распоряжения, которые должны были в будущем защитить его, КЕй-
теля, или кого-либо другого, от всякого рода упреков Гитлера
задним числом. Я воспринимал тогда эту практику как недопусти-
мое злоупотребление подписью Гитлера, поскольку форму приказов
нередко получали совершенно несовместимые друг с другом наме-
рения и представления и создавали тем самым непроглядный и
сбивающий с толку хаос.
От довольно многочисленного собрания в сравнительно не-
большом помещении воздух становился спертыи, от чего я, как и
большинство присутствующих, быстро утомлялся. Была вентиляци-
онная установка, но она, по мнению Гитлера, создавала "сверх-
давление" и будто бы вызывала головные боли и чувство скован-
ности. Поэтому ее включали до и после "ситуации". И при прек-
расной погоде окно обычно оставалось закрытым и даже днем были
задвинуты занавеси - все это создавало духоту.
Я ожидал, что эти анализы положения проходят в почтитель-
ной тишине и был удивлен, что офицеры, не занятые в данный мо-
мент непосредственно докладом, без стеснения, хотя и вполго-
лоса, переговаривались друг с другом. Часто в ходе "ситуации"
в дальнем конце комнаты, не обращая внимания на Гитлера, обра-
зовывалась небольшая группа сидящих. От этих разговоров на пе-
риферии все время стоял легкий гул, который меня бы раздражал.
Гитлеру же это мешало только, когда дискуссии становилась
слишком громкими и возбужденными. Но стоило ему неодобрительно
поднять голову, как все замолкали.
Открытое несогласие по серьезным вопросам, стало прояв-
ляться примерно с осени 1942 г., но пока еще в очень осторож-
ной форме. Гитлер прощал возражения скорее лицам извне, чем из
круга своего ежедневного общения, несогласие последних он
просто не выносил. Он сам, стараясь в чем-то убедить, начинал
издалека и по возможности дольше пережевывал общие фразы. Его
оппоненту просто не удавалось вставить словечко. Если в ходе
обсуждения возникал спорный вопрос, то Гитлер ловко обходил
его, перенося решение на потом. Он исходил из того, что воен-
ноначальники опасаются показаться в присутствии своих
штабс-офицеров слишком сговорчивыми. Возможно также, он
рассчитывал, что его красноречие и личная магия возымеют боль-
шее действие при разговоре в более узком кругу. При телефонных
разговорах оба эти достоинства срабатывали лишь весьма относи-
тельно: вероятно, поэтому у него была нелюбовь к разрешению
серьезных спорных проблем по телефону.
Кроме "большой ситуации" поздно вечером проводилась еще и
"вечерняя ситуация", на которой кто-нибудь из офицеров Гене-
рального штаба помоложе докладывал о событиях последних часов.
Этот доклад Гитлер выслушивал в одиночестве. Если перед этим
мы были вместе, то иногда он прихватывал и меня. При этом он
чувствовал себя намного свободнее, чем при "большой ситуации",
вся атмосфера была раскованной.
Окружение Гитлера также отчасти виновато в том, что он,
чем дальше, тем больше, уверовал в свои сверхчеловеческие
способности. Уже генерал Бломберг, первый и последний военный
министр Гитлера, охотно восхвалял необычайный стратегический
гений Гитлера. В атмосфере непрестанных гимнов и громовых ап-
лодисментов, даже куда более скромная и уравновешенная лич-
ность, чем Гитлер, могла бы утратить все масштабы и критерии
самооценки.
Верный своей натуре, Гитлер охотнее принимал советы от
тех, кто еще более оптимистичнее и еще более иллюзорнее, чем
он сам, оценивали обстановку. Всегда, когда Гитлер принимал
решения, которые большинством офицеров, хотя и молча, не раз-
делялись, Кейтель был именно тем, кто изо всех сил и убежденно
старался поддержать его. Постоянно находясь в непосредственной
близости к Гитлеру, он всецело подпал под его влияние. С тече-
нием лет он из заслуженного, буржуазно-солидного генерала
превратился в льстивового, неискреннего, растерявшего интуицию
слугу, В сущности, Кейтель стал жертвой своей бесхарактер-
ности. Бесперспективность любой дискуссии с Гитлером привела к
тому,что он вообще отказался от всякого своего мнения. А если
бы он попробовал упорно сопротивляться, то был бы заменен дру-
гим Кейтелем.
Когда в 1943-44гг. шеф-адъютант Гитлера и начальник уп-
равления кадров сухопутных войск Шмуедт, при поддержке многих
генералов попытался добиться замены Кейтеля энергичным гене-
рал-фельдмаршалом Кессельрингом, Гитлер заявил,что он не может
отказаться от Кейтеля, потому что тот "верен, как пес". Навер-
ное, Кейтель наиболее полно воплощал собой тот тип, в котором
Гитлер нуждался среди ближайшего окружения.
Генерал-полковник Йодль тоже очень редко открыто перечил
Гитлеру. У него была своя тактика. По большей части он таил
свои мысли про себя, что помогало перебросить мосток через ка-
кое-нибудь затруднительное положение, чтобы позднее переубе-
дить Гитлера, а то и добиться пересмотра уже принятого реше-
ния. Его иногда пренебрежительные отзывы о Гитлере говорили,
что он сохранил относительно трезвый взгляд на положение ве-
щей. Подчиненные Кейтеля, как к примеру его заместитель гене-
рал Варлимон, не могли быть более смелыми, чем он сам. Ведь
Кейтель не брал их под защиту, если они подвергались нападкам
Гитлера. Иногда они пытались отменить заведомо неразумные при-
казы, внося в них дополнения, смысл которых, видимо, не дохо-
дил до сознания Гитлера. Под руководством вечно пасующего и
несамостоятельного Кейтеля Верховное командование вермахта вы-
нуждено было искать обходные пути для достижения целей.
Не исключено, что в малодушном подчинении генералитета
воле Гитлера было повинно и постоянное перенапряжение. Порядок
работы Гитлера вклинивался в повседневное нормальное функцио-
нирование Верховного командования вермахта, из-за чего люди
часто лишались нормального сна. Подобные чисто физические пе-
регрузки играют, повидимому, большую роль, чем это принято
считать, особенно если длительное время находиться под прессом
требований самых высших достижений. Кейтель и Йодль даже в
личном общее производили впечатление усталых, опустошенных.
Чтобы несколько разрядить круг изношенных людей, я хотел поми-
мо Фромма внедрить в ставку фюрера своего друга фельдмаршала
Мильха. Я несколько раз брал его с собой, чтобы-де доложить о
проблемах "центрального планирования". Пару раз это получилось
удачно, Мильх сумел заручиться положительным отношением Гитле-
ра к своему плану разработать вместо предусмотренного произ-
водства серийного тяжелых бомбардировщиков программу выпуска
истребителей. На это вскоре последовал запрет Геринга появ-
ляться ему в ставке.
Геринг выглядел сильно утомленным, когда в конце 1942 г.
мы сидели в его павильоне, специально построенном для его
кратких визитов в ставку. В его рабочем бункере обстановка бы-
ла не столь спартанской, как у Гитлера; удобные кресла, во
всяком случае, были. Подавленно он заметил: "Мы еще будем ра-
доваться, если после этой войны Германия сохранит границы до
1933 г." Правда, он тут же попытался замазать эти слова парой
оптимистических банальностей, но у меня создалось впечатление,
что при всей беззастенчивости, с которой он смотрел в рот Гит-
леру, внутренним взором он уже видел приближение разгрома.
По своему прибытию в ставку Геринг обычно ненадолго уда-
лялся в свой павильон, тогда как Боденшатц, его связной гене-
рал при Гитлере, покидал комнату, где шло "положение", чтобы,
как мы полагали, проинформировать Геринга о спорных вопросах.
Через четверть часа он появлялся на совещании. С нажимом - и
без того, чтобы его об этом просили, - он поддерживал именно
ту точку зрения, которую Гитлер отстаивал в спорах с генерали-
тетом. Гитлер внимательно вглядывался в лица присутствующих:
"Вот видите, рейхсмаршал придерживается как раз моей точки
зрения!"
После полудня 7 ноября 1942 г. я сопровождал Гитлера в
спецпоезде в Мюнхен. Во время таких поездок, когда он был из-
бавлен от рутины ставки, с ним было легче обсудить некоторые,
требующие времени, общие вопросы производства вооружений. Его
персональный поезд был оборудован радио-, телеграфной и теле-
фонной связью. Йодль и еще несколько генштабистов также сопро-
вождали Гитлера.
Общее настроение было напряженным. Мы уже опаздывали на
четыре часа, потому что у каждой крупной станции мы задержива-
лись, чтобы подключиться к имперской телефонной сети и полу-
чить последние сведения. С самого раннего утра в пути находи-
лась целая армада транспортных судов противника, которая в
сопровождении боевых кораблей направлялась, очевидно через
Гибралтар в Средиземное море.
В былые времена Гитлер обыкновенно во время остановок по-
являлся в окне своего вагона перед народом. Теперь же контакты
с внешним миром, казалось, были ему нежелательны. Шторы на ок-
нах со стороны перрона были опущены. Как-то мы с Гитлером
поздним вечером сидели в его отделанном полисандровым деревом
вагоне-ресторане за обильным ужином. И никто из нас сначала не
обратил внимания, что на соседнем пути стоял товарняк; из те-
лячьих вагонов на нас на наш стол пристально смотрели немецкие
солдаты, возвращавшиеся с восточного фронта, измученные, ото-
щавшие, многие раненные. Приподнимаясь со стула, Гитлер вдруг
увидел мрачную картину всего в двух метрах от своего окна. Ни
приветствия, ни вообще какой-либо реакции. Приказ порученцу
немедленно опустить шторы. Так во второй половине войны закон-
чилась одна из редких встреч Гитлера с фронтовыми солдатами,
такими же, каким он сам некогда был.
На каждой второй станции поступали сведения о все большем
чисчле морских подразделений, миновавших пролив. Развертыва-
лась беспримерная операция. Пролив позади! Все суда, сведения
о которых поступали от воздушной разведки, шли уже по Среди-
земному морю на Восток. "Величайшая военно-морская десантная
операция в мировой истории состоялась", - так уважительно
отозвался Гитлер, возможно, размышляя в этот момент, что никто
иной, как он сам был решительным противником операций такого
рода. Возможно, на секунду забывая, что эта операция направле-
на была не против кого-либо, а против него самого. До следую-
щего утра десантный флот задержался к северу от алжирского и
марокканского побережья.
В течение ночи Гитлер развил несколько версий столь зага-
дочного поведения: наиболее правоподобным ему казалось, что
речь идет об огромной поставке всего необходимого для поддерж-
ки наступления против теснимого немецкого Африканского кор-
пуса. Подразделения судов сгруппировались только для того, -
рассуждал он, - чтобы под покровом защищающей от немецкой ави-
ации ночи проскользнуть пролив между Сицилией и Африкой. Или -
и этот вариант больше соответствовал видению им смелых боевых
операций - "противник еще сегодня ночью высадится в Централь-
ной Италии, там он вообще не встретил бы сопротивления. Немец-
ких войск там нет, а итальянцы дадут деру. Так они смогут
отсечь Северную Италию от Юга. Что же будет тогда с Роммелем?
Очень скоро с ним будет покончено. У него нет резервов, а путь
для поставок будет отсечен!" Гитлер просто упивался возмож-
ностям, которые открывались столь масштабной операцией, воз-
можностями, которые уже давно ему были недоступными. Он все
более входил в роль противника: "Я бы немедленно же захватил
бы Рим и сформировал бы там новое правительство. Или, и это
возможный третий вариант, я бы высадился бы в Южной Франции.
Мы все время компромиссничали, вот теперь и получим! Ни укреп-
лений, ни вообще немецких войск там внизу. Это ошибка, что мы
там ничего не выставили. Правительство Петена, конечно, не бу-
дет оказывать сопротивления!" Право,казалось, что на какие-то
моменты он забывал, что он сам был главной мишенью сгущавшейся
смертельной опасности.
