него и дал свое согласие только условно.
На следующий день, 19 февраля, я вместе с фельдмаршалом
Мильхом, генералом Томасом и генералом Ольбрихтом, представ-
лявшим генерал-полковника Фромма, отправился в ставку фюрера,
чтобы изложить Гитлеру мои организационные планы и доложить
ему о положительном ходе совещания. Гитлер был согласен со
всем.
Сразу же после моего возвращения Геринг потребовал меня к
себе, в свой охотничий замок Каринхалл, удаленный более, чем
на семьдесят километров к северу от Берлина, в шорфхайдской
пустоши. После того, как Геринг в 1935 г. увидел новую рези-
денцию Гитлера "Бергхоф", он распорядился возвести вокруг сво-
его старого, скромного охотничьего дома замок, по размерам
превосходящий новостройку Гитлера. Со столь же огромной глав-
ной жилой комнатой, только с еще большим раздвижным окном.
Гитлер тогда расстроился, из-за такого размаха. Однако, его
архитектор нашел способ как обратить во благо тягу Геринга к
роскоши: без долгих слов было решено, что Каринхалль будет од-
новременно и ставкой рейхсмаршала.
Из-за вызовов к Герингу всегда терялся полноценный рабо-
чий день. И на этот раз я мог, прибыв после долгой езды своев-
ременно, к 11 часам, еще битый час рассматривать картины и го-
белены в геринговской гостиной. В отличие от Гитлера Геринг
был в вопросах пунктуальности более, чем вельможен. Наконец,
он спустился по лестнице из своих личных покоев второго этажа
в развевающемся зеленом бархатном халате, романтично и картин-
но. Наши приветствия прозвучали довольно холодно. Мелкими ша-
гами он впереди нас направился в свой зал-кабинет и занял
место за гигантским письменным столом. Я скромно опустился
напротив. Геринг был в высшей мере раздражен, горько посето-
вал, что я его не пригласил на заседание в зале кабинета ми-
нистров и протянул мне подготовленное его министериаль-дирек-
тором по четырехлетнему плану Эрихом Нойманом через стол зак-
лючение о юридических последствиях возникшего по моей инициа-
тиве документа. С проворностью, которой я при его грузности
никогда в нем не предполагал, он вскочил возмущенно на ноги и,
потеряв от возмущения контроль над собой, начал бегать ту-
да-сюда по огромному помещению. Все его уполномоченные -
бесхарактерные трусы. Поставив свои подписи, они навеки попали
в подчинение ко мне, и это - даже не спросив его! Мне невоз-
можно было вставить и словечко, что в данной ситуации я почи-
тал за благо. Косвенно его горькие упреки адресовались и мне,
однако то, что он не посмел сделать мне упрек в некорректном
поведении, намеком говорило об ослаблении его позиции. Подоб-
ное выхолащивание своей власти он не потерпит,- заявил он в
заключение. Он немедленно отправится к Гитлеру и сложит с себя
должность "уполномоченного по четырехлетнему плану" ( 2).
Впрочем, к этому времени, это не было бы потерей, потому
что Геринг, который поначалу, вне всякого сомнения, с большой
энергией продвигал четырехлетний план, к 1942 г имел уже
устойчивую репутацию сонливого, питающего отвращение к работе
человека. Даже чисто внешне он производил какое-то ненадежное
впечатление, без разбору ухватывался за новые и слишком многие
идеи, изливал свою энергию толчками и мыслил нереалистично.
Бесспорно, что, принимая во внимание политические
последствия, Гитлер не принял бы отставку Геринга, а заключил
бы компромисс. Вот это-то и надо было упредить, потому что его
компромиссов боялись все стороны: трудности ими не устраня-
лись, а обстановка становилась еще неопределеннее и сложнее.
Я понимал, что я должен что-то сделать, чтобы подкрепить
пошатнувшийся престиж Геринга. Во всяком случае я, не сходя с
места, стал уверять его, что нововведения, появившиеся по же-
ланию Гитлера и одобренные его, Геринга, генеральными уполно-
моченными, ни в коей мере не покушаются на его позиции как ру-
ководителя четырехлетнего плана. Мое предложение устроило Ге-
ринга: я заявил о своей готовности подчиниться ему и выполнять
свою долю работы в рамках четырехлетнего плана.
Уже через три дня я снова был у Геринга и положил ему на
стол проект, в соответствии с которым, я становился "генераль-
ным уполномоченным по вооружениям в рамках четырехлетнего пла-
на". Геринг был согласен, хотя он и счел необходимым обратить
мое внимание на то, что я слишком много на себя беру и что в
моих же собственных интересах было бы ставить себе более
скромные цели. Еще два дня спустя, 1 марта, он подписал распо-
ряжение. Я был уполномочен "обеспечить производству вооруже-
ний... в общехозяйственной жизни тот приоритет, который ему
подобает во время войны. (3). Я добился большего, чем докумен-
том от 18 февраля, вызвавшим такой протест Геринга.
16 марта, вскоре после того, как Гитлер, очень довольный
тем, что он был избавлен от всяких личных трудностей в отноше-
нии с Герингом, подтвердил эту формулировку, я дал сообщение о
своем назначении в прессу. Для этого я разыскал старую фотог-
рафию, на которой Геринг в восторге от моего проекта здания
ведомства Рейхсмаршала дружески возлагает свои руки на мои
плечи. Я хотел тем самым показать, что кризис о котором начали
поговаривать, миновал. Правда, пресс-бюро Геринга обратило мое
внимание на то, что только Геринг имел право опубликовать фо-
тографию и распоряжение.
Новые огорчения не заставили себя ждать. Вдруг став очень
тонкокожим, Геринг пожаловался мне, что от итальянского посла
ему стало известно о комментариях зарубежной прессы, в которых
подчеркивалось, что новый министр объехал его в четырехлетнем
плане. Подобные публикации могут погубить его авторитет в про-
мышленности. После этого могло считаться тайной Полишнеля, что
Геринг роскошества своего образа жизни покрывал за счет фи-
нансовых поступлений от промышленности; у меня возникло ощуще-
ние, что он опасался в случае ущерба для своего авторитета в
этом мире и соответствующего сокращения поступлений. Тогда я
предложил пригласить крупнейших промышленников в Берлин на со-
вещание, во время которого я по всей форме признаю свою ему
подчиненность. Это предложение ему необыкновенно пришлось по
душе, к нему моментально вернулось хорошее расположение духа.
Вскоре около полусотни промышленников были вызваны Герин-
гом в Берлин. Я открыл заседание кратким вступлением, в кото-
ром выполнил обещанное Герингу, тогда как он в своей простран-
ной речи распространялся о важности вооружений, вменял
присутствующим в обязанность помогать изо всех сил и т.д. и
т.п. Мои полномочия и задачи не были упомянуты ни в положи-
тельном, ни в отрицательном смысле. Какая-то вялая сонливость,
определявшая поведение Геринга в те годы, позволяла мне и
впредь работать свободно, без помех. Надо полагать, он не раз
ревниво отзывался у Гитлера о моих успехах, но в последующие
два года он почти не пытался что-либо изменить прямым вмеша-
тельством.
Полномочия, полученные мной от Геринга, при его снижав-
шемся авторитете представлялись мне недостаточными. Поэтому
уже вскоре, 21 марта, я дал Гитлеру на подпись документ со
следующей констатацией: "Любые интересы немецкой экономики
должны быть подчинены необходимостям производства вооружений."
Этот указ Гетлера в условиях авторитарной системы был равноси-
лен предоставлению мне высшей экономической власти.
Государственно-правовые формы нашей организации были -
как, впрочем, и все остальное - довольно неопределенными и
несли черты импровизации. Сфера моей деятельности и мои обя-
занности так и не были точно зафиксированы. Да я и не считал
это целесообразным и не без успеха уклонялся от этого. В ре-
зультате мы могли определять круг нашей компетенции от случая
к случаю, по мере надобности и находчивости сотрудников. Юри-
дическое закрепление прав, которые можно было бы вывести из
моей почти неограниченной власти, Гитлером по личной склон-
ности слегка прикрываемой, только повело бы к спорам о компе-
тенциях с другими министерствами, без шансов на достижение
удовлетворительного взаимопонимания.
Неопределенности такого рода были своего рода раковым но-
вообразованием в гитлеровской системе правительственного прав-
ления. Но я с этим мирился в той мере, в которой они шли мне
на пользу и до тех пор, пока Гитлер подписывал все документы,
которые я ему представлял. Когда же он перестал слепо удовлет-
ворять мои требования - а в частных вопросах он уже довольно
скоро перестал делать это -, мне ничего не оставалось, как ли-
бо бездействие, либо хитрости.
Вечером 2 марта 1942 г., ровно через месяц после моего
назначения, я пригласил в ресторан "Хорхер" своих коллег-архи-
текторов, работавших в моем подчинении над реконструкцией Бер-
лина. В небольшом обращении к ним я сказал: то, чему со всей
силой противишься, то в один прекрасный день на тебя и обру-
шится. Своего рода трогательным открытием для меня явилось то,
что новая моя работа, оказывается, не столь уж и чужеродная.
"Со студенческих времен,- продолжал я,- мне известно: чтобы во
всем разобраться, следует основательно подходить к делу. В
настоящее время я вникаю в вооружение бронетанковых войск, по-
тому что тем самым я себе расчищаю путь ко многим иным зада-
чам." Как человек осторожный я определил для себя программу на
целых два года вперед! Но я сохраняю надежду и на более скорое
возвращение к нашей работе. И как раз в будущем мне очень при-
годится опыт моей работы на войну: именно мы, технари, призва-
ны решать проблемы будущего. "А руководство развитием техни-
ки,- так я заключил несколько экзальтированно,- примет на себя
архитектор" ( 4).
С предоставленными мне Гитлером полномочиями, с миролюби-
во настроенным Герингом за спиной я смог приступить к построе-
нию задуманной мной "самоответственности промышленности", ко-
торую я изобразил на своей схеме. Сегодня практически общеп-
ризнано, что неожиданно быстрый рост производства вооружений
был обеспечен внедрением этой системы организации, принципы
которой сами по себе не были новыми. Генерал-фельдмаршал
Мильх, как и мой предшественник Тодт, уже начали поручать ру-
ководство отдельными направлениями промышленности вооружений
крупным организаторам производства из ведущих предприятий. Но
и Тодт воспринял уже готовую идею: подлинным новатором "само-
ответственности промышленности" был выдающийся еврейский орга-
низатор германской военной экономики в Первую мировую войну
Вальтер Ратенау. Из своего опыта он понял, что значительный
рост производства достигается благодаря обмену между предприя-
тиями технологическими новинками, разделению труда между ними,
унификации и стандартизации продукции. Это и позволило ему еще
в 1917 г. прийти к обобщению принципиального характера: созда-
ние вышеуказанных предпосылок "обеспечивает удвоение роста
продукции на том же оборудовании и неизменных трудовых затра-
тах" (5). На чердачном этаже министерства Тодта сидел один из
старых сотрудников Ратенау, работавший у последнего в отделе
добычи и поставок сырья и составивший впоследствии отчет о его
структуре и деятельности. Именно отсюда почерпнул д-р Тодт
опыт.
Мы сформировали "главные комитеты" по отдельным видам во-
оружений и "главные кольца" для обеспечения поставок. Тринад-
цать главных комитетов образовали в итоге вертикальные элемен-
ты, "столбы" моей вооруженческой организации. Они были связаны
между собой равным числом главных колец (6).
Помимо главных комитетов и колец я учредил еще комиссии
перспективных разработок, в которых армейские офицеры заседали
вместе с лучшими конструкторами. Эти комиссии должны были дер-
жать под контролем новые конструкторские разработки, вносить
предложения по технологии еще на стадии конструирования и при-
останавливать работу над ненужными новшествами.
