симпатизировать Афоне, — ухмыльнулся Арамов.
При этих словах Афанасий расплылся в широкой улыбке.
— А я и так ему симпатизирую. Мне нравятся Ветишин, Острогин, Хмурцев,
Афоня Александров. Они такие, как я, очень простые и, на мой взгляд,
случайные в армии люди. Но на них эта армия держится. Такие не строят
карьеру на чужих костях, на трупах, на подлости и предательстве. Без них
Вооруженные Силы превратились бы в ржавого, скрипящего железного монстра.
Без разума, без эмоций. В бездушную машину.
— Значит, я машина? Робот? — вновь рассердился Арамов.
— Нет, я же не сказал, что ты окончательно стал бездушным карьеристом.
Еще не время. Рано. Пока молодой, эмоциональный, пылкий. Все впереди,
если пойдешь предначертанным комбатом путем.
— Ну вот, еще больше обидел, — разозлился Баха.
— Извини, если так. Я же не обижаюсь на разгильдяя, и ты не обижайся на
карьериста. Тем более что это не преступление, а образ жизни. Ладно,
сдавай карты, будем играть не в «дурака», а в «кинга» и не мухлюй!
Шкурдюку разговор не понравился, он нахмурился, а Афоня, симпатизируя
родственной душе, начал мне подыгрывать. Афанасий, как и я, только месяц
назад дорос до новой должности. Назначили его заместителем командира
роты. Еще одна случайность. Но на войне такие «просчеты» военная
бюрократия допускает. Война для балбесов и баламутов — возможность
показать себя с лучшей стороны. Сашка был обалдуй отменнейший. Раз в
квартал он ездил в командировки в Союз. То технику отвозил, то
«Груз-200» — «Черным тюльпаном». Каждую поездку заканчивал недельным
загулом с полным оттягом. Возвращаясь, объявлял об очередной классной
девчонке, на которой собирается жениться. То это официантка из ресторана,
то случайная знакомая с двумя детьми, то еще не разведенная жена, из-за
которой была шикарная драка с мужем. Со слов Афони, муж был, естественно,
размазан по стенке, после чего заливал горе водкой, пока Афоня резвился в
соседней спальне. То, что Афанасий побеждал в кулачном бою и пользовался
диким успехом у слабого пола, неудивительно. Рост — два метра, плечи —
косая сажень. Русые волосы, голубые глаза, хорошо подвешенный язык,
шутник, весельчак и балагур. Настоящий «сорви голова» и везунчик. И в
«кинга», даже поддаваясь мне, он нас обыграл три раза подряд.
— Замполит, что с тобой? Шо голос невеселый? — заботливо спросил Василий
Иванович в ходе очередного сеанса связи.
— Я умираю. Вернее, почти умер.
— Комиссар! Я тебя спасу. Сейчас к вам приедет Хмурцев, завезет
аккумуляторы для радиостанций. С ним отправляю Сероивана, поможет, чем
сможет. Надеюсь, спасет. Возвращайся вместе с ним к управлению, на
командный пункт. Ты мне нужен живым!
Прапорщик внимательно осмотрел меня, дал пару таблеток, выслушал жалобы.
— Иван, я уже кроме компота и айвы ничего не ем. Но желудок режет, как
будто какие-то жернова его изнутри трут.
— Компот из винограда и айвы и еще айва в сыром виде? Какой кошмар! И
много айвы?
— Несколько штук в день. Вкусная. Витамины. Разнообразие в рационе.
— Айва очень тяжелая пища для желудка. Это как наждачной бумагой по
слизистой оболочке! От нее и рези! Поедем на КП, манная каша, куриный
бульон — мучения пройдут. Вот еще микстуру выпейте. — Прапорщик сунул в
ладонь порошки в пакетиках. — Только не запивайте компотом! Ради бога!
Водой.
— Замена язвы желудка на брюшной тиф? — криво усмехнулся я.
— Вот бутылочка с глюкозой, запейте ею таблетки и микстуры, — протянул
прапорщик мне склянку с жидкостью.
— Иван, если выживу, быть вам старшим прапорщиком!
Естественно, я выжил. Без айвы организм быстро пришел в порядок и ожил.
Желудок и кишечник восстановились. Зад начал отдыхать. Какое счастье!
* * *
Полк продолжал ломать строения в «зеленке» напротив Черикара. Деревья
падали, словно скошенные гигантской косилкой стебли молодой травы.
Виноградники трещали под гусеницами нашей техники. Дувалы обрушивались,
дома взлетали в воздух и осыпались. Дымы из колодцев поднимались, как из
печных труб.
Барбухайки проносились по дороге на бешеной скорости, и афганцы испуганно
глядели на наши действия под названием «зачистка местности». Вполне
возможно, у кого-либо из них тут живут родственники. Вернее жили…
— Василий Иванович, я почти здоров и готов к боевому употреблению. Пора в
бой. Разрешите прогуляться к первой роте? — спросил я у комбата ранним
утром, после завтрака.
— Что ж, иди, если не лень. БМП не дам. Оно у меня одно, но можешь взять
связиста.
— Спасибо! Беру сержанта Шапкина. Посмотрю, что у них да как, и вернусь к
обеду.
— Валяй. Навязался на мою голову, вояка! Вместо того чтобы сидеть и
оформлять докладные, прешься неизвестно зачем и непонятно куда.
— Почему непонятно? Работа с людьми, в массах…
— Смотри, в массах не задерживайся! Не затеряйся! У меня по плану сегодня
после полудня обыграть тебя в картишки!
— Это мы еще посмотрим, кто кого…
— Комиссар! Не задавайся!
Вадим Хмурцев позвал сержанта и помахал рукой напутствуя:
— Никифорыч, возвращайся скорее, а то я один устану от общения с
комбатом. Нотации с утра до вечера, без перерыва. А так он и на тебя
будет отвлекаться.
— Нет! Я сам разберусь, долго мне там находиться или нет! Мучайся и не
надейся на мою помощь.
Бугрим сделал попытку вырваться из лап Чапая вместе со мной.
— Возьми с собой, Никифор Никифорыч! Почему я должен суетиться вокруг
«шефа»? Меня от его поучений тошнило еще в полку.
— Если я тебя заберу, то он и меня не отпустит, — пресек я его желание
сбежать со мной. — Даю слово: вернусь — разрешу развеяться в третьей
роте.
— На хрена мне эта третья рота, одни «скобари». Я вечером к Афоне пойду.
— Отправляйся хоть к черту на кулички! Но после моего возвращения! А
сейчас отстань от меня. Задерживаешь! Вдруг Чапай передумает. Марш к
Подорожнику. Скоро нас Муссолини вызовет, а никого на связи нет!
Отделавшись от горячо желающего сбежать «комсомольца», я устремился к
Мандресову. Полтора километра пешком по ровной дороге в принципе полезно
для организма. А то обычно перемещаемся, сидя на БМП, да с неподъемным
грузом по горам ходим. Какое уж там удовольствие от прогулки. А сейчас с
собой только автомат и лифчик с боеприпасами. Приятно прогуляться,
подышать воздухом. И хотя в атмосфере полно выхлопных газов от машин и
стоит жуткий запах гари, все равно хорошо.
При моем появлении офицеры роты состроили кислые физиономии, но потом
проявили радушие. У костра расположились Мандресов, Калиновский, молодой
лейтенант Грищук (новый взводный вместо Ветишина). Старшина Халитов сидел
в сторонке, надев каску, бронежилет и грустил.
— О! Рома! Тебя выдернули в рейд! В наручниках привезли или добровольно
пошел?
— Товарищ старший лейтенант! Командир роты сказаль, что без боевых
действий не получу медал! А мне медал нужен. Орден не дадут простому
старшине, но медал нужен. «За отвагу» хочу! Очень красивый медал!
— Если проявишь себя, получишь! Видишь, Бодунов год в горах, а без
ордена. Не все сразу. Заслужи!
— Будь уверен! Заработаю медал! Что я зря в «зеленку» пришель? Думаю,
одын раз хватит для награда? Обязательно отлычусь!
Калиновский протянул мне кружку горячего чаю, а Мандресов пообещал, что
скоро будет плов.
— Как дела, Саша? Чем сейчас рота занимается? Где остальные взвода? —
спросил я, видя, что тут только второй взвод.
— Острогин и ГПВ слева, в трехстах метрах. Чернышев (еще молодой
взводный) справа, вместе с Федаровичем. Ох, и здоровенный детина пришел
на взвод! АГС в полном сборе взгромождает на спину и несет на себе. Илья
Муромец! Не человек, а тягач!
Кругом было тихо. Солнце стояло высоко и сильно припекало. Клонило в сон.
Отдых на природе. Покой, красота!
Вдалеке, ломая на бегу кустарник, к нам бежал какой-то солдат.
Перепрыгивая через плеть виноградной лозы, он зацепился сапогом за ветку
и, громко заматерившись, упал. Сидящие у костра солдаты засмеялись над
неумехой.
— Товарищи офицеры! Помогите! — громко заверещал лежавший солдат, вызвав
очередной приступ массового смеха.
— Иди сюда, поможем, — улыбнулся Калиновский. — Ты только выползи из
кустов.
Солдат на четвереньках выбрался из зарослей, сделал еще три прыжка и
заголосил, размазывая по щекам слезы.
— Спасите! Спасите!!! Там наших всех убили! Взводный при смерти. Славка и
Серега лежат, отстреливаются. Меня за подмогой послали. — Молодой,
смертельно испуганный, солдат дрожал всем телом и готов был рухнуть
замертво.
Мандресов дал бойцу пощечину, приводя в чувство. Плечи его сотрясались от
беззвучного плача, а изо рта вырывались только шипение и стоны.
— Объясни толком! Ты кто? Откуда? Кто напал? Где остальные? — так и сыпал
вопросами Мандресов.
— Я — сапер, отдельный инженерно-саперный батальон. Наша группа прошла
утром мимо вас вместе с «зелеными».
Мы, удивляясь, переглянулись, а солдат продолжил:
— «Царадоевцы» или сговорились с «духами» или сдались в плен, но душманы
появились сразу ото всюду. Взводный в этот момент установил «охоту»,
оставалось два фугаса заложить. Бандиты вдруг вылезли из всех щелей и
принялись стрелять. Четверых — наповал, в том числе и лейтенанта. Славка
крикнул, чтобы я бежал за вами, а сам остался отстреливаться, прикрывая
раненых. Это рядом, идти метров триста пятьдесят.
Мандресов поднял на меня глаза и в них стоял немой вопрос: «Бежим на
помощь?». Я кивнул головой и надел лифчик-нагрудник.
— Сашка, давай заведем в джунгли БМП и лупанем прямой наводкой, —
предложил я. — На ней раненых и убитых вывезем.
Ротный кивнул в знак согласия.
— Рота, подъем! Взять оружие и боеприпасы! За мной! — громко заорал
Мандресов.
— Ни хрена себе! Банда совсем рядом! Могли и на нас выскочить! —
ужаснулся Калиновский.
Я огляделся: сколько тут нас? Четыре офицера, старшина, двенадцать
бойцов. Плюс двое — экипаж бронемашины. Теоретически еще три сапера, если
они живы. Все равно мало. Кто знает, сколько человек в банде? Рота
афганских союзников просто растворилась, как и не было ее. То ли их
перебили, то ли они предали нас и переметнулись на сторону мятежников.
При втором варианте сил у противника еще больше. Около сотни стволов.
Плохо! Одна надежда на БМПэшку.
— Саня, вызывай танкистов, пусть пару танков пришлют. И Острогина вызывай
к нам, — подсказал я ротному. — Не справимся иначе. Слишком много
«духов». Берите больше патронов! Каждому «муху», гранаты!
Я поплевал через левое плечо, поцеловал на счастье свой номерок и шагнул
вперед навстречу неизвестной судьбе.
Сапер побежал обратно по тропинке, показывая дорогу в лабиринте дувалов и
арыков.
«Черт! Черт! Черт!..» — пульсировало в голове. Ну почему мне так не
везет? Сидел бы себе на КП батальона, и все эти события прошли бы мимо
меня. А теперь снова угораздит попасть под пули. Подорожник скажет, что я
специально лезу на рожон, подтверждая Героя.
Где-то недалеко шла интенсивная стрельба, слышались разрывы гранат.
Значит, кто-то живой и отбивается. Пожухлая листва мешала разглядеть, что
творится впереди в зарослях. Видимость никакая даже в десяти метрах.
Ужасно неприятная ситуация!
— Фадеев, брось гранату за угол, — приказал я сержанту.
Ба-бах! Граната, не перелетев стену, взорвалась метрах в семи в кустах,
отскочив обратно от края дувала.
— Писарюга! Ты что совсем очумел! Чуть осколками не зацепило! Хорошо РГД
кинул, от «эфки» кого-нибудь точно ранило бы. Опять хочешь орден?
Сержант оскалил зубы в улыбке, но не ответил. Свой орден он получил
благодаря осколку от собственной гранаты. По ранению. Стоящий рядом
Калиновский швырнул вторую гранату точно за угол. Никто оттуда не стонал,
