можно быстрее. После этого строят жилища, помещения для животных и заводы.
Закладываются сады, вскапываются огороды, пастбища обносятся изгородями. И
тогда - обычно на это уходит около года - прибывают женщины с детьми. Вот
как положено это делать. Вот как мои предки покинули Хей и поселились в
долине Атала. Мы все еще посылаем дары нашим родичам, совершаем обряды
вместе с ними и с благодарностью и любовью помним все, что они сделали для
нас в первые годы.
- Но в одиночку вы что-нибудь делаете?
- Почти нет. Ники говорит, что практически все, чем стоит заниматься,
требует по меньшей мере двоих. Но, видимо, у вас это не общепринятое
мнение. В сущности вы привержены одиночному образу жизни. Я подметил это в
ваших книгах, которые читал. Посмотрите на Гека с Джимом. Они плывут по
течению реки, как любовники-подростки, которым удалось избавиться от
обязательств, чего мы вопреки своим мечтам никогда не делаем. И даже в той
книге на корабле, полном мужчин, я почувствовал дух одиночества. Капитан
всегда один. И тот, кто рассказывает, тоже... Ха! Какие вы все-таки!
Невозможно понять!
Анна не нашла, что ему сказать, а потому задала вопрос. К поясу
шортов Вейхара были прикреплены три металлические круглые бляхи - как и у
всех встречных. Что означают эти бляхи?
- Одна удостоверяет личность, вторая ранг, а третья - род. У Ники их
только две, потому что у него нет семьи. Или во всяком случае, эмблемы
семьи. Я привык его видеть и не задумываюсь о том, что это такое - носить
только две бляхи. Но иногда взгляну на него и вспомню. У меня волосы
встают дыбом. - Он искоса бросил, на нее взгляд... Какой? Озабоченный?
Несчастный? - Просто не понимаю, как он не прервет свою жизнь.
Они подошли к человеческому сектору, и он простился с ней. Она вошла
и села наблюдать за переговорами. Ник, сидевший рядом со своим генералом,
не показался ей несчастным. На форме Люди блях не носили, а потому его
отличие от остальных не бросалось в глаза.
Обсуждался обмен пленными. Где его производить? Как обеспечить
невозможность обмана? И единственное выражение, какое можно было уловить
на лице Никласа, исчерпывалось скукой.
16
Я сидел на краю кровати Гвархи и натягивал носки, обнаружив их в
дальнем углу кровати, где, насколько мне помнилось, я их не оставлял.
Он протянул руку и легонько погладил меня по плечу.
- Я все смотрел на человеков и думал, как должно быть странно не
иметь меха, быть таким незащищенным, таким уязвимым.
Кроме того, я не помнил, чтобы вывернул носки наизнанку.
- Не удивительно, что вы сверху до низу прячетесь в одежде. Не
удивительно, что движения у вас такие скованные, словно вы все время
ожидаете нападения. Как, наверное, жутко быть такими... таким... - он
поколебался, - открытым для вселенной. Я это хочу сказать?
- Может быть.
Он смотрел на меня сощуренными глазами. Я не видел ни горизонтальных
зрачков, ни нечеловечески-ярких радужек. Между темно-серыми веками только
чуть-чуть что-то поблескивало. И все равно лицо оставалось далеким от
человеческого: черты широкие и приплюснутые, уши слишком большие, посажены
слишком высоко и все покрыто бархатом меха. Последнее время я все острее
замечаю различия, скорее всего потому, что постоянно вижу землян.
- И все-таки интересно, - продолжал он, - обладать телом всюду
чувствительным, как губы, рот и ладони.
- Вот, значит, о чем ты думаешь по время переговоров!
- Только, когда ты переводишь мои слова. Я знаю, что было мной
сказано, и знаю, что ты переведешь точно. Я гляжу на человеков и думаю:
каково этим двоим заниматься любовью? Оба не защищены, оба чувствительны.
Все обнажено и эротически доступно. Ничто - ни единая часть тела не
укрыта.
Черт и черт! Я покосился на остальную мою одежду на вешалке рядом с
одеждой Гвархи. Как бы выпутаться их этого разговора!
- А ты спроси у человеков, каково это. Все-таки некоторое
разнообразие в обсуждаемых темах. "На что это похоже, когда вы, ребята,
трахаетесь?" Или попроси у них что-нибудь порнографическое. Но, конечно,
пристойно-порнографическое. Это выйдет забавно.
- Почему?
- Так они же не могут выписать для тебя, что под руку попадется. А
вдруг это окажется таким пакостным, что вы решите больше дело с
человечеством не иметь.
- Но что может быть хуже того, что мы уже знаем?
Я пропустил это замечание мимо ушей.
- Нет, мне очень нравится мысль, как на Земле состоится совещание для
того, чтобы определить, какой тип гомосексуалистской порнографии
представит человечество в наилучшем свете.
- А почему ты не хочешь сказать мне, что чувствуют человеки в
процессе любви?
- Я забыл.
- Лжешь, - заметил он после некоторого раздумия. - Такое не
забывается.
- Мы же принадлежим к разным расам, разным биологическим видам,
первозащитник. И сексуальный опыт у нас разный. Даже и теперь мы
воспринимаем одно и то же по-разному. С чего ты взял, будто знаешь, что я
помню и чего не помню? И я же без конца твердил, что у человеков
стремление к укромности гораздо сильнее, чем у Людей.
Он уставился на меня уже широко открытыми глазами.
- Ты говоришь так много, что, по-моему, ты правда высказываешь свои
мысли. Мне бы вспомнить твое прозвище. Под шумом - тишина. Ты
закутываешься в него как в плащ.
Я промолчал.
- А все потому, что у тебя нет естественной защиты, - он снова
коснулся моего плеча. - И о чем только думала Богиня?
Я встал и кончил одеваться.
Из журнала Сандерс Никласа и т.д.
17
На следующий день ее провожатым был Вейхар. Когда они пришли в сектор
Переговоров-С-Врагом, один из хварских часовых сказал что-то.
- После того как я провожу вас в наблюдательную комнату, - объяснил
Вейхар, - мне приказано присоединиться к нашим делегатам. Ха! Хорошо, что
я надел мою военно-космическую форму.
- Но что произошло?
- Не знаю. Мне неприятно торопить вас, Анна, но...
Они торопливо направились к комнате наблюдений. Вейхар расстался с
Анной у двери. Внутри голограмма уже была включена и показывала зал с
двумя рядами кресел. Анна села. Вошли земляне. Вид у них был обычный.
Однако хвархаты словно бы в чем-то изменились. Впервые Люди выглядели
неуклюжими. Секунду спустя Анна обнаружила причину. Среди них был кто-то
новый, громоздкий и темно-серый. Форма была ему тесновата. Он вошел вместе
с генералом. Затем они обошли ряд кресел с двух сторон, стараясь (так ей
показалось) двигаться синхронно, так чтобы сойтись у двух центральных
кресел одновременно.
Встретившись, они разом повернулись к землянам, стоя плечом к плечу.
Массивный хвархат возвышался над Эттин Гвархой на полголовы и был заметно
шире. Остальные хвархаты тоже обошли кресла с двух сторон, очень неохотно
(как показалось Анне) и стараясь держаться как можно ближе к сиденьям.
Даже Вейхару было словно бы не по себе, и его движения утратили обычную
грациозность.
Генерал посмотрел по сторонам. Его массивный сосед кивнул, и все
сели. Генерал, захваченный врасплох, чуть помедлил и опустился в кресло на
секунду позже остальных.
В нем чувствовалось напряжение. Рассержен, подумала Анна. В ярости.
Затем он расслабился и, наклонившись к массивному соседу, что-то сказал
вполголоса. Тот усмехнулся. Зубы у него были крупные, квадратные и очень
белые.
- Мне должно представить Головного Лугала Цу, - перевел Вейхар. -
Рядом с ним Мин Манхата, его переводчик.
Хаксу представил делегацию землян.
Интересно, подумала Анна. Но что стоит за этим?
Ничего хорошего, поняла она к концу заседания. Лугала Цу ни секунды
не сидел спокойно. Это не слишком бросалось в глаза, не переходило в
открытую грубость, но тем не менее он менял позу - особенно, когда говорил
Эттин Гварха, хмурился, кривил губы. Иногда чуть наклонялся к своему
переводчику, словно собираясь что-то ему сказать, но ни разу ничего не
шепнул. В начале заседания генерал несколько раз поглядывал на второго
головного и наконец обратился прямо к нему.
Вейхар сказал:
- Эттин Гварха спросил: "Вы хотите что-нибудь добавить, Головной
Лугала? Итак, ваше мнение?"
Нет, ответил тот. Ему нечего добавить. Он впервые участвует в
переговорах. И пока хочет только слушать. Говорить он будет потом.
Генерал слегка откинул голову. Она слышала от кого-то из
переводчиков-землян, что это движение может означать согласие, или желание
обдумать, или просто подтверждение, что сказанное услышано. Затем генерал
откинулся на спинку кресла. То есть принял какое-то решение, заключила
Анна. Но вот какое?
После этого он ни разу не взглянул на второго головного.
Атмосфера в зале незаметно изменялась. Непринужденность, определенное
доверие, укреплявшиеся в прошлые недели, начали ослабевать, тем самым
впервые заставив ее осознать их. Они складывались так медленно! Хотя с
самого начала генерал и Чарли держались очень любезно и уважительно,
атмосфера была напряженной. А потом смягчилась. И вот напряжение начало
возвращаться.
Теперь ей стало ясно, какими разумными и относительно прямыми были
переговоры, пока ими руководили Чарли и генерал. Медленными - да, и,
возможно, излишне осторожными. Однако дипломатия - не ее сфера. Возможно,
дипломатам положено ходить вокруг да около.
Ну, а теперь... Вейхар выглядел расстроенным. Чарли (его она видела в
профиль), казалось, все больше напрягался.
Она обедала с делегатами. Тушеные овощи - самое подходящее блюдо в
такой ситуации. Разговор за столом шел только об утреннем заседании: что,
собственно, происходило, какие могут быть последствия.
Наконец Чарли сказал:
- По-моему, между этими двумя идет борьба за первенство. - Он
поковырял вилкой в овощах. - Знать бы их позиции! Лугала Цу настроен к нам
враждебно? Эттин Гварха нам друг в том или ином смысле? Анна... - Он
обернулся к ней. - У вас есть привилегированные контакты. Попытайтесь
что-нибудь выяснить у Сандерса, или хвархаток, или у этих двух молодых
людей.
Она кивнула.
- Сделаю, что смогу.
Сразу после обеда она ушла из сектора землян. Ее сопровождал
Матсехар, и она спросила у него, что происходит.
- Где?
- На переговорах.
- То, что вы видели. Сын Лугалов принял в них участие. Это его право
и обязанность. Головные-В-Связке не должны иметь одного представителя.
Она получила официальное объяснение, формальную отсылку на протокол.
Матсехар нахмурился - то ли предостережение, то ли одна из его странных
гримас. Он начал описывать махинации леди Макбет и ее сына. Мать начинает
утрачивать уверенность в себе, и центр сцены теперь занимает сын -
кровожадный воин.
- Вот что происходит, - сказал Матсехар, - когда женщины не
сдерживают своих сыновей. Мужскую склонность к насилию всегда следует
направлять в надлежащее политическое русло.
Они расстались у входа на женскую половину, и Анна прошла по
величественным коридорам к себе. Голограмма была включена: рассвет над
океаном Рида-1935Ц. Над горизонтом разгоралось розовое сияние. Высоко -
почти на самом потолке ее комнаты - сверкала утренне-вечерняя звезда.
Теперь она выглядела двойной - планеты разошлись настолько, что
разделились на два блистающие пятнышка.
В воде бухты сверкали другие огни. Смутные, словно утомленные. Ведь
завершалась долгая ночь сигналов, утверждающих личность и успокаивающих.
