- Докладывай, - распорядилась Эттин Пер.
Я изложил беседу Цей Ама Ул с Анной.
Когда я кончил, Эттин Пер сказала:
- Какого ты мнения о женщине Земли?
Я на мгновение поднял глаза, но посмотрел мимо ее лица на вершину
дюны. Ветер колыхал длинные узкие листья. По синему небу бежали облака.
- Она мне нравится. С первой же нашей встречи. Другие человеки
смотрели на Людей со смущением и тревогой. А на меня тем более. Меня
поразило выражение ее лица, когда она посмотрела мимо меня на Гва Хаттина:
словно ребенок на рождественскую елку.
- Ты употребил слова, нам непонятные, - сказала Эттин Сей. - Объясни.
- Это праздничное дерево, на которое раз в году человеки - некоторые
человеки - вешают подарки для своих детей. Праздник этот приходится почти
на зимнее солнцестояние в самое темное время года, а там, где рос я - и
Анна - и очень холодное. Подарки должны приносить радость. Анна посмотрела
на Хаттина и увидела подарок. Когда она посмотрела на меня, ее выражение
изменилось, но я не уверен, что сумел его понять. Но неловкости она,
по-моему, не почувствовала. Скорее любопытство. И настороженность. И я
подумал, что ее не отпугивают люди, которых она не понимает. Среди
человеков это редкое качество.
- И среди Людей тоже, - произнесла Эттин Пер своим глубоким низким
голосом. - По-твоему, мы можем ей доверять, Ники?
- Да.
- А она считает, что человечий посол достоин доверия, - продолжала
Эттин Пер. - Гварха?
- Согласен, хотя не понимаю положения посла. Человечьи воины не
подчинились ему во время прошлых переговоров. Это как будто указывает, что
он не головной и не один впереди. Если мы заключим с ним соглашение, так
чего оно будет стоить? Я понятия не имею.
- Ники? - спросила Эттин Сей.
- Определенный риск тут есть. Как сказала Перес Анна, структура
землянского правительства очень сложна, и отдельные части не всегда
поддерживают друг друга. Но, насколько я могу судить, положение посла
теперь лучше, чем прежде. Военные по-настоящему облажались и, думается, им
пришлось отступить далеко назад. Среди тех, кто с ним, никто не станет
противостоять ему открыто или игнорировать его приказы. Так мне кажется.
Но мне неизвестна ситуация на Земле, и даже тут ситуация может измениться.
- Тем не менее, - сказала Эттин Пер, словно размышляя вслух, - у нас
среди человеков есть два возможных союзника. Об этом стоит подумать.
- Имеются три проблемы, - начала Эттин Сей. - Человеки, Лугалы и Цей
Ама Ул. То, что Гварха говорит о Цей Ама, стоит взвесить.
- По словам Ники, Цей Ама Ул предостерегла нас, - добавила Эттин
Апци. - Эта ссора бросает тень и на Эттина, и на Лугалу.
- В данный момент, возможно, и так, - возразила Эттин Пер. - Однако,
если Гварха сумеет оттеснить сына Лугалы назад и заключить соглашение с
человеками, он окажется впереди всех головных. Ведь так?
- Я буду в хорошей позиции, - осторожно согласился Гварха.
- У него нет детей, и он приближается к возрасту наиболее
благоприятному для детей. Если текущие трудности будут преодолены удачно,
Цей Ама проявит интерес. Вопрос в том, помогут ли они нам теперь? И что мы
можем им предложить?
Последнее было очевидно даже мне: первая заявка на семя Эттин Гвархи,
плюс гарантия, что число его детей будет ограничено. Очень выгодная
сделка, которую Цей Ама Ул вряд ли упустит, если только не решит, что ей
требуется больше информации о Гвархе. Если у нее есть серьезные сомнения
относительно него и его генетических качеств, она подождет разрешения
нынешней ситуации. Но в таком случае безвозвратно упустит выгоднейшую
сделку.
{Тут ты абсолютно прав.}
- Ники нам еще нужен? - спросил Гварха.
Тетушки ответили, что нет, и любезно меня поблагодарили. Гварха явно
обрадовался. Он знает мое мнение о генетических подборках. Если бы меня
прельщали разговоры вроде этого, я бы остался в Канзасе и поступил в
сельскохозяйственный колледж.
Я ушел, оставив их взвешивать и прикидывать. Мне хотелось узнать про
вид из окон, но случая спросить не представилось.
{Запись сделана в доме на восточном побережье большого северного
континента. Мои тетки гостят там, когда заседает Сплетение. Как сказано
поэтом: "есть горы, и еще есть океан".}
Позже вечером я спросил у него, бывают ли эти разговоры ему в
тягость. Он раскладывал доску, готовясь сыграть еще одну партию в эху с
давно умершим мастером.
- Не понял, - сказал он.
- Тебе не в тягость, что другие решают все, что касается твоих детей
- и даже, иметь ли тебе их?
Он кончил раскладывать камешки и посмотрел на меня.
- У меня есть право голоса. Я сказал теткам, что мужчины Цей Амы и
Ама Цей ничем не выделяются. Если договариваться о ребенке, то только о
девочке. Мужчины, которых производят эти два рода, не поднимут нашу
репутацию, и ленивые сыновья мне не нужны.
Ну, конечно, нет, радость моя. Тебе нужны умные закаленные молодые
люди с безупречными манерами, стремящиеся к власти с пугающей
настойчивостью. Через двадцать лет, если я еще буду тут, то, глядишь,
повстречаюсь с ними на периметре.
{И повстречаешься.}
- Не понимаю, что ты предлагаешь? Чтобы я учил моих теток, как им
выполнять свои обязанности? Мне бы не понравилось, если бы они взялись
учить меня, как быть головным.
Ну, как объяснить? Меня уязвляло, что он благодушно слушает, как его
тетушки взвешивают наиболее выгодную возможность распорядиться его
потомством, точно он племенной бык. Меня уязвляло, что нечто принадлежащее
ему - его связь с будущим. Богини ради! - превращается в фишку, в карту в
игре женщин Эттина.
Он слушал, не шевелясь, очень серьезно. А когда я наконец замолчал,
поднял на меня глаза. В тусклом свете его зрачки расширились, и я их видел
ясно - широкие черные полоски поперек радужек.
- Ты словно бы считаешь, что у меня есть право на все, что
вырабатывает мое тело. От такого права я отказываюсь с радостью. Никакого
желания держать при себе мое дерьмо у меня нет. Мне все равно, что с ним
произойдет, лишь бы произошло это заведенным порядком.
Он помолчал.
- И в каком смысле мой генетический материал принадлежит мне? Я ведь
не сотворяю его из ничего. Он восходит к женщине Эттина и мужчине Гва, а
они получили его от своих родителей, и так от поколения к поколению до
времен, когда ни единого рода еще не было. По-моему, с тем же правом я мог
бы утверждать, что мне принадлежат холмы Эттина, или реки, текущие между
ними, или небо вверху, или дом, где я родился.
Из журнала Сандерс Никласа и т.д.
21
В следующие дни ничего примечательного не происходило. Она наблюдала
переговоры, которые приняли плохой оборот. Лугала Цу больше не ерзал и не
гримасничал, а сидел в своем кресле, откинувшись на спинку неподвижно и
угрюмо. Все остальные - и земляне, и хвархаты - выглядели встревоженно -
кроме генерала, сохранявшего невозмутимое спокойствие.
Как-то утром ее разбудил аппарат внутренней связи - словно зазвенели
под легким ветерком храмовые колокольцы.
Ама Цей Индил предупредила ее, что назначена еще встреча с хварскими
женщинами. Никлас присутствовать не будет. Так потребовала Лугала Минти.
- Заметано, - сказала Анна.
- Что-что? - спросила Индил.
- Я не возражаю.
- Возражать, Перес Анна, вам было бы трудно. Лугала Минти принадлежит
к старшим членам очень влиятельного рода. У вас же, насколько мы можем
судить, нет даже настоящей семьи.
- Э-эй! - воскликнула Анна, - я женщина Чикаго и Иллинойса. Это
чего-нибудь да стоит! - И она отключила аппарат прежде, чем Индил успела
спросить, как котируется род Чикаго, и пошла одеваться. Что касается Ника
- очень жаль. Ей нравилось, чтобы завтрак ее уже ждал, а к тому же варить
кофе она никогда толком не умела.
Так что она съела бутерброд с арахисовым маслом и напилась
инопланетной водой из-под крана. Вторично обработанной, отфильтрованной и
кристально-чистой.
А потом пошла в комнату встреч.
Женщины - в полном составе - уже ждали ее. Три сестры в
малиново-золотых платьях, Цей Ама Ул - в серебряном, Лугала Минти - в
черном, а Ама Цей Индил - в бледно-сером.
Они снова заговорили о положении женщин на Земле. На этот раз беседа
текла медленнее - просто Ама Цей Индил справлялась с переводом хуже
Никласа.
У Анны возникло то же чувство, какое она часто испытывала в
разговорах с Вейхаром. Хотя они говорили на одном языке (во всяком случае,
она и Ама Цей Индил) и даже обычно как будто одинаково воспринимали смысл
слов, которыми пользовались, общение оставалось обрывочным, и у нее
возникало ощущение, что самые важные вопросы обходятся стороной. Хвархатки
как будто описывали круги, не приближаясь к по-настоящему существенной
теме. Но, может быть, это лишь ее воображение, подстегнутое идеей
обращения вокруг единственного светила, высказанной Чарли? Наконец она
попросила:
- Я в меру моих способностей рассказала вам о Земле, а теперь мне
хотелось бы узнать побольше про вашу родную планету.
Ответила Лугала Минти:
- Наше общество организовано надлежащим образом согласно с правилами,
которые дала Людям Богиня.
Видимо, это был исчерпывающий ответ во всем, что касалось женщин
Лугалы, и Лугала Минти откинулась на спинку кресла, сложив руки на животе.
Свет ложился на ее одежду под выгодным углом, и Анна различила черный узор
на черном фоне - слагающийся из множества веток, которые по-всякому
перекрещивались друг с другом. В точках пересечения развертывали лепестки
изящные цветы, а в остальном ветки были голыми, если не считать длинных
острых шипов.
Эттин Пер нахмурилась и сказала что-то рокочущим голосом, и Ама Цей
Индил перевела:
- Женщина Эттина напомнила нам, что пути Богини не просты. Нам
известно, что одной теорией невозможно объяснить ее вселенную. Быть может,
и правота обретается не одним способом.
Лугала Минти, видимо, рассердилась.
Цей Ама Ул наклонилась вперед и заговорила.
- Женщина Цей Амы указывает, что многого касаться нельзя. Помни, мы
враги, по крайней мере пока, а какая информация имеет стратегическое
значение, определяют мужчины. Она, женщина Цей Амы, говорит, что расскажет
легенду о сотворении мира. Против этого даже у мужчин не отыщется
возражения. Все согласны, что ее нельзя понимать буквально, это очень
древнее сказание и, значит, ничего вам не откроет о нашей нынешней
ситуации. Но о нашем мире вы из него можете кое-что почерпнуть. Вначале
существовали только Богиня и чудовище. Едва они увидели друг друга, как
стали врагами и сражались, пока Богиня не убила чудовище. А тогда она
вырезала его яичники и своим семенем оплодотворила яйца в них.
Как же так?
- Потом она взяла тело чудовища и сотворила мир. Горы - то, что
осталось от чешуйчатого зубчатого гребня на его спине. Равнины и долины
созданы из его широкого морщинистого брюха. Зубы чудовища стали звездами,
из глаз возникли четыре главные планеты. А солнце - это его мозг, полный
необузданных пылающих мыслей.
- Когда Богиня кончила творить мир, она взяла яйца чудовища и создала
из них живые существа. Яйца правого яичника стали животными, а левого -
предками Людей. В то время эти предки не обладали ни рассудком, ни
способностью проводить различия. Они были просто немного другими
животными, только слабее и несчастнее многих других. Но Богиня знала, чем
им суждено стать, и поместила их в мир с нежной осторожностью. Они тут же
