ПОЯСНЕНИЯ
Кяризы — разветвленная ирригационная система колодцев для орошения полей.
БРДМ — бронированная разведывательная десантная машина.
«СПС» — стрелковое противопульное сооружение из камней.
«Утес НСВ», ДШК — крупнокалиберные 12,7 мм пулеметы.
«Ураган», «Град» — реактивные системы залпового огня.
«Крокодил» — вертолет огневой поддержки «МИ-24».
«Лепестки» — противопехотные мины в форме лепестка.
«Зеленые», «Сарбосы» — солдаты афганской армии.
МОН-100, МОН-50 — противопехотные мины направленного действия.
АГС — автоматический станковый гранатомет.
Подствольник — подствольный гранатомет.
«Итальянка» — противотанковая мина.
«Охота» — противопехотная мина.
Безоткатка — безоткатное орудие.
«Грачи» — штурмовики «СУ-17».
Ханумка — афганская женщина.
Дувал — стена дома или забора.
БМП — боевая машина пехоты.
Дукан — афганский магазин.
Бача — афганский мужчина.
БТР — бронетранспортер.
«Муха» — одноразовый гранатомет РПГ-18, РПГ-22.
«Василек» — 82-мм автоматический миномет, транспортируемый на автомобиле
или МТЛБ.
Глава 1. Карательная операция
Ночное небо простиралось над землей, словно гигантский черный шатер. На
нем мерцали звезды, как всегда холодные и далекие. Легкий ветерок шевелил
волосы, освежал лицо. Я постепенно приходил в себя.
Да и как в этой ситуации не разнервничаться, если из ста тысяч возможных
претендентов выбрали меня, единственного. Один шанс из ста тысяч. А ну,
как и правда, получится? Я — Герой Советского Союза!!! Москва, Кремль,
академия…
Тьфу ты, черт! Совсем ум за разум зашел. Иду, куда ноги ведут, дороги
совсем не вижу. Удивительно, что об бордюры не запинаюсь и в густые
колючки не забрел. Шальные мысли надо гнать из головы, а то так и до беды
недалеко. Вознесешься в мечтах до самых небес — вот тут-то тебя пуля на
земле и срежет. Не летай, не воспаряй. Будь проще! Живи, как раньше жил.
— Эй, лейтенант, ты чего это сам с собой разговариваешь? Пьяный или
совсем от войны чокнулся? Завоевался, служивый? — услышал я сзади веселый
женский голос.
Я запнулся от неожиданности и чертыхнулся в сердцах:
— Черт побери! Понаставили бордюрных камней, чуть в темноте ногу не
сломал.
— А ты ходи и под ноги гляди, меньше мечтай, — насмешливо сказала,
поравнявшись со мной, кладовщица Лариска.
— Да, что-то я действительно задумался, устал, наверное, очень. Не живем,
а существуем, как собаки и даже хуже. У собак хоть отдельная будка есть,
а нас общаги и той лишили. Из батальонного модуля выселили к бойцам в
казарму. Один взводный на сейфе спит, другой — на столе, а я обычно на
полу — в ленинской комнате на надувном матрасе.
— Бедненький! Надоела, наверное, жизнь половая? — расхохоталась женщина.
— Жизнь половая не надоела, потому что ее нет совсем, а просто устал
спать в спальном мешке на пыльном полу.
— Тебя даже жалко стало, пойдем чаем напою, хочешь?
— Хочу! Всего хочу-хочу!
— А вот насчет всего ты не угадал, место занято, пролетаешь как фанера
над Парижем!
— Ну, чай так чай, — вздохнул я и побрел следом.
В крохотной комнате стояли шкаф, стол и две застеленные кровати. Близость
женщины возбудила плоть, взбудоражила и только лишний раз расстроила. Я
выпил, обжигаясь, большой бокал крепкого душистого чая с вареньем и на
вопрос о втором бокале ответил согласием. Опустошил второй и попросил
третий.
— Ты меня глазами съешь и скоро разденешь! Топай домой. Хватит сидеть и
таращиться. Скоро Сашка должен объявиться. Зайдет, а тут молодой
лейтенант меня компрометирует! — рассмеялась Лариска и, потянув меня
легонько за руку, вытолкнула за дверь.
«Вот черт, как все нелепо получилось», — рассердился я на себя. Зачем
пришел? Сам не знаю. И сердце, вместо того чтобы успокоиться во время
прогулки на свежем воздухе, наоборот, еще пуще колотится. Давление,
чувствую, поднялось до критических пределов.
Поманили меня большой наградой начальники и сбили с толку. А потом еще
мотнула зазывно юбкой ведьма-деваха. Одни душевные расстройства… Ну,
хватит напрасно переживать. Конец прогулке — спать пора.
Рано утром стремительная постановка задач и сбор по тревоге. Батальон
погрузился на технику и отправился на Баграмскую дорогу проводить
карательную операцию. Отольются солдатские слезы тем, кто устроил
фейерверк из «наливняков».
Шедший впереди колонны танк с тралом задавил несколько мин. В конце
концов, после подрыва мощного фугаса каток трала отлетел в виноградник.
Пока танкисты навешивали новый и заменяли контуженого механика, батальон
открыл по «джунглям» шквальный огонь изо всех стволов. Ветви деревьев,
виноградные лозы трещали и падали, скошенные пулями и осколками снарядов.
После точных попаданий артиллерии завалились внутрь крыши и стены
нескольких строений. В садах, как песчаные фонтаны или гейзеры, десятками
взметались вверх взрывы, а затем оседали, барабаня вокруг комьями земли.
Над кишлачной зоной нависла сплошная пелена из дыма и пыли, мешающая и
дышать и смотреть.
Я залез в башню на место наводчика и принялся посылать очередь за
очередью по кромкам высоких дувалов. Сначала бил по развалинам, а потом
переключился на самый огромный в кишлаке двухэтажный дом. Довольно
занятное времяпрепровождение — высаживание ворот и вышибание остатков
стекол. Чувствуешь себя первобытным варваром. Строения вокруг проселка
рушились, осыпались, горели, но людей в них не было — ни одной живой
души. Боеукладка в машине вскоре закончилась. Пока оператор занялся
прокачкой второй ленты, чтобы продолжить стрельбу, я выбрался из башни.
Канонада затихла, перестали свистеть пули и осколки, и можно было
оглядеться.
Вдоль проселочной дороги по арыку протекал поток мутной глинистой воды,
вперемешку с мусором. Вода — это жизнь. А плохая вода — плохая жизнь.
Отплевываясь от пыли и мошкары, я присел на глиняный край арыка. Сняв
обувь и носки, я окунул ступни в эту жижу. Теплая жидкость освежила ноги,
но разглядывая этот грязный поток, я содрогнулся от отвращения при мысли
о том количестве гепатита, тифа, дизентерии и холеры, которое протекает
сейчас между пальцами ног. Ведь вся эта нечесть только и мечтает, что
проникнуть в мой молодой, здоровый организм. А сколько этой заразы витает
вокруг нас в воздухе! Бр-р-р! По-хорошему, взять бы территорию этой
страны да вымыть с хлоркой, чтоб обезвредить и обеззаразить. Да и
аборигенов хорошенько помыть не мешало бы, в русской баньке, с парком и
веничком. Правда, отмыв тело от всей грязи, они, возможно, сразу вымрут!
С непривычки. Мы тоже постепенно привыкаем к местным условиям, но
адаптируемся к антисанитарии плохо. Пьем воду из арыков, едим из грязных
котелков немытыми ложками (в горах вода дороже золота) и часто по
несколько недель не умываемся. Но вот что странно: я ни разу ничем не
заболел! Мучаюсь только с гудящими от усталости ногами, ноющими коленями,
да зубы крошатся от отсутствия фтора в воде и от твердокаменных сухарей.
Правда, большинство наших бойцов не выдерживают. Медсанбаты и госпиталя
переполнены страдающими от инфекционных заболеваний.
Я отбросил вместе с водой воображаемых микробов: «Кыш, проклятые!»
К моей БМП подошел озадаченный и хмурый Сбитнев, который вернулся с
совещания.
— Ник, хватит балдеть! Обувайся, сейчас твои ноги снова вспотеют! Задач
нарезали, мать их! Слева от дороги кишлак — название не выговорить —
прочесать! Одной нашей славной ротой! Справа будет действовать вторая, а
развалины впереди штурмует третья. Минометчики и артиллеристы с Баграмки
произведут огневой налет, потом авиация отбомбится, и ровно через полчаса
начало движения.
— Охренели, что ли, «боссы»? Ротой — на большущий кишлак? — удивился я.
— Так этих кишлаков тут вон сколько! Цепью тянутся на восемьдесят
километров! Что-то разведбат на себя берет, что-то восемьдесят первый
полк, что-то десантура, и многие дома останутся непроверенными. Прочешем
только окраину, вдоль дороги. Нам предстоит загнать банду Карима в кяризы
и там дымами отравить. Будем забрасывать лабиринты дымовыми минами и
гранатами, минировать выходы из колодцев и, если получится, подрывать.
— С кем мне идти прикажешь? Взводных — полный комплект, поэтому хочу с
тобой вместе вползать в «зеленку». Не возражаешь? — спросил я.
— И какой будет наша задача дальше? — поинтересовался вклинившийся в
разговор Острогин. — Что нам предстоит тут делать, осваивать виноградные
плантации? Помогать дехканам собирать урожай?
— Нет, сейчас не до шуток! Приказ: колодцы, которые мы обнаружим,
травить. Пусть угорят к чертовой матери!
— Бедная чертова мама! Ей будет чрезвычайно тяжело унести эти мириады
душ, — рассмеялся Острогин. — Доведите план действий, командир! Взвода
работают вместе или поврозь? Куда идет мое войско из восьми человек?
— Выстраиваемся в линию и планомерно, не забегая вперед и не отставая,
ползем по долине, сметая все на пути. С краю от дороги — первый взвод.
Затем второй, дальше третий и ГПВ, — распорядился Сбитнев. — Я пойду с
третьим взводом, замполит — с пулеметчиками. Иду с Мандресовым, потому
что он после этой операции (раскрою секрет) уходит от нас.
Мы недоуменно переглянулись: куда?! Только прибыл! Опять теряем хорошего
парня.
— Грабят! — взвизгнул я.
— Да, да! Уходит на повышение. На отдельный взвод. Будет вместо Арамова
командовать гранатометчиками. Никто нас не грабит, — отмахнулся ротный.
— А Бохадыр куда? — удивился Острогин.
— Командир полка назначает Баху на место Габулова. Комбат приедет,
согласуют с ним, и цепочка назначений двинется. Так что Мандресов как
Цезарь: пришел, увидел, вырос! Карьерист!
— А почему не Острогин? — удивился я.
— Сержу нужна рота! Зачем ему взвод? А Мандресов новичок, еще нужно
научиться действовать самостоятельно, для дальнейшей перспективы роста.
Замполит, тебя же наш Муссолини расспрашивал о Мандресове вчера?
— Ну, спрашивал. Так, между делом интересовался, что за человек. Почему
комсомолец, а не коммунист? Я сказал: хороший офицер, а что комсомолец —
исправится, «сделаем коммунистом». Долго ли при обоюдном желании и с
хорошими товарищами. Если упаковку «Si-Si» к тому же поставит и сверху
коньяк!
— Поставишь? — посмотрел вопросительно Сбитнев.
— А надо ли? Может, я еще не созрел, сойду комсомольцем? — засмущался
Мандресов.
— Тебе денег жалко или принципиальная позиция: «не расстанусь с
комсомолом, буду вечно молодым?» — возмутился Сбитнев.
— Жалко! Тем более что я еще получку в глаза ни разу не видел.
— Увидишь! Ты, между прочим, и в коллектив не влился! После возвращения
берешь чеки, вливаешься, а на следующий день — отвальная! Сдашь дела
тому, кто тебя сменит, и шагай по ступеням карьерного роста. АГС — это
кузница кадров нашего батальона. Оттуда двое роту получали и
заместителями начальника штаба становились, и это только на моей
памяти, — высказался Сбитнев.
— Он так вскоре нами командовать вернется! — усмехнулся Ветишин. —
Санька, дай, пока можно, тебя в бок двину. Когда станешь большим
начальником, не получится! — Сережка, смеясь, хлопнул Мандресова кулаком,
и офицеры принялись весело мять бока Александру, радуясь возможности
подурачиться перед боем. Мы заметно нервничали перед вхождением в
«зеленку», таящую постоянную угрозу.
«Зеленка» не подавала признаков жизни. Она была похожа на матерого
аллигатора, затаившегося в болотной тине, ожидающего неосторожную,
зазевавшуюся антилопу или газель, чтобы схватить ее за горло и утащить на
дно. Этой антилопой сегодня предстояло быть нам.
Тишина становилась гнетущей. Казалось, вот она рядом, мирная жизнь: по
шоссе торопливо снуют автомобили, стараясь быстрее проскочить в город,
женщины спешат с многочисленными детьми по своим делам, птицы щебечут в
