- Моя мать была психологом. Я вам рассказывала?
- Это есть в вашем досье, - ответил Ник.
- Она мне говорила, что при любых отношениях, если они продолжаются
достаточно долго, обязательно происходит что-то, совершаются какие-то
поступки, которые невозможно простить. И возникает проблема: как простить
то, чего нельзя простить? Постарайся найти способ, говорила она, либо
останешься в полном одиночестве.
- А! - Ник посмотрел мимо нее на гобелен, завораживавший Эттин
Гварху. - Почему вы не вышли замуж? Конечно, меня это не касается...
Анна пожала плечами.
- Не везло. Или, возможно, склонность к одиночеству. Или же я так и
не смирилась с несовершенством людей.
После некоторого молчания он сказал:
- Думаю, мы с генералом найдем выход. Очень помогают тетушки. Они не
дают Гвархе передохнуть. Как он может требовать, чтобы мужчина, пусть даже
из человеков, оставил родственницу на произвол судьбы? Ситуацию они видят
именно в этом свете: мужчина старался защитить родственницу, а с их точки
зрения это достойное поведение. Жаль, вы не слышали Эттин Пер: "Да не
допустит Богиня, чтобы какой-нибудь сын Эттина совершил то, чего ты ждал
от Сандерса Никласа".
Анна засмеялась.
- А Матсехар? Вы с ним говорили?
Он кивнул.
- Сказал ему, что кое-что происходит, и чтобы он держался от меня как
можно дальше. Всего важнее его искусство. Говнюшка начал талдычить о
верности и чести, словно не он последние десять лет поносил их в своих
пьесах. "Ты мой друг, Ники. Я не могу позволить, чтобы ты в одиночестве
пытался справиться с тем, что тебе угрожает!" Мы поспорили, и теперь он
дуется. Когда он поостынет, скажите ему... черт! Скажите ему, что я его
люблю, и он должен заниматься тем, что у него получается лучше всего, а
мои проблемы предоставит распутывать мне.
- Вы правда хотите, чтобы я ему это передала?
- Он вам нравится, Анна, а Гвархе - нет. И я не могу прибегнуть к его
посредничеству. Гварха передаст все, что я попрошу с самой добросовестной
тщательностью и явным неодобрением. - Ники соскользнул со стола. - Думаю,
нам пора. Гварха ждет, чтобы проводить вас.
Она встала. Он на секунду обнял ее, поцеловал и попятился.
- Courage, ma brave [Мужайся, моя смелая (фр.)]. Я думаю... я
надеюсь, все уладится.
Анна не знала, что ответить. Она схватила его за обе руки, крепко их
сжала, потом выпустила и пошла к двери, которая сразу открылась. В
прихожей стоял Гварха в непринужденной, но собранной позе, словно спокойно
прождал бы весь день.
- Мэм?
Она вернулась с ним на женскую половину. Он проводил ее до двери.
Анна открыла дверь, замялась, а потом спросила:
- Вы не зайдете?
- Да.
Он вошел.
Голограмма была включена - холм над научно-исследовательской станцией
на Риде-1935Ц. Почти вечер. Косые полосы дождя. Между зданиями кое-где
фонари. Брачную бухту окутывала темнота - в серо-стальной воде не
вспыхивали вести.
Анна выждала, чтобы дверь закрылась, а тогда сказала:
- Ник думает, что все может уладиться.
Эттин Гварха раскашлялся - звуки аналогичные человеческому хохоту.
- Оттеснить Ники назад невозможно. Он отступает в сторону и уже готов
снова устремиться вперед. Он всегда убежден, что видит перед собой новую
тропу. - Он помолчал минуту-другую, глядя на дождь, хлещущий пейзаж
Рида-1935Ц. - Не знаю, мэм Перес. Если мы будем осмотрительны и нам
улыбнется удача, если мои тетки искусно поведут дело, если моя бабушка
взыщет по обязательствам, которыми заручилась шестьдесят лет назад и более
того, если Богиня воздержится от своих излюбленных ехидных шуток, - вот
тогда, быть может, все уладится. Пока нам остается одно - идти вперед.
После новой паузы он сказал:
- Мне надо вернуться к себе в кабинет. Если вы захотите побеседовать,
если у вас возникнет какая-либо проблема, скажите Хей Атала Вейхару, чтобы
он связался со мной. Я откликнусь сразу.
Анна поблагодарила его.
Он направился к двери и оглянулся.
- И я обязательно подыщу для вас другие голограммы. Вряд ли вам
хочется весь следующий год созерцать такую картину.
2
Корабль улетел, и через несколько дней вновь появился Матсехар. Пьеса
закончена, сообщил он, когда они шли по коридорам станции.
- Вопреки Ники. Мне было нелегко сосредоточиться на работе после
нашей ссоры.
Анна передала ему слова Ника. Очень типично, заявил Матсехар. Ники
всегда сама дружеская теплота, после того, как заупрямится.
- Сначала отшвырнет от себя, а потом говорит про любовь и дружбу, как
будто это может искупить то, что он натворил.
Анна промолчала.
- И теперь он улетал как раз тогда, когда мне необходимо узнать его
мнение о новой пьесе. - Он покосился на нее. - А вы бы ее не прочитали?
- Но я же не знаю вашего языка.
- Вам обязательно надо научиться ему, Анна! Он труден, но так красив!
А пока я мог бы сделать перевод. Я бы очень хотел узнать ваше мнение.
Ну как она могла устоять перед взглядом, который он на нее бросил?
Точно тоскующий волк-оборотень. Бедняга! Ему так не терпелось показать
свою пьесу кому-нибудь с Земли!
Анна кивнула.
- Будет хуже, чем подлинник на моем родном языке, - объявил Матс. -
Однако я хорошо владею английским. Он от меня не вырвется!
- Угу, - сказал Анна.
Ему понадобились две недели на эту работу - срок очень маленький для
переводчика-непрофессионала. Называлась пьеса "Врата воздаяния". Она
читала ее весь вечер.
Он скомпоновал пьесу так, что она сосредотачивалась вокруг ворот
макбетовского замка, которые были одновременно вратами ада. Имелся
привратник, то обычный человек, комический пьяница, то демон и чудовище.
Все персонажи пьесы двигались около двери или сквозь нее в своеобразном
танце - ведьмы и воины, призраки, ужасающие мать, убитый головной. Иногда
они разговаривали с привратником. А иногда он объяснял происходящее, пока
они танцевали.
Пресвятая Дева! Вот бы посмотреть постановку! Она вообразила, как
ведьмы в черных одеяниях пляшут вокруг Макбета в кроваво-красных доспехах,
и монолог, в котором привратник (в тот момент демон) описывает пир.
Естественно, пир будет происходить за сценой: процесс принятия пищи внушал
хвархатам скуку. Или отвращение?
Она читала запоем до самого конца. Макбет лежал мертвый посреди
сцены. Привратник, теперь облаченный в великолепные одежды
сверхъестественного существа, внезапно сорвал их с себя и оказался в
невзрачном костюме привратника-человека. Его труд завершен, сообщил он
зрителям. Врата теперь вновь стали обычным входом в замок и никуда больше.
Помните о законах гостеприимства, сказал он, и о том, к каким тяжелым
последствиям приводит чрезмерное честолюбие. Он забрал свой кувшин с
халином и удалился вразвалку. Конец.
- Ого! - сказала Анна и выключила пьесу. Она уставилась на стену
напротив, но видела не серое дерево, а ворота и привратника,
оборачивающегося из человека в темной одежде в демона, сверкающего
серебром и золотом. Авторская ремарка требовала, чтобы актер, преображаясь
в демона, становился выше и внушительнее. А как это достигается? Толстой
подкладкой для костюма демона? Или особой обувью? Надо непременно спросить
Матсехара.
Язык перевода местами был неуклюж, а знаменитый монолог,
заключительная речь Макбета "завтра, завтра, завтра" произвел на нее
довольно странное впечатление. Обратный перевод с хварского странным
образом изменил его. Словно видишь знакомый предмет сквозь воду или в
кривом зеркале.
Поразительно! Она легла спать.
На следующее утро ее провожал Матсехар.
- Вы прочли? Как она вам?
- Почему вы провожаете меня туда и сюда? Что вы делаете на этой
станции? Вы же гений.
Он остановился посреди коридора и посмотрел на нее так, что их
взгляды встретились.
- Значит ли это, что она вам понравилась?
- Она чудесна! Великолепна!
Видимо, он вспомнил, что они не в родстве, и поспешно опустил глаза.
- Я здесь, чтобы изучать человеков, а вас провожаю потому, что меня
об этом просил Ник. Наверное, ему был нужен кто-то, кому он доверяет, кто
не играет в политику, и кого не отталкивают кое-какие обычаи человечества.
Опять замаячила омерзительная гетеросексуальность. Они пошли дальше.
- Мне пришлось ее ужать, - сказал Матсехар. - Ваши пьесы такие
длинные! И я попытался сделать ее проще. В простоте есть особая власть, а
это пьеса о власти. Ха! Она бурлит, как водопад крови!
Он объяснял суть своей пьесы с большим увлечением. Автор, который
явно уважает себя как творческую личность.
- Необходимо было сохранить (кроме разгула насилия) ощущение ужаса и
необычности, оберегая при этом мораль и делая ее ясной. Даже самый глупый
зритель должен понять, что это пьеса о жадности и плохих манерах.
- Плохих манерах? - переспросила Анна.
- А вы можете себе представить, чтобы хозяин дома принял гостя хуже,
чем Макбет?
- Думаю, что нет! - Анна засмеялась. - Значит, вы так определяете
"Макбета"? Пьеса о мужчине, который был жутким хозяином дома?
- Да. А еще это пьеса о насилии, которое вырвалось за рамки морали.
Они дошли до входа в человеческий сектор. Матсехар, нахмурившись,
остановился.
- Мой перевод заглавия мне не очень нравится. "Воздаяние" - хорошее,
сильное, жесткое слово. Мне нравится, как оно звучит. Но смысл не вполне
точен. "Врата кары", пожалуй, вернее, хотя звучание и хуже. Или "Врата
последствий"? - Он откинул голову, явно задумавшись. - Нет, сохраню
"Воздаяние". Самое верное название для ворот, ведущих в ад. Интересное
понятие. У нас ничего аналогичного нет. Возможно, оно не помешало бы. Наши
призраки и злые духи бродят на свободе, забираются в сны, портят людям
жизнь. Хранилище для них было бы не лишним.
- Вы верите в призраков? - спросила Анна.
- И да, и нет, - ответил Матсехар. - Но реальны они или нет, было бы
очень полезно иметь для них особое место.
Черт бы их побрал! Неужели они не признают альтернативности? Как так
- и да, и нет?
Несколько дней спустя прибыли первые представительницы Сплетения -
пять массивных женщин среднего возраста в пышных платьях. У них был новый
переводчик - высокая очень худая женщина с серо-стальным мехом и
сосредоточенно серьезная на вид. Звали ее Эйх Лешали. Она была двоюродной
сестрой Матсехара.
По словам Лешали, Матсехар посоветовал своим родственницам изучить
английский.
- Он бы хотел, чтобы все мы занялись этим языком. Единственный совет,
который Матсехар дал нам всем и каждой. Он сказал, что это будет весьма
полезным умением. И мы его послушались. Матс странноват, но глупым его
никто не называл.
Последнее было безусловно верным, но странным он Анне никогда не
казался. Наоборот, во многих отношениях он казался ей наиболее нормальным
среди остальных знакомых ей хвархатов - возможно потому, что в нем не
чувствовалось категоричной уверенности остальных. Матс видел во вселенной
скопище противоречий - в отличие от Вейхара, который твердо знал, что
хорошо, что плохо. А Эттин Гварха, казалось ей, мог бы увидеть вселенную,
какой она представлялась Матсехару, но не желал, точно человек, отводящий
глаза от чего-то огромного и жуткого.
Но, возможно, она ошибается. Что она в сущности знает об этих
инопланетянах? Больше, чем до своего приезда на эту станцию, но куда
меньше того, что хвархатские женщины знали о человечестве. Анну поразила
широта их информации. Но потом она подумала, что удивляться было, в
