялся.
Генерал ответил ему свирепым взглядом.
- Ты покончил с собой, безмозглый кусок дерьма! И почти наверняка со
мной, а также, вполне вероятно, и с шансами заключить мир, какие у нас
были. Не исключено, что и со всей своей расой. Подумать только, что я
доверял тебе!
Ник ответил ему по-хварски, быстро, гневно, подходя все ближе к
столу.
Он вытащил руки из карманов, оперся ладонями на стол, продолжая
говорить с тем же гневом.
- Замолчи! - сказал генерал по-английски.
И Ник перескочил через стол. Все произошло так молниеносно, что Анна
ничего на успела увидеть. Секунду назад они кричали друг на друга,
разделенные столом, а теперь генерал лежал на полу, а Ник стоял над ним,
тяжело дыша - единственный звук во внезапно наступившей тишине. Генерал
лежал неподвижно рядом со своим опрокинутым креслом.
Ник выпрямился, сбросил куртку и взял лежавший на столе нож.
- Что вы задумали?
- Свяжу его и отправлю вас на земной космолет. - Он располосовал
куртку.
- Черт! Веревка из этой дряни получится самая паршивая. Черт бы
побрал всю синтетику!
- Я ничем не могу помочь?
- Ничем. Разве что у вас при себе есть клейкая лента?
- Нет.
Ник нагнулся, засунул смятый лоскут в рот генерала, потом перекатил
его на живот и крепко завязал ему руки за спиной.
- Эта дрянь долго не продержится. Помню, как моя мать советовала моей
сестре всегда иметь при себе минимум две надежные булавки. Я счел это
одной из женских тайн и пропустил ее совет мимо ушей. Жаль, что для мужчин
не существует подобного правила. "Сын мой, всегда имей при себе катушку
надежного пластыря!" - Он связал ноги Эттин Гвархи и выпрямился. - Толку
от них будет мало. А теперь помолчите. Мне нужно отдать кое-какие
распоряжения.
Он дотронулся до поверхности генеральского стола и переговорил с
одним, потом с другим. Такого начальственного голоса она у него еще на
слышала. Наконец он обернулся к ней.
- Сейчас придет Матс. Он проводит вас к челноку, который доставит вас
на земной космолет. Что вам делать дальше, судить не берусь. Объясните
капитану, что происходит. Думаю, он вряд ли покинет остальных делегатов на
произвол судьбы. Ничего лучше мне в голову не приходит. Так мы выиграем
время, и Гварха не сможет помешать распространению информации - разве что
решит уничтожить земной космолет. Черт. Не знаю, облегчаю ли я ситуацию
или ухудшаю.
- А что будете делать вы?
- Останусь тут и прослежу, чтобы генерал не развязался.
- Полетим на космолет вместе, Ник.
- Не говорите глупостей. Я не собираюсь отдать себя в лапы земной
военной разведки.
- Вы думаете, это хуже того, что произойдет с вами тут?
- Я, правда, не люблю отвечать на вопросы, а Люди не будут их мне
задавать.
- Я здесь, Ники, - раздался голос Матсехара.
- Идемте, - сказал Никлас. - Увидеть этого он не может, и ничего ему
не говорите. Я не хочу, чтобы у него были неприятности.
Он подождал, пока она не подошла к двери. Потом открыл дверь, почти
вытолкнул Анну наружу и вышел следом за ней. Дверь в кабинет генерала
закрылась.
Матсехар спросил с недоумением:
- Почему такая спешка?
- Анне нужно показаться человечьему доктору.
- Надеюсь, ничего серьезного?
В ситуации было что-то сюрреалистичное, если она правильно выбрала
слово. Вежливый вопрос Матсехара! Такой воспитанный молодой человек!
Чуть-чуть излишне мохнатый, может быть, и запрограммированный считать, что
в насилии нет ничего дурного, но тем не менее, украшение любой компании. И
так изысканно говорит по-английски!
- Нет, - ответила она, - ничего серьезного. - Но мне пора.
- Да-да, конечно.
Дверь в коридор открылась. Солдат там не оказалось. Одной проблемой
меньше. Она вышла, Матсехар последовал за ней, а Ник остановился в дверях.
Пройдя шагов пятьдесят, она оглянулась. Ник все еще стоял там, успев
засунуть руки в карманы. Вид у него был немного тревожный.
Матсехар заговорил о своей переделке "Макбета". Он приближается к
финалу. Все планы честолюбивой матери и ее сына терпят неудачу. Мать уже
мертва, сделав выбор, но не достойно, не из благородства, а в безумии,
чтобы спастись от сознания своей вины.
Ее кровожадный сын остался один разделываться с последствиями своих
поступков. Он уже достиг предела отчаяния.
- Послушайте! - воскликнул Матсехар и продекламировал:
Медлительные завтра, завтра, завтра
Влачатся еле-еле день за днем
К черте последней данного нам срока,
И все вчера лишь освещали дурням
Их путь к могиле. Догорай свеча!
Жизнь - только тень, убогий лицедей,
Что пыжится на сцене час-другой
И сгинет без следов, как не был, повесть,
Рассказанная идиотом. В ней
Полно неистовства и громких криков,
Но смысла нет.
- Какой великолепный язык. Могу лишь надеяться, что мне удастся
перевести этот монолог, как он того заслуживает. Одного у вас, человеков,
не отнять - писать вы умеете! - Он перевел дух. - И должен признаться, мне
нравится Макбет! Его мужество вне всяких сомнений. Он не сдается даже,
