мый дилетантизм. Склонность к неожиданным и ошеломляющим реше-
ниям была долгое время его силой, теперь же она приближала его
гибель.
Раз в две-три недели я уезжал из Берлина на несколько
дней в ставку Гитлера, сначала - в Восточной Пруссии, потом -
на Украине, чтобы предоставить на его усмотрения многие конк-
ретные технические вопросы, которыми он как верховный главно-
командующий интересовался. Гитлер знал все виды вооружений и
боеприпасов по их калибрам, длине стволов и дальности боя, в
его голове прочно сидели данные о важнейших видах вооружений
на складах и об объемах их месячного производства. Ему не
составляло труда детальнейшим образом сопоставлять выпуск про-
дукции с нашими программами и делать из этого свои выводы.
Выглядевшая несколько наивно слабость Гитлера блеснуть
цифровыми данными - теперь уже в области вооружений, как преж-
де в автомобилестроении или архитектуре - также обнаруживала в
нем дилетанта. Он всегда старался выглядеть ни в чем неуступа-
ющим специалистам, а то и превосходящим их. Подлинный про-
фессионал не станет, и вполне оправданно, перегружать свою го-
лову деталями, которые он может уточнить по правочнику или по-
лучить от помощника. Гитлеру же, напротив, важно было для са-
мого себя продемонстрировать свои знания. В этом была для него
особая радость.
Свои сведения он черпал из огромной книги в красном пе-
реплете с широкой поперечной желтой полосой. Этот непрерывно
пополнявшийся реестр тридцати-пятидесяти видов вооружения и
боеприпасов всегда лежал на его прикроватном столике. Иногда
во время совещаний по военным вопросам порученец по его прика-
занию приносил эту книгу, если ему требовалось перепроверить
какую-то цифру, названную кем-либо из участников и моментально
поставленную им под сомнение. Книга открывалась и раз за разом
подтверждалась право Гитлера и безжалостно обнажалась неинфор-
мированность какого-нибудь генерала. Память Гитлера на цифры
была кошмаром его окружения.
Гитлеру удавалось таким образом запугать большинство ок-
ружавших его офицеров, и, наоборот, он испытывал неуверен-
ность, если напротив сидел настоящий профессионал. Он даже не
отстаивал своего мнения, встретив сопротивление специалиста.
Мой предшественник Тодт нередко прихватывал с собой на
совещания двух своих наиболее близких сотрудников, Ксавера
Дорша и Карла Заура; бывало, что сопровождал его и кто-нибудь
из экспертов. Но в принципе Тодт считал важным докладывать
лично, привлекая своих сотрудников лишь при особо сложных
частных вопросах. Я же с самого начала не утруждал себя запо-
минанием цифр, которые все равно лучше сидели в голове Гитле-
ра. Чтобы полнее использовать почтение Гитлера к специалистам,
я всегда брал на совещания классных экспертов по отдельным
пунктам повестки дня.
Это избавляло меня от кошмара бомбардировок цифрами и
техническими данными, буквально втаптывавшими в землю. Я поя-
влялся в ставке, как правило, в сопровождении двух десятков
гражданских лиц. Очень скоро в избранном кругу N 1 начали под-
шучивать над этими "шпееровскими нашествиями". По ходу совеща-
ния я вызывал от двух до четырех специалистов. Совещания про-
водились в ставки, примыкавшем непосредственно к личным покоям
Гитлера. Это была скромно обставленная комната примерно в 80
квадратных метров, стены которой были отделаны светлым дере-
вом. У большого окна величественно размещался массивный четы-
рехметровый дубовый стол для карт и атласов. В углу стоял стол
поменьше с шестью креслами вокруг. Здесь усаживались участники
совещания.
Я сам во время этих заседаний по возможности держался в
тени. Открывал их краткой характеристикой темы и предлагал
специалисту изложить свои взгляды. Мои эксперты не давали себя
запугать ни внешним окружением с бесчисленными генералами,
адъютантами, постами охраны, неоднократными проверками доку-
ментов, ни тем ореолом, который этот аппарат окружал Гитлера.
Они приносили подчеркнутое достоинство своей должности и от-
ветственности, в основе которых лежал обретенный за долгие го-
ды успешной службы профессионализм. Бывало, что беседа пере-
растала в горячую дискуссию, потому что мои сотрудники, каза-
лось, забывали, с кем имеют дело. Гитлер относился к этому от-
части с юмором, отчасти уважительно. В этом кругу он казался
скромным и обходился с присутствующими с примечательной вежли-
востью. Он отказывался от своего обычного приема удушать
несогласие пространными, утомительными и парализующими речами.
Он умел отличать принципиальное от второстепенного, был раско-
ван и приводил присутствующих в замешательство быстротой, с
которой он делал выбор из нескольких вариантов и обосновывал
его. Он легко ориентировался в технической стороне вопроса, в
планах и чертежах. Задаваемые им вопросы свидетельствовали,
что в общих чертах он быстро схватывал довольно сложную мате-
рию обсуждения. Впрочем, он не замечал свой недостаток: он
слишком быстро добирался до сути вопроса, чтобы его действи-
тельно осмыслить.
Перед совещанием я никогда не мог предсказать его резуль-
тата. Нередко он без возражений утверждал предложение, шансы
которого представлялись мне ничтожными, так же нередко он
вдруг упрямо отвергал принятие более или менее важных меропри-
ятий, на которых еще недавно сам настаивал. И все же моя
система переигрываания знаний Гитлером частностей еще более
детальными познаниями моих специалистов чаще приносила успехи,
чем неудачи. Другие его сотрудники отмечали с удивлением и за-
вистью, что точка зрения Гитлера, незадолго до этого названная
им на каком-нибудь военном совещании окончательной, нередко
претерпевала в результате наших конференций с экспертами изме-
нения и проходили наши предложения (1).
Технический горизонт Гитлера, точно так же, как его
взгляд на мир и его эстетические пристрастия, да и сам стиль
его жизни, замыкался Первой мировой войной. Его технические
интересы были односторонне сфокусированы на традиционном воо-
ружении армии и флота. В этой области он постоянно развивался
и обогащал свои познания. Именно здесь он нередко выдвигал
убедительные и практичные идеи. Но он определенно недооцени-
вал, например, разработки в области радарной техники, атомной
бомбы, реактивных истребителей и ракет. Во время своих доволь-
но редких полетов на новеньком "Кондоре" он опасливо спраши-
вал, насколько надежен механизм шасси и сработает ли он при
посадке. С недоверием отметил, что старый Ю-52 с жестким креп-
лением шасси ему больше по душе.
Часто вечером того же дня после наших совещаний Гитлер
излагал перед своим военным окружением только что обретенные
познания. Он любил как бы между прочим преподнести их как свои
собственные.
Когда появился русский танк Т-34, Гитлер торжествовал: он
увидел в нем подтверждение правоты своего давнего требования
снабжать танки более длинными орудийными стволами. Еще до мое-
го назначения министром я как-то в саду Рейхсканцелярии стал
свидетелем горьких сотований Гитлера после осмотра им танка на
упрямство управления сухопутных войск по вооружениям. Оно не
поняло смысла его требований оснастить танк длинноствольной
пушкой, обеспечивающей большую начальную скорость полета сна-
ряда. У армейского управления по вооружениям были свои
контр-аргументы: длинный ствол на непредназначенном для этого
танке поведет к перегрузке его передней части, столь радикаль-
ное новшество чревато опасностью того, что вся конструкция по-
теряет устойчивость.
Этот эпизод постоянно припоминался Гитлером, когда его
идеи наталкивались на сопротивление: "Я тогда был прав, а мне
не хотели верить. И сейчас я также прав!" Тогда как армия хо-
тела получить танк, скоростные характеристики которого кравня-
ли бы его с Т-34, Гитлер настаивал на оснащении танков тяже-
лой, с большей пробивной мощностью пушкой и на более толстой
броней для защиты. И в этом вопросе он был подкован: держал в
голове цифры, помнил результаты испытаний на поражение и на
начальную скорость снарядов. Свою теорию он обыкновенно подк-
реплял примером боевых кораблей: "У кого в морском бою преиму-
щество в дальнобойности, тот может открыть огонь с дальней
дистанции, даже всего если один километр. А если еще к тому же
и превосходящая и броневая мощь ..., то тогда превосходство по
всем статьям. А что Вы хотите? У корабля с лучшими ходовыми
качествами остается только одна возможность: использовать их
для бегства. Или Вы, может быть, хотите мне доказать, что бла-
годаря своей большей скорости он в состоянии взять верх над
более прочной броней и лучшей артиллерией? Но иначе обстоит
дело и с танками. Более легкий и быстрый танк вынужден на-
совать перед более тяжелым".
Мои люди в этих дискуссиях не принимали непосредственного
участия. Наша задача была выпускать танки в соответствии с за-
казом, а уж кто - Гитлер ли, генеральный ли штаб сухопутных
войск или его управление по делам вооружений определяет его -
нам было безразлично. Вопросы тактики боя нас не касались,
споры велись в основном среди офицеров. В 1942 г. Гитлер еще
старался не обрывать подобные дискуссии окриком. Тогда он еще
спокойно выслушивал возражения и спокойно же приводил свои ар-
гументы. Хотя, конечно, его аргументы имели особый вес.
Поскольку "тигр" в первоначальном своем варианте был
рассчитан на 50 т, а затем под давлением Гитлера дошел до 57
т, то мы решили освоить тридцатитонный танк нового типа, кото-
рый, как говорило уже его название "пантера", должен был отли-
чаться большими скоростью и маневренностью. Это достигалось
его относительной легкостью и мощностью двигателя от "тигра".
Однако, в течение года на него под давлением Гитлера было на-
вешано столько брони и больших по калибру орудий, что в кон-
це-концов он с 48 тоннами вышел на проектный вес "тигра".
Чтобы как-то уравновесить странное превращение быстрой
пантеры и тихоходного тигра, мы несколько позднее принялись за
серию малых, легких и поэтому опять-таки более скоростных тан-
ков (2). Чтобы обрадовать и успокоить Гитлера, фирма "Порше"
разработала документацию для сверх-тяжелого танка весом в 100
т, который и уже по одной этой причине мог бы производиться
только штучно. Для введения шпионов в заблуждение мы назвали
это чудовище "мышь". Порше, впрочем, сам заразился тягой Гит-
лера к сверхтяжелому вооружению и по временам подбрасывал ему
информацию о параллельных программах у противников. Однажды
Гитлер вызвал генерала Буле и потребовал: "Я только что слы-
шал, что у противника начинает поступать новый тип танка с
броней, далеко превосходящей все то, что есть у нас. Вы уже
располагаете его характеристиками? Если наши сведения верны,
то следует срочно..., следует срочно разработать новую проти-
вотанковую пушку. Пробивная способность ее снарядов должна
..., увеличить калибр или удлинить ствол, - одним словом, от-
реагировать на это немедленно! Моментально!" (3).
Было большой ошибкой, что Гитлер взял на себя не только
верховное командование вермахтом, но и сухопутными силами, а в
их составе в качестве "хобби" возглавил разработку бронетанко-
вого вооружения. При нормальном положении дел подобные вопросы
должны были бы решаться в дискуссиях между офицерами Генераль-
ного штаба, армейского управления по вооружению и комитетом
промышленности по вопросам вооружений. Главнокомандующий сухо-
путных войск подключался бы лишь в исключительных случаях. Но
это противоречило бы привычке давать офицерам - специалистам
самые деталлированные наставления. Сложившаяся практика была
столь же ненормальна, сколь и пагубна. Ведь Гитлер тем самым
снимал с них ответственность и воспитывал своих офицеров в ду-
