глубокой ночью. И он, черт бы его побрал, цельный час от станции пёхом
топал. Охота пуще неволи!.. Ну, не хочешь скандала в семье — предупреждай
о прибытии заранее! А мне что делать?.. Я всегда, когда прихожу на
свидание, одеваюсь в спортивную форму (легкая пробежка вечером, бег
трусцой ранним утром — полезно). Костюм спортивный вешаю на стул,
кроссовки ставлю у кровати. Ритуал выработал издавна, с курсантской поры,
интуитивно. А теперь курсантская привычка пригодилась. Короче, хватаю
вещи в руки и — на балкон. Ситуация! Пятый этаж! Водосточной трубы или
пожарной лестницы нет. Даже дерева нет!
— А к соседям перелезть? — прожевал, проглотил и сделал передышку Никита,
поддержал сочувственной репликой.
— Никак! Балкон угловой!… Присел на пол, чтобы из комнаты не засветиться
силуэтом. Думаю, пусть заснет, а я и выскользну. Можно, конечно, нагло
обратно в комнату войти и дать мужу в «репу», если он очень удивится и
начнет выступать. Но не хочется хорошую женщину подводить. Слышу с
балкона — в комнате вздохи, кровать скрипит. Оля изображает страстную
любовь. А муж, действительно, застоялся — энергия через край, не
угомонится. Раз, другой, третий… Нет, вот на третьем не сдюжил, обмяк,
уснул. Я за это время замерз! Хоть и осень, но на ветру-то холодно! Начал
греться — руками машу, наклоны, приседания. Уже плевать, что из комнаты
могут заметить. Да им не до меня! Десять минут зарядку делаю, двадцать
минут, полчаса, час… Гляжу, народ на службу подался, в доме напротив
мужики на балконах курят, на меня с недоумением смотрят, что за кретин
полтора часа руками размахивает.
— Ты же сказал — час!
— Да к тому времени уже все полтора. И даже два, прикинь! В начале
третьего часа моей физзарядки, я осторожно заглянул в комнату. Ну, сил
нет, ну! Она мне знаки подает — мол, уснул, половой гигант! Я — кроссовки
в руки и на цыпочках к выходу. Она меня на прощанье чмокнула в щеку и
так, жестом, показала: уедет — снова приходи. Это сколько в женщине
жизненных сил! Я ее — четыре раза, потом муженек — дважды, почти трижды!
А она: уедет — снова приходи!.. И ведь приду, Никита, приду. Вот только
сил поднакоплю, восстановлюсь. Ух, целого кабана бы съел! Давай, Никита,
наваливайся еще! Кушай! Угощаю!
Ой, нет. На халяву, конечно, и уксус сладкий, но… Портупея давила на
разбухший живот и угрожающе поскрипывала. Жаль, впрок нельзя!
— Спасибо, брат! Но — нет.
Никита, переваливаясь с ноги на ногу, отправился на построение батальона.
Лыбидь же, что характерно, пошел к кассе у стойки и, что характерно, с
места в карьер принялся рискованно шутить с буфетчицами. Неугомонный!
***
— Ну-у-у, — протянул начитанный Димка-художник, - Еще Шекспир говорил.
— И чего?
— «О, женщины!», говорил. И был, конечно, прав! Тут такое ведь дело,
парни, — подмена понятий.
— Чего-чего?
— А как же! Вот считается, что женщина — дает, а мужчина — берет. Но ведь
все с точностью до наоборот. Если вдуматься! В суть обоюдного
физиологического процесса Вы вдумайтесь!
Компания вдумалась. В суть обоюдного физиологического процесса.
— Вообще-то да-а…
— И в частности, и в частности! Отдавать всегда трудней, чем получать.
Сколько ни получи — все мало. А отдать можно только столько, сколько
есть. А?
— Только-столько-сколько… — задумчиво повторил питерский Витя Дибаша. —
почти стихи.
— Стоп! — озадачился граф, он же князь Серж. — А почему все-таки дерево
гинекологическое?
— Потому что, блин, его там не оказалось — рядом с балконом! А то бы —
прыг на ветку и вниз!
— Гинекология-то при чем?
— Гинекология, Серж, совсем не то, что ты подумал, — просветил начитанный
питерский Дибаша. — В переводе с греческого это просто — наука о женщине.
И его пример, то есть Лебедя, — другим наука.
— Все-то вы, питерские, знаете! На все у вас ответ готов! – крякнул
Кирпич.
— Так ведь, культурная столица, мать-перемать! – вставил веское слово
разведчик –Виталик.
— Да что мы всё о женщинах и о женщинах! - поморщился Ромашкин.
— Мы?! О Женщинах?! Да ты, Никита, сам — все о них и о них! Будто других
тем нет! – поморщился Котиков.
— Почему нет? Есть!
— Например? – поправил Котиков на переносице большие очки и приблизил
подслеповатые глаза к глазам рассказчика.
— Например…
Глава 7. Циничный командарм.
Командующий округом вызвал командиров рот и заместителей в Ашхабад на
совещание.
Неслышащих приболел, и Ромашкин отправился один. А приятно после пыли,
грязи, трущоб оказаться в большом современном городе! Никита ехал в
столицу республики с радостью — у тетки день рождения, снова можно
погостить у родственников деда.
Дед Семен в сорок первом был мобилизован в действующую армию, на фронт, а
в августе сорок второго, отступая из-под Харькова к Сталинграду, оказался
в окружении. Боеприпасы закончились, и весь пехотный полк сдался в плен.
Далее — два с лишним года лагерей и каторжного труда. Дахау, Освенцим,
Заксенхаузен… Потом — Победа… которая не принесла свободы. Был лагерь
немецкий — стал ГУЛаг. Расконвоировали деда в сорок седьмом, но из ссылки
домой не отпустили. Женился на сибирячке. А первая жена была сослана
неизвестно за что в Туркестан и вышла замуж на поселении. Вот эти дальние
родственники, седьмая вода на киселе, жили где-то в районе аэропорта.
В принципе, Никите они были почти никто, и звать почти никак. Но дедуля с
ними регулярно переписывался. И наказал обязательно повидаться, передать
привет.
Первый раз Ромашкин побывал у них по дороге в новую часть, после училища.
Второй раз — когда возил документы в политотдел. Встречали сродственники
тепло и радушно. Никита наметил заехать к ним сразу после совещания,
скоротать время до поезда.
После общей беседы с командирами рот и заместителями совещание
разделилось на две части. Одну половину, молодых офицеров, собрал
начальник политуправления. С другой половиной «перестарков», долго
служащих в должностях замполитов и командиров (в основном, всё капитаны),
решил встретиться командующий армии Череватов.
Генерал-политработник, построил совещание на чествовании героев,
вернувшихся из Афганистана. Молодой комбат, капитан, Герой Советского
Союза, получил из рук командующего запоздалый орден за ранение, еще
несколько офицеров — тоже ордена и медали. Затем два часа беседы. Точнее,
монолог. О дисциплине. В разделе разное можно задать вопросы.
Никита поднял руку:
— Товарищ член Военного Совета! Я писал рапорт в Афганистан, но меня не
отправляют. Почему? Не посодействуете отъезду за «речку»?
— Лейтенант! Служи там, где Родина приказала! Не суетись. Придет твое
время — отправим. Набирайся опыта и военного мастерства. Таких молодых и
горячих, как ты, в первую очередь убивают. Считай, что спасаю тебе жизнь!
— ответил ЧВС.
— Спасибо за спасение, — буркнул под нос Никита. Вырваться из этого
«болота» опять не получалось.
Хлюдов направился в актовый зал штаба вместе с другими
«неудачниками-карьеристами». Занял место в задних рядах, сразу задремал.
И был отнюдь не исключением из правил…
Первые полчаса бубнил полковник, начальник отдела кадров, — нудно,
монотонно. Дремал почти весь зал, отведавший в перерыве стирально-
порошкового пива, уснул. Ну что интересного в информации о том, что
половина сидящих в зале, пребывают в званиях по пять-десять лет, а в
должностях и того дольше. А то они сами не знают!
Но тут в актовый зал ворвался командующий армией — молод, статен, груб,
косноязычен. И беседа приняла более энергичный оборот.
— Сколько лет служишь, капитан? — ткнул он пальцем в одного из ротных. —
Что расселся?! Не встать?! И член, небось, уже не встает?!
— Капитан Шаров! — представился ротный. — Никак нет, встает!
— Ишь ты! Вставальщик! Ну и чего ты тогда недоволен?
— Желаю замениться в Россию! Служу одиннадцать лет в Туркво. Устал….
— Ха! Устал он. Что, мешки носишь или бочки катаешь? Ведь груши
околачиваешь… тем, что у тебя встает! Да водку хлещешь! Какой гарнизон?
— Кызыларбат. Виноват! Я не пью, у меня язва, товарищ командующий.
— Во! Допился! Уже язва! Ай-яй-яй! Тебе бы еще жить да жить!
— Умирать не собираюсь, хочу замениться.
— Хрен с тобой, живи. Садись.
— А по поводу замены? Срок вышел. Десять лет!
— В других гарнизонах служил?
— Так точно! Пять лет в Ашхабаде и шесть в Небитдаге.
— Молодец! Как только десять лет прослужишь в своем Кызыларбате, так и
напишешь рапорт. А пока отдыхай и гордись — в Кызыларбате служишь!
Кызыларбат — «красный Арбат»! Можно сказать, почти древняя столица!
Ветераны возмущенно зароптали. Десять лет без замены в одном гарнизоне,
без надежды выбраться! Ничего себе заявочка!
— А-атставить шум! Службой недовольны? Тепло круглый год, фрукты-овощи!
Если б Заполярье, с белыми медведями, я б вас всех еще понял.
Кто-то не выдержал, встал без разрешения:
— Товарищ генерал! Я русский человек! Родился в России!
— Нашел чем хвастать! А я хохол! Ну и что?
— Не могу я больше в этих песках париться!
— Фамилия? Должность?
— Иванов. Зампотех роты.
— Зампотех. Зам потех. Зам по потехе, да?
— Никак нет! Зам по вооружению! — поправился капитан.
— Вот так и докладывайся! — генерал окликнул кадровика: —Полковник! Что у
нас с заменами зампотехов?
Полковник-кадровик пошелестел бумажками:
— Одного можем отправить в Забайкалье, в Борзю. Еще один нужен в Афгане,
внеплановая замена.
— О! Внеплановая! Взамен убитого! Трупом хочешь стать, капитан? Хотя
обычно двоих на одной должности подряд не убивают. Как говорится, в одну
воронку второй снаряд не ложится. Ну, что молчишь? Согласен?
— Нет уж, спасибо! У меня двое детей. В Афган не желаю!
— Ага! Повтори-ка фамилию свою?
— Иванов. Кизыларбатский гарнизон.
— Отлично! Еще один из столичного гарнизона! И на периферию ехать он не
пожелал! Ох, уж эти столичные ферты! Отметь кадровик. Капитан Иванов от
замены отказался! Не желает выполнять интернациональный долг!
Аудитории хранила гробовое молчание.
— Вопросов больше нет? Что ж, все по домам и не ныть! Служите! Все
свободны!
— Товарищ командующий! И это все, что вы нам хотите сказать?! —
возмутился еще один из капитанов, вскакивая с места.
Генерал Череватов туго посоображал, понял, что перегнул палку и решил
напоследок скрасить впечатление. Мол, я ж отец-командир, строг, но
справедлив, а к месту и пошутить могу.
— Ты на ком женат, капитан? — он ткнул пальцем в осмелевшего офицера.
— На медсестре.
— Понятно. А ты? — поманил он сидящего в первом ряду старшего лейтенанта.
— Моя жена библиотекарь.
— Ага! А у тебя? — спросил третьего.
— Выпускница сельхоз академии.
— Вот то-то и оно! Женитесь, балбесы, по-молодости на ком попало, на
доярках, а потом жалуетесь на неудачную карьеру. Я вот женился на дочке
Василь Васильича Кузева, члена Политбюро ЦК партии. И вот — генерал,
командарм! И главкомом еще стану! А ты, чудило, если майором станешь —
радуйся!
Надо понимать, товарищ генерал изволили таким образом пошутить.
— Ха-ха-ха! — преувеличенно громко и преувеличенно раздельно издал Хлюдов
в задних рядах. — Шутка юмора!
— Капитан, — нахмурился Череватов, — ко мне! Ты чего ржешь как жеребец?!
Кто таков?!
— Капитан Хлюдов! Замполит роты! Педженский гарнизон, танковый полк!
— В Педжене и сгниешь!
— Это вряд. У меня, как и у вас, хорошая родословная.
— Ну-ка, ну-ка? Докладай!
— Батя — пусть и шестой по счету, но заместитель министра газовой
промышленности. Сам я коренной москвич. Был женат на дочке крупного
дипломата, но развелся. Теперь женат на дочери члена Верховного Суда
России.
— А-а! — протянул задумчиво генерал. — Что ж ты тут забыл? Как оказался в
Туркестане? «Декабрист»?
— Так точно, в ссылке! Папаня не доволен моим разводом, на исправление
