адъютанты, которые слишком уж любили демонстрировать своим
подчиненным власть, которой они были обязаны своему шефу.
При выборе фильмов Гитлер совещался с Геббельсом. Чаще
всего это были фильмы, которые в то же самое время шли в бер-
линских кинотеатрах. Гитлер предпочитал безобидные развлека-
тельные фильмы, а также фильмы о любви и о жизни высшего об-
щества. Как можно скорее следовало также доставлять все с
Яннингсом и Рюманом, с Хенни, Портен, Лил Даговер, Ольгой Че-
ховой, Зарой Леандер или Женни Юго. Фильмам-ревю с большим
количеством голых ног был гарантирован успех. Нередко мы
смотрели заграничные фильмы, в том числе такие, которые были
недоступны немецкому зрителю. Напротив, почти полностью от-
сутствовали фильмы о спорте и альпинизме, никогда также не
демонстрировались фильмы о животных, ландшафтные фильмы и
фильмы, рассказывающие о других странах. Он также не понимал
гротескные фильмы, которые я тогда так любил, например, с
Бастером Китоном или даже с Чарли Чаплиным. Немецкая кинема-
тография никак не могла покрыть нашу потребность в двух новых
фильмах ежедневно. Поэтому многие из них мы смотрели по два
раза и чаще: бросалось в глаза то, что никогда это не были
трагедии, зато часто феерии или фильмы с его любимыми актера-
ми. Этому выбору, а также обычаю каждый вечер просматривать
по одному-два фильма он сохранил верность до начала войны.
На одном из таких обедов зимой 1933 г. я сидел рядом с
Герингом. "Над Вашей квартирой работает Шпеер, мой фюрер? Он
Ваш архитектор?" Я, правда, им не был, но Гитлер ответил ут-
вердительно. "В таком случае разрешите ему перестроить и мою
квартиру". Гитлер согласился, и Геринг, не поинтересовавшись,
хочу ли я этим заняться, сразу же после обеда усадил меня в
свой большой открытый автомобиль и, как драгоценную добычу,
увлек меня в свою квартиру. Он подобрал себе бывшую резиден-
цию прусского министра торговли, находившуюся в одном из са-
дов за Лейпцигской площадью, дворец, с большой пышностью
воздвигнутый государством перед 1914 г.
Всего за несколько месяцев до этого эта квартира была
перестроена в соответствии с указаниями самого Геринга,
прусскому государству это влетело в копеечку. Гитлер осмотрел
ее и неодобрительно заметил: "Темно! И как только можно жить
в темноте! Сравнить с этим работу моего профессора! Везде
светло, ясно и просто!" И действительно, я однаружил романти-
ческий запутанный лабиринт маленьких комнат с темными застек-
ленными и тяжелыми бархатными обоями, обставленных громозд-
кой мебелью в стиле ренессанс. Нечто вроде часовни было
увенчано свастикой, в других комнатах новый символ также по-
мещался на потолках, стенах и полах. Вид был такой, как будто
в этой квартире постоянно должно было происходить что-то осо-
бенно торжественно-трагическое.
Характерным для системы, как, пожалуй, и для всех авто-
ритарных общественных форм, было то, что критика и пример
Гитлера моментально меняли настроение Геринга. Потому что он
немедленно отвернулся от своего только что законченного соо-
ружения, хотя там он себя, наверное, чувствовал бы лучше, по-
тому что оно было ближе его естеству: "Не обращайте на все
это внимания. Я и сам не могу это видеть. Делайте, как счита-
ете нужным. Я даю Вам заказ; только пусть все будет, как у
фюрера". Это был прекрасный заказ, как и всегда, у Геринга с
затратами не считались. Так, сломали стены, чтобы из много-
численных комнатушек первого этажа сделать четыре больших по-
мещения; самое большое из них, его кабинет, имело площадь
около 140 кв.м, почти как у Гитлера. Была пристроена стеклян-
ная веранда из легких бронзовых конструкций. Правда, бронза
была очень дефицитной, распределялась по фондам и за ее неце-
левое использование полагались высокие штрафы, но это ни в
малейшей степени не беспокоило Геринга. Он был в восторге,
радовался каждый раз, осматривая свою квартиру, сиял, как
именинник, потирал руки и смеялся.
Мебель Геринга соответствовала его комплекции. Старый
письменный стол в стиле ренессанс был громаден, как и рабочее
кресло, спинка которого возвышалась над его головой, оно мог-
ло бы служить княжеским троном. На письменном столе он прика-
зал установить два серебряных светильника с несоразмерно
большими пергаментными абажурами и, кроме того, огромную фо-
тографию Гитлера: подаренный Гитлером оригинал был для него
недостаточно импозантен. Поэтому он приказал увеличить его во
много раз и каждый, кто приходил к нему, удивлялся такому
особому расположению Гитлера. Дело в том, что в партийных и
правительственных кругах было известно, что Гитлер дарил сво-
им паладинам свою фотографию всегда одного и того же формата
в серебряной рамке, выполненной по специальному эскизу госпо-
жи Троост.В холле огромную картину поместили на потолке, что-
бы не загораживать окошки расположенной за стеной кинобудки.
Картина показалась мне знакомой. И действительно, Геринг, как
я узнал, без особых церемоний приказал "своему" прусскому ди-
ректору Музея им. Кайзера Фридриха доставить к себе домой
знаменитое творение Рубенса "Диана на оленьей охоте", бывшее
одним из самых замечательных шедевров этого музея.
Пока шли работы, Геринг жил во дворце председателя рейх-
стага напротив здания рейхстага, построенном в начале двадца-
того века под сильным эпигонским влиянием рококо. Здесь мы
обсуждали интерьеры его постоянной резиденции. Часто при этом
прсутствовал один из директоров изысканных "Объединенных мас-
терских" г-н Пэпке, пожилой, седой господин, очень старавший-
ся понравиться Герингу, но запуганный резкостью и бесцеремон-
ностью, с какой Геринг обращался с подчиненными.
Однажды мы с Герингом сидели в комнате, стены которой в
стиле вильгельмовского неорококо сверху донизу были покрыты
плоскими рельефами в виде розовых гирлянд - воплощение мер-
зости. Геринг тоже так считал, начав: "Как Вы находите эти
украшения, господин директор? Не плохо, не правда ли?" Вместо
того, чтобы сказать: "Это отвратительно", старик почувствовал
себя неуверенно, ему не хотелось портить отношения со своим
высокопоставленным заказчиком и клиентом, и он дал уклончивый
ответ. Геринг тут же почувствовал, что можно сыграть с ним
шутку и подмигнул мне, ища поддержки: "Но господин директор,
неужели Вам не нравится? Я хочу, чтобы Вы украсили так все
помещения. Мы говорили об этом, не так ли, господин Шпеер?" -
"Да, чертежи уже в обработке". - "Ну вот, господин директор,
видите ли, это наш новый стиль. Я уверен, что он Вам нравит-
ся". Директор увертывался, от разлада со своей совестью ху-
дожника у него выступила испарина на лбу, его острая бородка
дрожала от волнения. А Геринг рашил во что бы то ни стало
вырвать одобрение у старика: "Итак, посмотрите-ка внимательно
на эту стену. Как чудесно она увита розами. Как будто сидишь
на воздухе в розовой беседке. И это не приводит Вас в вос-
торг?" - "Что Вы, что Вы!" - с отчаянием промямлил тот. - "Вы
ведь известный знаток искусства, такой шедевр уж конечно вы-
зывает Ваше восхищение. Скажите, не правда ли, это прекрас-
но?" Игра продолжалась долго, пока директор не уступил и не
изобразил восторг, которого от него добивались.
"Все они такие!" - презрительно заметил потом Геринг, и
действительно, такими были все, не в последнюю очередь это
относилось к самому Герингу, который во время обедов у Гитле-
ра без умолку рассказывал, какой светлой и просторной теперь
будет его квартира, "точно такая, как Ваша, мой фюрер".
Если бы Гитлер приказал увить свои стены розами, Геринг
бы потребовал розы и себе.
Уже зимой 1933 г., то есть через несколько месяцев после
решившего мою судьбу обеда у Гитлера, я был принят в круг на-
иболее близких ему людей. Кроме меня, было еще немного таких,
кого бы он баловал подобным образом. Я, без сомнения, особен-
но понравился Гитлеру, хотя я по своей природе и был сдержан
и неразговорчив. Я часто задавался вопросом, не видит ли он
во мне воплощение своей юношеской мечты стать великим архи-
тектором. И все же едва ли можно найти удовлетворительное
объяснение явной симпатии Гитлера в его зачастую чисто интуи-
тивном поведении.
Я еще был далек от моего позднейшего классицизма. Случаю
было угодно, чтобы сохранились чертежи, подготовленные к кон-
курсу на лучший проект Имперской школы руководящих кадров
НСДАП в пригороде Мюнхена Грюнвальде, в котором осенью 1933
г. могли принять участие все архитекторы.
Гитлер в сопровождении Трооста и меня ознакомился с про-
ектами, представленными на конкурс еще до принятия решений.
Проекты, как полагается на конкурсе, были представлены ано-
нимно. Конечно, я провалился. Только после принятия решения,
когда был объявлен победитель, Троост в беседе в ателье отме-
тил мой проект, и Гитлер, к моему удивлению, еще хорошо пом-
нил его, хотя он рассматривал мои чертежи среди сотен других
не дольше нескольких секунд. Он ответил молчанием на похвалу
Трооста; наверное, он при этом понял, что я еще далек от то-
го, чтобы соответствовать его представлениям. Каждые две-три
недели Гитлер ездил в Мюнхен, все чаще он брал в эти поездки
меня. По прибытии он, как правило, прямо с вокзала направлял-
ся в ателье профессора Трооста. Еще по дороге в поезде он жи-
во размышлял вслух, какие из чертежей "профессор" уже, навер-
ное, закончил: "Горизонтальную проекцию первого этажа "Дома
искусства" он, наверное, переделал. Там нужно было внести не-
которые изменения... Готов ли уже проект элементов внутренне-
го убранства столовой? А потом мы, возможно, увидим наброски
скульптур Ваккерле".
Ателье находилось в неухоженном заднем дворе на Терези-
енштрассе, недалеко от Высшей Технической школы. Нужно было
подняться на два марша по голой, давно не крашеной лестнице.
Троост, сознавая свое положение, никогда не встречал Гитлера
на лестнице и никогда не провожал его вниз. Гитлер приветс-
твовал его в прихожей: "Я жду не дождусь, господин профессор!
Покажите, что у Вас нового!" И вот уже Гитлер и я оказывались
в кабинете, где Троост, как всегда уверенный в себе и сдер-
жанный, показывал свои чертежи и наброски идей. Однако перво-
му архитектору Гитлера приходилось не лучше, чем потом мне:
Гитлер редко открыто проявлял свой восторг.
Затем "госпожа профессорша" демонстрировала нам образцы
рисунков тканей и тонов стен для комнат мюнхенского "Дома фю-
рера", неброско и изысканно сочетающиеся друг с другом. Вооб-
ще-то они были слишком уж приглушенными для вкуса Гитлера,
любившего эффекты. Но ему нравилось. Буржуазная атмосфера
гармонии, бывшая в то время в моде в богатом обществе, види-
мо, импонировала ему своей скромной роскошью. Так проходили
всегда два или более часов, затем Гитлер прощался коротко, но
очень сердечно, чтобы только теперь уже поехать к себе домой.
И еще бросал мне: "Но мы обедаем в "Остерии".
В обычное время, около половины третьего, я ехал в "Ос-
терию Баварию", маленький ресторан деятелей искусства, кото-
рый неожиданно прославился, когда Гитлер стал его завсегдата-
ем. Здесь скорее можно было представить себе компанию
художников, группирующихся вокруг Ленбаха или Штука, с длин-
ными волосами и буйными бородами, чем Гитлера с его тщательно
одетыми или носящими форму спутниками. В "Остерии" он чувс-
твовал себя хорошо, ему, как "несостоявшемуся художнику"
по-видимому нравилась среда, к которой он когда-то стремился
и вот, наконец, одновременно потерял и обогнал.
Нередко ограниченный круг приглашенных должен был часами
ждать Гитлера: адъютант, гайляйтер Баварии, Вагнер, при усло-
вии, что он проспался после попойки, конечно, постоянно соп-
ровождающий его придворный фотограф Гофман, к этому времени
дня иногда уже слегка навеселе, очень часто симпатичная мисс
