Тессенову; но тот обеими ногами остался на твердой почве "ре-
месленного" стиля: "Вы считаете, что чего-то добились? Это
эффектно и все". Гитлер, напротив, как мне рассказал Ханке,
пришел в восторг от этого сооружения - впрочем, плоды успеха
пожал Геббельс.
Через несколько недель Геббельс переехал на служебную
квартиру министра продовольствия. Не обошлось без некоторого
применения силы; потому что Гугенберг требовал, чтобы она ос-
талась за ним, ??? продовольствия. Но этот спор вскоре разре-
шился сам собой, поскольку Гугенберг уже 26 июня вышел из
состава кабинета. Мне не только было поручено обставить квар-
тиру министра, но и пристроить большой жилой холл. Я несколь-
ко легкомысленно пообещал через два месяца сдать дом и прист-
ройку. Гитлер не поверил, что мне удастся выдержать этот
срок, и Геббельс, чтобы подзадорить меня, рассказал мне об
этом. Я организовал работу круглые сутки в три смены, работы
на различных участках были согласованы до мельчайших деталей,
в последние дни я использовал большую сушилку и, наконец, дом
был меблирован и сдан точно в обещанный срок.
У Эберхарда Ханфштенгеля, директора Берлинской нацио-
нальной галереи, я одолжил несколько акварелей Нольде для ук-
рашения геббельсовской квартиры. Геббельс и его жена приняли
их с восторгом, пока не явился Гитлер, чтобы осмотреть квар-
тиру, и выразил свое самое решительное неодобрение по их по-
воду. Министр тут же подозвал меня: "Немедленно уберите кар-
тины, они просто невозможны!"
В эти первые месяцы после прихода к власти по крайней
мере некоторые направления современной живописи, на которые
затем в 1937 г. также навесили ярлык "выродившиеся", еще име-
ли шанс. Потому что Ганс Вейдеман, старый член партии из Эс-
сена, имевший золотой партийный значок, руководил в минис-
терстве пропаганды отделом изобразительного искусства. Ничего
не зная об этом эпизоде с акварелями Нольде, он составил ка-
талог большого числа картин, примерно направления Нольде-Мун-
ха, и рекомендовал их министру как образец революционного,
национального искусства. Геббельс, получивший урок, приказал
немедленно убрать компрометирующие картины. Когда Вейдеман
отказался участвовать в этом огульном осуждении современного
искусства, он вскоре был переведен на второстепенную работу в
министерстве. На меня тогда произвел очень тяжелое впечатле-
ние такой симбиоз власти и покорности; зловещим был также тот
безусловный авторитет, которым Гитлер пользовался даже в воп-
росах вкуса даже у давних и ближайших сотрудников. Геббельс
проявил свою безоговорочную зависимость от Гитлера. Так было
со всеми нами. И я, которому было близко современное искусс-
тво, молча принял решение Гитлера.
Едва я выполнил заказ Геббельса, как в июле 1933 г. мне
позвонили из Нюрнберга. Там шла подготовка к первому съезду
теперь уже правящей партии. Завоеванная власть победившей
партии должна была найти свое выражение уже в архитектуре ку-
лисы; однако местный архитектор не смог предложить удовлетво-
рительный проект. Меня доставили самолетом в Нюрнберг, и я
сделал свои наброски. Они не отличались богатством замысла и
походили на убранство по случаю 1 Мая, только вместо парусов-
флагов я увенчал Цеппелиново поле огромным орлом с размахом
крыльев в 30 метров, которого я, как бабочку в коллекции,
приколол к лесам.
Нюрнбергский заведующий орготделом не решился самостоя-
тельно принять решение относительно этого предложения и пос-
лал меня в Мюнхен ???. Я получил сопроводительное письмо, по-
тому что за пределами Берлина я все еще не был известен. В
"коричневом доме", по всей видимости, очень всерьез относи-
лись к архитектуре или, лучше сказать, к праздничному убранс-
тву. Уже спустя несколько минут я со своей папкой с чертежами
стоял перед Гессом в роскошно обставленной комнате. Он не дал
мне сказать: "По такому вопросу решение может принять только
сам фюрер". Он коротко переговорил по телефону и сказал: "Фю-
рер у себя на квартире, я велю отвезти Вас". Впервые я полу-
чил представление о том, что при Гитлере означало волшебное
слово "архитектура".
Мы остановились перед многоэтажным домом недалеко от те-
атра принца регента. Квартира Гитлера находилась на высоте
двух лестничных маршей. Сначала меня впустили в переднюю, всю
уставленную безвкусными сувенирами или подарками. Мебель так-
же свидетельствовала о плохом вкусе. Вошел адъютант, открыл
дверь, бесцветно произнес: "Пожалуйста", и вот я оказался пе-
ред Гитлером, могущественным рейхсканцлером. Перед ним на
столе лежал разобранный пистолет, который он как раз, по-ви-
димому, чистил. "Положите Ваши рисунки сюда", - бросил он. Не
взглянув на меня, он отодвинул пистолет в сторону, с интере-
сом, но молча рассмотрел мой проект: "Согласен". Ни слова
больше. Поскольку он опять занялся своим пистолетом, я, нем-
ного смущенный, покинул помещение.
В Нюрнберге меня встретили с удивлением, когда я доло-
жил, что Гитлер лично утвердил проект. Если бы тамошние орга-
низаторы знали, какое воздействие окажет проект на Гитлера, в
Мюнхен поехала бы большая депутация, а меня в лучшем случае
включили бы в последний эшелон. Однако тогда пристрастие Гит-
лера к любимчикам еще не было повсюду известно.
Осенью 1933 г. Гитлер поручил своему мюнхенскому архи-
тектору Паулю Людвигу Троосту, создавшему интерьеры океанско-
го лайнера "Европа" и перестроившему "Коричневый дом",
основательно перестроить и заново обставить теперь уже квар-
тиру рейхсканцлера в Берлине. Строительные работы следовало
завершить в кратчайший срок. Производитель работ Трооста был
из Мюнхена и вследствие этого не ориентировался в берлинских
строительных фирмах и порядках. Тут Гитлер вспомнил, что ка-
кой-то молодой архитектор в неожиданно короткий срок закончил
пристройку у Геббельса. Он решил, что я буду помогать мюн-
хенскому архитектору подбирать фирмы, ориентироваться на рын-
ке строительных материалов и, по мере необходимости, буду
подключаться сам, чтобы как можно скорее закончить перестрой-
ку.
Это сотрудничество началось с внимательного осмотра
квартиры рейхсканцлера Гитлером, его архитектором и мной. Че-
рез шесть лет он весной 1939 г. в одной статье описал, в ка-
ком состоянии находилась тогда эта квартира: "После революции
1918 г. дом постепенно начал ветшать. Прогнила не только зна-
чительная часть стропильной фермы, но и полы полностью прев-
ратились в труху... Поскольку мои предшественники в целом
могли рассчитывать продержаться на своем посту от трех до пя-
ти месяцев, они не считали нужным ни убрать за теми, кто до
них жил в этом доме, ни позаботиться о том, чтобы их преемни-
ку жилось лучше, чем им самим. Им не нужно было представлять
свою страну перед иностранцами, потому что заграница ими и
так не интересовалась. Поэтому здание полностью пришло в упа-
док, потолки и пол превратились в труху, обои и полы сгнили,
в квартире едва можно было дышать".
Конечно, это было преувеличение. И тем не менее, просто
невероятно, в каком состоянии находилась эта квартира. На
кухне почти не было света, плиты давно технически устарели.
Для всех обитателей квартиры во всем доме была единственная
ванная, оборудованная к тому же где-то на рубеже веков. Было
также много безвкусицы: двери, выкрашенные под дерево, и мра-
морные поддоны под цветы, которые на самом деле были сделан-
ными под мрамор жестяными ящиками. Гитлер торжествовал. "По-
любуйтесь на это разложение старой республики. Даже дом
рейхсканцлера нельзя показать иностранцу; я бы постеснялся
принять здесь кого бы то ни было".
Во время этого основательного обхода, продолжавшегося
чуть ли не три часа, мы зашли также на чердак. Управляющий
объяснял: "А вот дверь, ведущая в соседний дом". - "То есть
как?" - "Есть ход, ведущий через чердаки всех министерств от-
сюда в отель "Арлон"". - "Почему?" - "Во время беспорядков в
начале Веймарской республики выяснилось, что восставшие могут
изолировать рейхсканцлера в его квартире от внешнего мира.
Этот путь должен в любое время обеспечить его эвакуацию".
Гитлер приказал открыть дверь, и мы действительно оказались в
соседнем Министерстве иностранных дел. "Дверь замуровать. Нам
ничего подобного не надо", - решил он.
Когда начались работы, Гитлер почти каждый день появлял-
ся в обеденное время на стройке. Сопровождаесый адъютантом,
он смотрел, как продвигается дело и радовался тому, как воз-
никают готовые помещения. Многочисленные рабочие вскоре уже
дружески и непринужденно приветствовали его. Несмотря на двух
эсэсовцев в штатском, неприметно державшихся сзади, во всем
этом была какая-то идиллия. Было заметно, что Гитлер чувство-
вал себя на стройке "как дома". При этом он избегал дешевой
популярности.
Производитель работ и я сопровождали его во время этих
обходов. Любезно, но кратко задавал он нам вопросы: "Когда
оштукатурят эту комнату?" - "Когда будут окна?" - "Уже прибы-
ли подробные чертежи из Мюнхена? Еще нет? Я сам спрошу об
этом у профессора". - Так он называл Трооста. Мы осматривали
новое помещение: "Здесь уже оштукатурили. Вчера еще нет. До
чего красивая лепнина на потолке. Такие вещи профессор делает
замечательно". - "Когда Вы предполагаете закончить? Я очень
спешу. У меня сейчас только маленькая квартирка государствен-
ного секретаря в мансарде. Туда я никого не могу пригласить.
Просто смешно, до чего скаредной была республика. Вы видели
подъезд? А лифт? В любом магазине лучше". Лифт действительно
время от времени выходил из строя и мог поднять только тро-
их.
Итак, таким вот образом держался Гитлер. Легко себе
представить, что эта естественность произвела на меня впечат-
ление; во всяком случае, он был не только рейхсканцлером, но
и тем человеком, благодаря которому все в Германии начало
оживать, который дал работу безработным и начал осуществлять
масштабные экономические программы. Только значительно позже,
по незначительным мелочам, до меня начало доходить, что во
всем этом была хорошая доза пропагандистского расчета.
Я сопровождал его, наверное, уже в двадцатый или в трид-
цатый раз, когда он пригласил меня во время обхода: "Не поо-
бедаете ли Вы с нами сегодня?" Конечно, я был счастлив такому
неожиданному проявлению личной симпатии, к тому же я никогда
не мог рассчитывать на это, он держался слишком официально.
Я часто лазил по лесам строек, но именно в этот день мне
на костюм опрокинулся ковш штукатурки. Наверное, у меня было
очень огорченное лицо, потому что Гитлер заметил: "Пойдемте
со мной, там наверху мы все приведем в порядок".
В квартире ожидали гости; среди них Геббельс, немало
удивленный моему появлению в этом кругу. Гитлер увел меня в
свои апартаменты, появился его слуга и был послан за тем-
но-синим пиджаком самого Гитлера: "Вот так, наденьте пока
это!" Так я пошел за Гитлером в столовую, сидел, избранный из
всех гостей, рядом с ним. Я явно ему понравился. Геббельс об-
наружил то, что я в своем волнении совершенно не заметил. "У
Вас же значок фюрера 4 < > Это ведь не Ваш пиджак?" Гитлер
ответил за меня: "Это тоже мой!"
Во время этого обеда Гитлер впервые задал мне некоторые
вопросы личного характера. Только теперь он обнаружил, что я
был автором проекта декораций к 1 Мая. "Так, а Нюрнберг, это
тоже Вы сделали? Тогда ко мне приходил архитектор с планами!
Точно, это были Вы... Что Вы в срок управитесь с квартирой
Геббельса, я никогда бы ни поверил". Он не спросил, состою ли
я в партии. Когда речь шла о художниках, ему, как мне каза-
лось, это было довольно безразлично. Вместо этого ему как
можно больше хотелось узнать о моем происхождении, моей
карьере архитектора, о том, что строили мой отец и дед.
