роту и вырос в замполиты батальона. И даже на собственную голову — за то,
что разламывалась с похмелья. Наконец, ко всем напастям заболела
израненная в боях челюсть. Ныла она ночь напролет. Наверное, погода
испортится: вот-вот начнутся осенние дожди.
Солнце клонилось к закату и ослепляло яркими лучами, мешая наблюдать.
Откуда-то, громко сигналя, мчалась колонна пустых «наливников». Впереди
шел БТР, затем машина с зенитной установкой в кузове и десятка два
топливозаправщиков. Проскочив Джабаль, они собирались до захода солнца
миновать тоннель и оказаться сегодня же на другой стороне хребта. Завтра
через перевал пойдут выводимые полки. Вот машины и спешили...
Бронемашины маневрировали по краю дороги, выбирая места для создания
огневых точек, танк с тралом утюжил обочину, обезвреживая фугасы. Все это
создавало помехи для быстрого продвижения опаздывающей тыловой колонны.
Лучше бы они заночевали у комендатуры...
Внезапно раздалось несколько хлопков, которые гулко отозвались эхом в
горах, словно раскатами грома. Передний КАМАЗ с цистерной в прицепе
подпрыгнул, как на ухабе, и врезался в уступ скальной стены. Языки
пламени охватили промасленные емкости, и раздался громкий взрыв. По
лобовому стеклу второй машины полоснула длинная автоматная очередь,
которая вспорола топливные баки в кузове и прицепе. Машина, вильнув,
перегородила дорогу и замерла.
События происходили, будто в фильме про войну, который смотришь на
большом экране кинотеатра. Только смерть была не киношной, а настоящей.
Володя сбросил секундное оцепенение и вышел из замешательства. Прижав
ларингофоны к горлу, Сбитнев закричал:
— «Бронелобые»! Всем огонь, огонь! Пушки вверх! Шквал огня по высотам!
Подавить гранатометчиков!
Шедшие минуту назад в горы тремя цепочками пехотинцы залегли и начали
обстреливать вершину хребта, нависшую прямо над дорогой.
Володя вывел машину из-под стены и открыл огонь по каменным россыпям
больших нагроможденных друг на друга валунов. Мятежники продолжали
расстреливать бензовозы, несмотря на потери в своих рядах. В небе
появились две пары «Ми-24», которые осыпали «нурсами» весь хребет.
Разрывы взметнулись на вершине, но «духи» не уходили. Они продолжали свое
«черное дело». Загорелся еще КАМАЗ, затем еще один, еще и еще... В небе
задымилась вертушка и, оставляя черный дымовой шлейф, камнем устремилась
вниз. «Крокодил» упал далеко от дороги за горами, один из вертолетчиков
сумел выброситься с парашютом. Над местом падения вертолета встала в
карусель новая четверка вертолетов. Бой закручивался в тугую сложную
спираль. Он становился все масштабнее и шире. В эфире стояла «какофония»
команд начальников генштаба, штаба армии, дивизии. Отдавались приказы,
взаимоисключающие друг друга, слышалась ругань или просто громкий
отборный мат.
Артиллерия десятками стволов обрабатывала квадрат за квадратом,
штурмовики с высоты вспахивали склоны, минометы плевались минами. Вокруг
дым, гарь, копоть и гул разрывов. Эхо десятикратно усиливало каждый взрыв
по ущелью.
Бой то затихал, то разгорался с новой силой. Бензовозы спрессовались в
плотную цепочку и мешали продвижению помощи. Первая рота выпустила вверх
последние снаряды из автоматических пушек. Душманы выстрелом из РПГ
попали в машину третьего взвода. Никого не зацепило. Граната прошла через
десантное отделение, не задев осколками экипаж. Повезло!
Володя выпрыгнул из башни и подбежал к подбитой бронемашине. Из люка
наводчика высунулся Калиновский и выкрикнул, что снаряды закончились, а
надо заряжать пушку и пулемет. Люди целы, не ранены. Володя и замполит
роты, спрятавшись у фальшборта, закурили.
— Ох, Сашка! У меня душа оборвалась! — выдохнул сигаретный дым, Володя. —
Я думал, неужели только пришел новый замполит и в первом же бою его
накрыло! Повезло тебе, в рубашке родился!
— Я и сам перепугался. Как кувалдой бухнуло по броне. Вокруг еще три мины
упали перед этим попаданием. Яйца вмиг покрылись холодным потом, —
улыбнулся Калиновский.
— Откуда знаешь, что холодным? Ощупал?
И оба рассмеялись, сбрасывая нервное напряжение.
— Володя, сердце колотится, того и гляди, выскочит из груди! И часто
такая бойня случается? — поинтересовался замполит роты.
— Случается. Не сказал бы, что часто, но бывает, — произнес задумчиво
ротный, выпуская колечками сигаретный дым.
— Эх, говорила мэнэ мати: не ходи, сынку, на войну! Не послухал! А дома
молодая жинка ждет, грустит, у окошка сидит, на дорогу глядит. Весточку
от мужа ждет. Дурак я дурак.
— И я такой же балбес. Жена и дочка в Ташкенте, а я вместо того, чтобы в
училище ротой командовать после первого ранения, под пулями ползаю, —
сердито сплюнул Володя и резко бросил потухший окурок.
В это время мимо проехали, коптя двигателями, командирский БТР с
сопровождающим танком и затормозили метрах в тридцати. Из люка высунулся
озлобленный Ошуев и громко прокричал:
— Сбитнев! Бегом ко мне! — и скрылся в чреве бронетранспортера.
Володя выругался витиевато, не обращаясь, в принципе, ни к кому:
— Да пошли вы все на… п…!
Сашка грустно рассмеялся:
— Хорошо, что джигит тебя не слышит. Сейчас он нам задаст перца. Пять
машин на нашем участке горит. Без вины мы виноватые. У нас потерь нет, о
проходе колонны не предупредили, а оттрахают роту!
— Ну ладно, я побежал на экзекуцию! — махнул рукой Володя и поспешил
легкой трусцой к начальству. Полы незастегнутого бушлата развевались от
встречного ветра. Володя засунул руки в карманы и запахнул бушлат, чтобы
не продувало. Он сделал десять шагов — и вдруг, сильно дернувшись, упал
навзничь, ударившись затылком об асфальт. Калиновский и механик-водитель
подбежали к командиру и, подхватив его под руки, оттащили обратно к
броне.
Возле глаза зияло небольшое отверстие. Струйка крови стекла на лицо и
залила открытые глаза, рот. Пуля вышла через затылок ниже мозжечка.
Лужица крови осталась на асфальте, и красная струйка тянулась к машине,
куда отнесли Володю.
Замполит роты подложил шапку под голову командира и растерянно огляделся
вокруг.
— Доктора! Врача скорей! — заорал он солдатам и посмотрел на свою
окровавленную руку. Это была не его кровь, а Сбитнева.
Из-за пыхтящего БТРа выскочил Дормидович с медицинской сумкой на боку и
быстро пересек простреливаемый участок. Начмед пощупал пульс, приложил
ухо к груди, потрогал артерию на горле и тяжело вздохнул.
— Ну, что? — испуганно спросил Калиновский.
— А ничего, старлей. Ничего! Мгновенная смерть! Не видишь, что ли? Ты
видел живых людей с таким развороченным затылком?
— Я вообще никогда не видел людей с дыркой в голове! — с горечью ответил
Александр. — Как же так? Как глупо получилось! Бой вроде уже закончился!
— А, что бывает умная смерть? Смерть всегда глупая! — сердито сказал
майор Дормидович.
— Что случилось? Что со Сбитневым? Куда его ранило? — закричал,
высунувшись по пояс из люка, Ошуев. В тот же миг он охнул и, завалившись
на правый бок, упал на броню. Его быстро затянули вовнутрь. Начмед
бросился обратно. Машина развернулась и подъехала к БМП. Из нее
выпрыгнули на асфальт комбат-танкист и еще пара офицеров. Через боковой
люк быстро затащили тело Сбитнева, и бронетранспортер помчался к Джабалю.
— Куда начальника штаба зацепило? — спросил Калиновский у комбата
Ахматова.
— Пуля попала в грудь рядом с сердцем. Султан Русланович в сознании.
Надеюсь, выживет, — вздохнул танкист и вытер запекшуюся кровь на х/б. —
Это его кровь, не моя, — ответил Роман Романович на вопросительный взгляд
Калиновского.
— А на моих руках — Вовкина! — произнес дрожащим голосом Калиновский.
Ахматов махнул рукой и остановил проезжающий мимо танк.
— Пехота! Слушать всем меня! Принимаю командование маневренной группой на
себя! Перезарядить оружие! Пополнить боеукладки пушек! Продолжать вести
беспокоящий огонь! Может, случайной пулей да завалим этого долбаного
снайпера! — распорядился Роман и медленно поехал на танке дальше вверх к
перевалу. Но командовал он полчаса, потому что снайпер попал в него чуть
выше печени. Примчавшийся с заставы БТР местного полка подобрал его, а
также убитых и раненых водителей и поспешил вниз к вертолетной площадке,
пока было светло.
Колонну возглавил Скворцов. Вскоре он подъехал к стреляющей бронемашине
и, выпрыгнув из башни танка, приказал Калиновскому:
— Замполит, убери БМП на двадцать метров вперед. Я сейчас начну танком
сталкивать горящие машины в пропасть. Боюсь, что бензобаки и цистерны
могут взорваться. Вас может зацепить!
— Есть, товарищ майор! — ответил Александр. Его машина, продвинулась
вперед и спряталась за выступом скалы.
Танк столкнул один за другим «наливняки» и прицепы с бочками в пропасть.
Часть цистерн взорвалась на дороге от воспламенившихся паров топлива.
Некоторые емкости взорвались в ущелье. Через пятнадцать минут дорога была
свободна, и уцелевшая половина колонны помчалась дальше, навстречу своей
неизвестной судьбе.
В горах в это же время разыгралась другая трагедия.
Саперы проверили щупами грунт в старых «духовских» СПСах, и вторая рота в
одном из них установила миномет. После первого же выстрела в земле
сдетонировала глубоко закопанная старая мина-«сюрприз». Минометчику
Макатону вырвало обе ноги выше коленей, вместе с мужским хозяйством.
Молодому же солдату из второй роты, подававшему мины в укрытие, оторвало
левую ногу...
* * *
Разведчики неторопливо выкладывали стену из булыжников. Броня стояла на
обочине трассы, задрав вверх пушки, направленные на склон хребта. Внизу,
далеко в глубине ущелья, протекала речушка. Через нее по камням
переправлялся Пыж с разведвзводом. Всего восемь штыков. Судя по маршруту
им предстояло топать часа три до горной вершины. Где-то вдали раздавались
приглушенные взрывы, в небе висели четыре «крокодила» и плевались
«нурсами». Непонятно было: то ли бой ведут, то ли просто горы
обрабатывают.
На моей бронемашине только экипаж из двух бойцов, а на другой — два
солдата и сержант Шлыков. Сержанту дали передышку. После рейда он уже
дембель, поэтому в горы не потянули, оставили командовать огневой точкой.
Я тоже взялся за камни, помогая солдатам строить СПС. Чем выше возведем
стену, тем надежнее будет защита от пуль и гранат. Если «духи» полезут
именно в этом месте, мы, конечно, посопротивляемся, но долго не
продержимся. До ближайшего поста около полутора километров, а другой пост
еще дальше. За изгибами дороги, за нависшими каменными выступами ничего
не видно и не слышно. Захотят нам помочь соседи — не пробьются. Разведка
тоже закрепится далеко от нас. Ни мы им не помощники, ни они нам. Каждый
за себя. Все будут выживать самостоятельно.
В шлемофоне стояли сплошные шумы. Радиостанция была на дежурном приеме,
никто нас не вызывал, не ругал. Забыли — и ладно. Чего лезть с
расспросами к начальству, еще попадешь под горячую руку.
Стены, толщиной в два камня, подрастали на глазах — в высоту и длину. За
таким бруствером можно стоять в полный рост. Только голову не высовывай!
Шум за горами утих, лишь иногда тишину нарушали вертолеты и самолеты, они
заходили на штурмовку и долбили ракетами горные вершины. Вечерело. Еще
час, и наступит полная темнота. В горном ущелье темнеет мгновенно.
С ужасным треском, из-за утеса показалась бронемашина технического
замыкания. Вересков, приветствуя, помахал мне рукой.
— Никифор, как у тебя дела? Спокойно? — спросил зампотех, спрыгнув на
землю.
— Да, все хорошо! Тишина! Пыж на подходе к задаче, вон его взвод цепочкой
растянулся по заснеженному плато. Мы тут от жары изнываем, а Коле сегодня
в снегу ночевать предстоит. Парадоксы местного климата! — усмехнулся я.
