лагал, он никогда не вспоминал об этом, а у нас не было при-
чин, когда-либо беспокоить его (20).
Заседания "Центрального планирования" проходили в большом
зале моего министерства. Они были бесконечными, с тьмой участ-
ников. Министры и статс-секретари появлялись лично. При под-
держке своих подчиненных они вели, подчас драматическую, борь-
бу за свою долю сырья. Проблема этой работы заключалась в том,
чтобы дать гражданскому сектору экономики как можно меньше, но
все же столько, чтобы производство вооружений не пострадало
из-за сбоев в других отраслях или вследствие недостаточного
снабжения населения (21).
Сам я прилагал усилия к тому, чтобы добиться резкого сок-
ращения производства потребительских товаров, тем более, что в
начале 1942 г. легкая промышленность производила всего на три
процента меньше, чем в мирное время. В 1942 г. ее удалось по-
теснить в пользу военной продукции, но всего на двенадцать
процентов (22). Потому как уже тремя месяцами позднее Гитлер
уже сожалел о своем решении о "переструктурировке производства
в интересах промышленности вооружений" и постановил 28-29 июня
1942 г., что следует "возобновить выпуск продукции для общего
снабжения населения". Я протестовал, приводя в качестве аргу-
мента соображение, что "такая установка побудит к новому соп-
ротивлению против нынешней линии всех тех, кто до сих пор хотя
и с неудовольствием, но все же придерживался приоритета произ-
водства вооружения" (23). Я недвусмысленно имел в виду парт-
функционеров. Мои возражения остались без ответа.
Снова мое стремление ввести тотальную военную экономику
разбилось о нерешительность Гитлера.
Для наращивания вооружений были нужны не только рабочие и
больше стандартной, нелигированной стали; железнодорожное
сообщение также должно было отвечать повышенным требованиям,
хотя оно не вполне еще оправилось от катастрофы, пережитой зи-
мой в России. Хвост необработанных составов упирался в терри-
торию Рейха. Доставка важнейшей военной продукции шла с невы-
носимой медлительностью.
5 марта 1942 г. Юлиус Дорпмюллер, наш министр путей сооб-
щения, очень живой, несмотря на свои 73 года, господин, поехал
вместе со мной в ставку, чтобы доложить Гитлеру транспортные
проблемы. Я разъяснил Гитлеру катастрофическое положение на
транспорте, но так как Дорпмюллер поддержал меня лишь отчасти,
Гитлер, как и всегда, предпочел более оптимистическую оценку
ситуации. Он отложил решение, заметив, что "последствия, веро-
ятно, не будут столь уж тяжелыми, как это представляется Шпее-
ру".
Через две недели он согласился с моей настоятельной
просьбой назначить в качестве преемника 65-летнего статс-сек-
ретаря министерства путей сообщения одного молодого чиновника.
Но Дорпмюллер придерживался категорически иного мнения: "Мой
заместитель слишком стар?",- переспросил он, когда я сообщил
ему о решении. Он же молодой человек. Когда я в 1922 г. возг-
лавлял одну из дирекций рейхсбана, он как раз начинал в долж-
ности советника рейхсбана". Ему как-то удалось замять этот
кадровый вопрос. Через два месяца, однако, 21 мая 1942 г.,
Дорпмюллер вынужден был сделать мне следующее заявление: "На
немецкой территории рейхсбан располагает столь незначительным
количеством вагонов и паровозов, что он не может более нести
ответственность за транспортировку даже самых срочных грузов".
Подобная характеристика положения Дорпмюллером,- зафиксировала
наша ведомственная хроника,-"равносильно объявлению рейхсбаном
банкротства". В тот же день Имперский министр путей сообщения
предложил мне пост диктатора на транспорте, но я отклонил это
предложение (24).
Еще через два дня я представлял Гитлеру молодого советни-
ка рейхсбана д-ра Ганценмюллера. Он сумел зимой привести в по-
рядок развалившееся железнодорожное сообщение на обширной
части территории России, от Минска до Смоленска. На Гитлера он
произвел благоприятное впечатление: "Этот человек мне понра-
вился. Тотчас же назначаю его статс-секретарем". На мою репли-
ку о том, не стоило бы сначала переговорить об этом с Дорпмюл-
лером, он воскликнул: "Ни в коем случае! Я просто вызову Вас,
Шпеер, с Вашим молодцем в ставку. А затем, независимо от это-
го, должен приехать и Имперский министр путей сообщения."
По распоряжению Гитлера оба путейца были размещены в
ставке по различным баракам, так что д-р Ганценмюллер вошел в
кабинет Гитлера один, без министра, ничего не подозревая.
Рассуждения Гитлера были занесены в тот же день в протокол:
"Проблема транспорта - одна из самых ключевых, поэтому она
должна быть решена. Всю свою жизнь, а более всего прошлой зи-
мой, я сталкивался с коренными вопросами, для которых должно
было быть найдено решение. От так называемых специалистов, от
людей, собственно, призванных осуществлять руководство, я все
время слышал: 'Это невозможно, так не получится'. Этим я не
могу довольствоваться. Существуют проблемы, которые непременно
должны быть решены. Там, где настоящие вожди, они всегда реша-
лись и будут решаться! Этого не добиться вежливыми приемами.
Но мне нет дела до вежливости, точно так же, как мне безраз-
лично, что скажут потомки о тех методах, к которым я вынужден
прибегнуть. Для меня существует только один вопрос, который
должен быть решен: мы должны выиграть войну или Германия по-
несется на всех парах навстречу своей гибели."
Гитлер рассказал затем, как он противопоставил свою волю
генералам, которые во время зимней катастрофы настаивали на
отступлении. После этого он перешел к требованиям, которые я
ему порекомендовал для восстановления регулярного сообщения.
Не пригласив ожидавшего в приемной министра и не спросив его,
Гитлер назначил Ганценмюллера новым статс-секретарем, посколь-
ку он доказал на фронте, что у него достаточно энергии, чтобы
привести в порядок заклинившуюся ситуацию на транспорте".И
только сейчас министр Дорпмюллер и его министериаль-директор
Лейббрандт были приглашены на совещание. Он решился,- заявил
Гитлер,- вмешаться в дела транспорта, поскольку от него за-
висит дело победы. Затем он привел свой стандартный аргумент:
"В свое время я начинал с нуля как безвестный солдат мировой
войны и начал действовать лишь тогда, когда все другие, казав-
шиеяс более меня пригодными для руководства, провалились. У
меня была только воля, и я пробился. Весь мой жизненный путь
доказывает, что я никогда не капитулирую. Военные задачи долж-
ны быть решены. Я повторяю: для меня слово "невозможно" не су-
ществует". И почти срываясь на крик: "Для меня его просто не
существует!" Лишь после этого он сообщил министру путей сооб-
щения, что он назначил бывшего советника рейхсбана новым
статс-секретарем. Возникла довольно неприятная ситуация как
для министра, для нового статс-секретаря, так и для меня.
О профессионализме Дорпмюллера Гитлер всегда отзывался с
уважением. И Дорпмюллер мог поэтому предполагать, что вопрос о
его новом заместителе будет с ним обсуждаться. Но Гитлер,
по-видимому, хотел ( что частенько бывало, если ему приходи-
лось иметь дело со специалистами ) тактикой свершившихся фак-
тов избегнуть неприятных разногласий. И в самом деле, Дорпмюл-
лер пережил это унижение безответно.
Прямо тут же Гитлер решил, что генерал-фельдмаршал Мильх
и я должны временно действовать в качестве диктаторов на
транспорте. Он обязал нас следить за тем, чтобы поставленные
требования "выполнялись в максимально возможном объеме и в
максимально краткие сроки". Обезоруживающим заявлением "Война
не может быть проиграна из-за транспорта, стало быть, его
проблемы должны быть решены" Гитлер заключил совещание.
И на самом деле, они были решены. Молодой статс-секретарь
сумел довольно простыми средствами устранить пробки на доро-
гах, ускорить движение и удовлетворить возросшие запросы про-
мышленности вооружений. Главный комитет по рельсовому
транспорту следил за тем, чтобы двинулось с мертвой точки дело
с ремонтом паровозов, пострадавших от русской зимы. От прежне-
го полу-кустарного строительства паровозов мы перешли к серий-
ному их производству и преумножили продукцию. (26). Нам уда-
лось и впредь поддерживать транспорт, несмотря на возросшие
объемы продукции для фронта, поддерживать транспорт в прилич-
ном состоянии; тем более, что оставление нами оккупированных
территорий автоматически вело к сокращению транспортных путей.
Так продолжалось до тех пор, пока систематические налеты с
осени 1944 г. снова не превратили транспорт в самое узкое
место нашей военной экономики, и - теперь уж окончательно.
Когда Геринг прослышал о нашем намерении в несколько раз
увеличить производство паровозов, он вызвал меня в Каринхалль.
С полной серьезностью он предложил мне строить локомотивы
из...бетона, поскольку у нас нет достаточного количества ста-
ли. Локомотивы из бетона, разумеется, не прослужат так долго,
как из железа,- заметил он. - Но тогда нужно, соответственно,
их больше изготовить. Как это сделать технически, он, впрочем,
не знал. Он еще не один месяц настаивал на этой абсурдной
идее, из-за которой я потратил два часа на дорогу, два часа
прождал в приемной и приехал домой с голодным желудком, потому
что в Каринхалле участников заседаний не кормили обедом -
единственное ограничение в доме Геринга в русле тотальной во-
енной экономики.
Через неделю после назначения Ганценмюллера, во время ко-
торого прозвучали столь впечатляющие слова о разрешении проб-
лем транспорта, я был у Гитлера снова. В соответствии с моим
представлением, что в критических ситуациях руководство само
должно подавать пример, я предложил Гитлеру временно приоста-
новить использование салон-вагонов высшим руководством рейха и
партии. При этом я не имел в виду его. Гитлер уклонился от ре-
шения, ссылаясь на то, что скверные возможности расквартирова-
ния на Востоке заставляют использовать вагоны под жилье. Я по-
пытался поправить его: основная масса вагонов используется на
территории Рейха и представил ему длинный список бесчисленных
высокопоставленных пассажиров салон-вагонов. Успеха я не имел.
С генерал-полковником Фридрихом Фроммом я регулярно
встречался в отдельном кабинете ресторана "Хорхер". Во время
одной из таких встреч, в апреле 1942 г., он высказался в том
смысле, что война может закончиться победой лишь в том случае,
если мы изобретем оружие с совершенно новыми свойствами. Он
поддерживает контакты с группой ученых, которые вот-вот созда-
дут оружие, способное уничтожить целые города, которое, может
быть, выведет из войны вообще островное английское госу-
дарство. Фромм предложил как-нибудь навестить их. В любом слу-
чае важно переговорить с этими людьми.
Примерно в это же время мое внимание на запущенность ра-
бот в области ядерных исследований обратил руководитель одного
из самых крупных немецких стальных концернов, председатель Об-
щества кайзера Вильгельма, д-р Альберт Феглер. От него я впер-
вые услышал о совершенно недостаточной поддержке, которую ока-
зывало фундаментальным исследованиям Имперское министерство
образования и науки, в условиях войны, естественно, бедное и
слабое. 6 мая 1942 г. я обсуждал этот вопрос с Гитлером и
предложил в качестве представительной фигуры поручить это дело
Имперскому советнику по вопросам исследований Герингу (28).
Месяц спустя, 9 июня 1942 г., Геринг был назначен на эту долж-
ность.
Тогда же, в начале лета, со мной встретились три от-
ветственных руководителя промышленности вооружений Мильх,
Фромм и Витцель в Харнакхаузе, берлинском центре Общества кай-
зера Вильгельма с тем, чтобы составить себе общее представле-
ние о состоянии германских атомных исследований. Среди ученых,
чьи имена я сейчас уже не могу вспомнить, находились будущие
