Но пусть уж себе радуется". В Мюнхене Гитлер любил подделы-
ваться под баварскую мелодику.
Он часто посещал "Чайную Карлтона", заведение, обстав-
ленное с поддельной роскошью, с имитированной стильной ме-
белью и ненастоящими хрустальными люстрами. Он любил его,
потому что во время таких посещений жители Мюнхена не беспо-
коили его, не докучали аплодисментами или просьбами дать ав-
тограф, как обычно бывало в других местах. Часто поздно вече-
ром мне звонили из квартиры Гитлера: "Фюрер едет в кафе
"Хекк" и просит Вас тоже приехать туда". Мне приходилось
вставать с постели без перспективы вернуться туда раньше, чем
в 2-3 часа ночи.
В таких случаях Гитлер извинялся: "Я привык долго быть
на ногах в годы борьбы. После собраний мне приходилось еще
присаживаться с моими ветеранами, и, кроме того, мои выступ-
ления так взвинчивали меня, что я все равно не мог бы заснуть
до раннего утра".
В противоположность "Чайной Карлтона" в кафе "Хекк" сто-
яли простые деревянные стулья и металлические столы. Это было
старое партийное кафе, в котором Гитлер раньше встречался со
своими соратниками. Однако, во время своих визитов в Мюнхен
после 1933 г. он больше не встречался с ними, хотя они были
преданы ему в течение стольких лет. Я ожидал встретить тесный
круг мюнхенских друзей, но ничего подобного не было. Напро-
тив, Гитлер бывал скорее недоволен, когда кто-нибудь из вете-
ранов хотел поговорить с ним и почти всегда умел найти пред-
лог, чтобы отклонить такие просьбы или оттянуть их
исполнение. Старые товарищи по партии, безусловно, не всегда
умели держать дистанцию, которую Гитлер, несмотря на свою
внешнюю приветливость, все же считал приличной. Часто они
придавали беседе неподобающе доверительный характер, якобы
заслуженное право на интимность больше не сочеталось с исто-
рической ролью, которую Гитлер уже признавал за собой.
Лишь очень редко он посещал кого-нибудь из них. Они к
тому времени вступили во владение господскими виллами, боль-
шинство из них занимало важные посты. Они встречались только
один раз, в годовщину путча 9 ноября 1923 г., которая отмеча-
лась в "Бюргерской пивной". Удивительно, но Гитлер ничуть не
радовался таким встречам, а, как правило, выражал свое неудо-
вольствие в связи с этой обязанностью.
После 1933 г. довольно быстро образовались различные
круги, далекие друг от друга, но одновременно подсиживавшие
друг друга, соперничавшие и презиравшие друг друга. Распрост-
ранялась смесь пренебрежения и недоброжелательства. Это было
связано с тем, что вокруг каждого нового сановника быстро об-
разовывался тесный круг людей. Так, Гиммлер общался почти ис-
ключительно со своими подчиненными из СС, где он мог рассчи-
тывать на безоговорочное преклонение, Геринг сгруппировал
вокруг себя когорту некритичных почитателей, частично из чис-
ла своих ближайших родственников, частично из ближайших сот-
рудников и адъютантов; Геббельс хорошо чувствовал себя в ок-
ружении поклонников из литературных и кинематографических
кругов; Гесс занимался проблемами гомеопатического лечения,
любил камерную музыку и имел чудаковатых, но в то же время
интересных знакомых.
В качестве интеллектуала Геббельс смотрел свысока на не-
образованных мещан из мюнхенской верхушки, которые в свою
очередь потешались над литературным честолюбием спесивого
доктора. Геринг считал, что ни мюнхенские мещане, ни Геббельс
не соответствуют его уровню и потому избегал любых обществен-
ных контактов с ними, в то время как Гиммлер, с его элитарны-
ми представлениями об особой миссии СС, что временами выража-
лось в предоставлении привилегий отпрыскам королевских и
графских семей, чувствовал себя намного выше всех остальных.
Да и сам Гитлер имел свой собственный узкий круг, состоявший
из шоферов, фотографа, пилота и секретарей, с которым он не
расставался и состав которого не менялся.
Правда, Гитлер объединял эти центробежные силы полити-
чески. Но за его обеденным столом или на просмотрах фильмов
после года пребывания у власти ни Гиммлер, ни Геринг, ни Гесс
не появлялись настолько часто, чтобы можно было говорить об
обществе нового режима. А если уж они приходили, то их инте-
рес был настолько сосредоточен на Гитлере и его милости, что
горизонтальным связям с прочими группировками не было места.
Впрочем, Гитлер и сам не поддерживал общественные кон-
такты между представителями высшего эшелона власти. Чем более
критическим становилось позднее положение, тем с большим не-
доверием он наблюдал за взаимными попытками сближения. Только
когда все было кончено, впервые встретились, и не по своей
воле, еще оставшиеся в живых главы этих замкнутых микромиров
в мелкобуржуазной гостинице.
Гитлер в эти мюнхенские дни мало занимался государствен-
ными и партийными делами, еще меньше, чем в Берлине или на
Оберзальцберге. Чаще всего для обсуждений оставались один-два
часа в день. Основное время он проводил в бродяжничестве и
фланировании по стройкам, ателье, кафе и реторанам, сопровож-
дая все это длинными монологами, обращенными всегда к одному
и тому же окружению, которое уже по горло было сыто повторе-
нием одних и тех же тем и с трудом пыталось скрыть скуку.
После двух-трех дней в Мюнхене Гитлер чаще всего прика-
зывал готовиться к поездке на "гору". На нескольких открытых
автомобилях мы ехали по пыльным проселочным дорогам; автобана
до Зальцбурга тогда еще не было, но его уже строили как пер-
воочередной объект. В деревенской гостинице в Ламбахе на Хим-
зее в большинстве случаев устраивали полдник с питательным
пирогом, перед которым Гитлер едва ли мог устоять. Затем пас-
сажиры второго и третьего автомобилей снова два часа глотали
пыль, потому что автомобили в колонне шли плотно один за дру-
гим. После Берхтесгаден начиналась крутая горная дорога вся в
выбоинах, пока мы не попадали в ожидавший нас на Оберзаль-
цберге маленький уютный дом Гитлера с высокой кровлей и
скромными комнатами: столовой, маленькой гостиной, тремя
спальнями. Мебель была периода вертико в духе идеализации
старонемецкого быта. Она сообщала квартире ноту уютной мелко-
буржуазности. Позолоченная клетка с канарейкой, кактус и фи-
кус еще более усиливали это впечатление. Свастики виднелись
на фарфоровых безделушках и вышитых поклонницами подушках в
комбинации с чем-то вроде восходящего солнца или клятвы в
вечной верности. Гитлер смущенно заметил мне: "Я знаю, это
некрасивые вещи, и многие из них - подарки. Мне не хотелось
бы расстаться с ними".
Вскоре он выходил из своей спальни, сменив пиджак на
легкую баварскую куртку из голубого полотна и повязав к ней
желтый галстук. Чаще всего тут же начинали обсуждать строи-
тельные планы.
Через несколько часов прибывал маленький закрытый "мер-
седес" с обеими секретаршами; фройлен Вольф и фройлен Шродер;
они обычно сопровождали простую мюнхенскую девушку. Она была
скорее мила и свежа, чем красива, и имела скромный вид. Ничто
не указывало на то, что она была любовницей властелина: Ева
Браун.
Этот закрытый автомобиль никогда не должен был идти в
официальной колонне, потому что его не должны были связывать
с Гитлером. Секретарши должны были одновременно маскировать
поездку любовницы. Меня удивило то, что Гитлер и она избегали
всего, что указывало юы на интимную дружбу, для того, чтобы
поздно вечером все же подняться в спальни. Я так и не понял,
к чему держали эту ненужную, натужную дистанцию даже в таком
тесном кругу, где эту связь невозможно было скрыть.
Ева Браун держалась на расстоянии со всеми, кто окружал
Гитлера. И по отношению ко мне это изменилось лишь по про-
шествии нескольких лет. Когда мы познакомились поближе, я за-
метил, что ее сдержанность, казавшаяся многим высокомерием,
была всего лишь смущением: она понимала двусмысленность свое-
го положения при дворе Гитлера.
В эти первые годы нашего знакомства Гитлер жил с Евой
Браун, адъютантом и слугой один в маленьком доме. Мы, пятеро
или шестеро гостей, среди них и Мартин Борман, и заведующий
Дитрих, а также те две секретарши размещались в находящемся
поблизости пансионате.
То, что выбор Гитлера пал на Оберзальцберг как место
своей резиденции, казалось, говорило о его любви к природе.
Однако, тут я ошибся. Он, конечно, любовался красивым видом,
но его больше привлекало величие пропастей, чем симпатичная
гармония ландшафта. Может быть, он чувствовал больше, чем по-
казывал. Я заметил, что он не очень радовался цветам и больше
ценил их как украшение. Когда депутация Берлинской женской
организации где-то в 1934 г. хотела встретить Гитлера на Ан-
гальтском вокзале и приподнести ему цветы, их руководительни-
ца позвонила Ханке, секретарю министра пропаганды, чтобы уз-
нать любимый цветок Гитлера. Ханке мне: "Я повсюду звонил,
спрашивал адъютантов, но все без успеха. Нет у него!" Пораз-
мыслив немного: "Как Вы думаете, Шпеер? Давайте скажем,
эдельвейс? Я думаю, эдельвейс был бы лучше всего. Во-первых,
это что-то редкое, и потом, он к тому же с баварских гор. Да-
вайте скажем, просто эдельвейс?" С этой минуты эдельвейс офи-
циально сделался "цветком фюрера". Этот эпизад показывает,
насколько самостоятельно партийная пропаганда иногда создава-
ла образ Гитлера.
Часто Гитлер рассказывал о больших походах в горы, кото-
рые он раньше совершал. С точки зрения альпиниста они были,
впрочем, незначительными. Альпинизм или горнолыжный спорт он
отвергал: "Как можно находить удовольствие в том, чтобы еще
искусственно продлевать ужасную зиму пребыванием на верши-
нах?" Его нелюбовь к снегу проявлялась вновь и вновь, задолго
до катастрофической зимней кампании 1941/1942 г.г. "Я охотнее
всего запретил бы эти виды спорта, потому что в них велик
травматизм. Но горнопехотные войска все же набирают пополне-
ние из этих идиотов".
В годы между 1934 и 1936 Гитлер еще совершал длительные
прогулки по открытым лесным тропинкам в сопровождении гостей
и трех-четырех сотрудников уголовной полиции в штатском из
числа группы телохранителей лейбштандарта. При этом его могла
сопровождать и Ева Браун, хотя и только в обществе обеих сек-
ретарш в конце колонны. Считалось привилегией, если он подзы-
вал кого-либо во главу колонны, хотя разговор с ним тянулся
вяло.
Через примерно полчаса Гитлер менял партнера: "Позовите
мне заведующего пресс-бюро!" и попутчик возвращался к свите.
Шли в быстром темпе, нам часто встречались другие пешеходы,
останавливались сбоку, благоговейно приветствовали нас или,
чаще всего женщины и девушки, отваживались заговорить с ним.
Он реагировал на это несколькими приветливыми словами.
Целью этих прогулок иногда был "Хохленцлер", маленькая
горная гостиница, или находившийся в одном часе пути "Шариц-
кель", где за простыми деревянными столами на открытом возду-
хе выпивали по стакану молока или пива. Изредка совершали бо-
лее длительное путешествие; так один раз с
генерал-полковником фон Бломбергом, главнокомандующим вермах-
та. Нам казалось, что обсуждались серьезные военные проблемы,
потому что все должны были держаться вне пределов слышимости.
И когда мы устроили привал на лесной поляне, Гитлер велел
слуге расстелить одеяла довольно далеко, чтобы расположиться
там с генерал-полковником - внешне мирная и не вызывающая по-
дозрений картина.
В другой раз мы отправились на автомобиле к озеру Кениг-
зе, а оттуда на моторной лодке к полуострову Бартоломэ; или
мы совершали трехчасовую пешую прогулку через Шарицкель до
Кенигзе. На последнем отрезке нам приходилось пробираться че-
рез многочисленных гуляющих, привлеченных хорошей погодой.
Интересно, что эти люди вначале не узнавали Гитлера в его на-
