трудов, убоясь, что одна из полос отошла или вылезло на свет божий
иное невидимое мастеру несовершенство, быстро обнаруженное цепкой за-
казчицей.
Фердуева предложила мастеру кофе, тот кивнул, пили молча, и Фердуева
видела, что сегодня мужчина менее самоуверен, и эта неприметная трещи-
на в монолите достоинства чужого человека сообщила ей: никуда не де-
нется. как и все, если заметна щербинка не больше зерна, то раска-
чать-растолкать до размеров ущелья, труда не составит.
Мастер неосторожно бросил кусок сахара в чашку, и капли кофе брызнули
на теперь уже кремовый халат хозяйки. Фердуева сразу узрела неловкость
в мутноватых блеклых глазах мужчины и, не улыбаясь, как многие стремя-
щиеся намекнуть - мелочь, не стоит волноваться, напротив, склонила
подбородок к груди и ногтем ковырнула пятнышки на махровой ткани.
Смущается, ликовала потерпевшая, виноват, мой золотой. Халат дорогой,
и неосторожность твоя, не моя. Фердуева давно овладела тактикой перво-
начального окатывания ледяной водой с расчетом на последующий обогрев:
если человек добр всегда, то вроде так и полагается, другое дело доб-
рота злобного существа, такая вызывает у большинства желание повизги-
вать от восторга при поглаживании. Холопские наклонности, а никуда не
денешься, накрепко вбиты в каждого. Хозяйка видела, что мастер нервни-
чает, еще раз тронула пятна и, наконец, милостиво улыбнулась, не улыб-
нуться в ответ сподобился бы разве что камень. Кофе допили быстро, и
мастер снова прилип к двери, заползал на коленях вдоль обитого сталь-
ным же листом порога, высматривая только ему ведомое.
Фердуева вернулась к списку. В доме, хоть переверни все вверх дном, не
нашлось бы ни одной записной книжки, ни новой, ни ветхозаветной, хра-
нящей забытые имена; нужные телефоны Фердуева запоминала, случайные
номера записывала на клочках и после использования уничтожала, накреп-
ко усвоив, что многие неприятности начинаются с записных книжек, и
каждый вечер составляла перечень первоочередных звонков на следующий
день, а после утреннего прочесывания списка и его разрыва на клочки
спускала или в унитаз, или порхающими с ладони мотыльками в мусоропро-
вод. Сегодня Фердуева начала со звонка Эф Элу, лицо ее приняло глупо-
ватое выражение, как много лет назад, когда она только вознамерилась
покорить город-гигант, прибыв из глубинки. Услыхав голос мужчины, по-
перхнулась смешком, хотя ей вовсе не было смешно, и выпалила - здрась-
те! - хотя давно научилась выговаривать величественное "добрый день"
без намека на свое провинциальное происхождение.
- Ваши ребята,- Фердуева прилегла на высокие подушки двуспальной кро-
вати,- моих ребят стали обижать. Наезжают чуть ли не каждый день. Так
не договаривались. Я?.. Жалуюсь?..- В голосе женщины прозвучало едва
уловимое возмущение.- Фамилии? Конкретно? Сейчас нет, но мои люди за-
писали номера патрульных машин. Сказать? - Фердуева без запинки назва-
ла буквенные серии и три номера, и порадовалась, что тренировка в за-
поминании телефонов не пропала зря. Фердуева никогда не ленилась и
считала, что любое напряжение себя оправдывает. Человек должен быть
под током, втолковывала она нерасторопным, склонным к дреме и созерца-
нию.- То, что вы просили, я сделала,- добавила Фердуева.- А?.. Еще не
узнала, но. узнаю. непременно, не позже чем через три дня. Кроме тех
двух адресов у него еще есть и третья квартира, кажется на Сходне.
Уточню.- Она поправила подушку, подтянула под голову и, расположившись
полусидя, набрала воздух в легкие для решающего обращения.
- Скажите вашим молодцам, чтоб не набрасывались на кавказцев как кор-
шуны. Эти люди самые доходные и умеют молчать. не знаю, чего еще же-
лать. Хотите анекдот? - осведомилась Фердуева, на анекдот у покровите-
ля времени не осталось, пришлось распрощаться.
Наташка Дрын сообщила, что припасла десяток банок балыка и финские
вафли. Фердуева хмыкнула от восторга, она ничего такого не заказывала,
а расторопность Наташки расценила, как предвестие просьбы, скорее все-
го нелегко выполнимой.
Почуваев доложил новости с мест. Машина крутилась безостановочно,
только в восемнадцатиэтажном здании института прорвало воду, как раз
некстати - среди ночи. Вызвали аварийную службу, едва упрятали концы
перед прибытием ремонтников, но одна пьяная дама, как ее ни держали,
вырвалась и налетела на водопроводчика. Полуголая женщина среди ночи в
покинутом всеми здании произвела на мужчину с гаечными ключами сильное
впечатление. Почуваев божился, что утечки не будет. Да хоть бы и была!
Фердуева только для острастки пугала своих людей, россказнями, будто
утечка для них смерти подобна. Всегда расползаются слухи, и вся надеж-
да на прикрытие сверху. Если бы ее не страховал Эф Эл и его команда,
все бы вылезло наружу вмиг.
Фердуева строго приказала проверить сохранность институтской мягкой
мебели в холлах и лишний раз оглядеть директорский кабинет и предбан-
ник: вдруг кто из подгулявшей братии чего забыл, и еще Фердуева проси-
ла тщательнее прятать чистое постельное белье в каморках, подведомс-
твенных Почуваеву и его сменщику Ваське Помрежу. Васька - веснущатая
жердь с лошадиной мордой - и впрямь когда-то служил помощником режис-
сера, но давно покинул студию и был рекомендован в воинство Фердуевой,
как человек непьющий, не склонный к бузотерству, ответственный, нет-
репливый, а главное, обладающий контактами с множеством кинодевочек.
Последней Фердуева прозвонилась к Акулетте, младшей сестре известной в
прошлом центровой по кличке Акула, спившейся и вышедшей в тираж. Аку-
летта во всех греховных предприятиях, во стократ превзошла старшую, но
кликуха Акулетта-маленькая, меньшая, пристала намертво.
Акулетта обладала низким голосом, располагающим к раздумьям, слова ро-
няла веско и производила впечатление дочки из профессорской семьи,
единственно и знойно любимой престарелыми родителями.
Хорошие манеры липли к Акулетте, как мухи к меду, украшали ее и дава-
лись без труда. От прочих Акулетта отличалась величавостью и умением
таинственно возникать и так же таинственно, почти растворяясь, исче-
зать. Одевалась Акулетта строго, избегая ярких цветов и отдавая пред-
почтение умеренному, но продуманому макияжу. Акулетта поразительно по-
ходила на портреты, писанные с графских жен: гладкая прическа, высокий
лоб, лучезарность и кротость ярких глаз, неизменно с достоинством при-
поднятый подбородок. Графиня гостиничных номеров, не перебивая, внима-
ла Фердуевой: разговор шел о совершенстве кадров, поставляемых Акулет-
той товариществу Фердуевой; время от времени несмышленые подруги Аку-
летты, по глупости или терзаемые алчностью, выкидывали фортели - непо-
корных Фердуева не терпела, всегда то гневно, то терпеливо утверждала:
плачу не за красу - рожей каждая вторая вышла, а если подрисовать так
и вообще. подряд тащи - плачу за покорность и неболтливость. Акулетта
выслушивала спокойно, зная, что возражать Фердуевой глупо, а также
прикинув, что разнос носит, очевидно, предупредительный характер и
хлопотами не грозит.
Фердуева взгревала профилактически, уверившись, что протирка контак-
тов, то бишь нагоняй, время от времени не помешает; больше волновал
доклад Почуваева - рыхлого отставника, вроде увальневатого, но на деле
хваткого и расторопного, а еще вносило смуту скрытое размежевание меж-
ду Почуваевым и Васькой Помрежем.
Васька Помреж отличался тонкостью и умением продумать грядущий ход со-
бытий до мелочей, зато Почуваев превосходил Ваську умением ладить с
людьми под погонами, то ли прошлые офицерские года способствовали, то
ли общий склад Почуваева - его любовь к приготовлению домашних разно-
солов, одержимость рыбалкой и сбором грибов, и явно деревенское проис-
хождение.
Почуваев и Помреж держали институт мертвой хваткой, и как раз эта точ-
ка приносила самый большой доход, ближайшая по плодоносности уступала
раза в два. Фердуева отметила, что доклад Почуваева включал гвоздь
программы в том его месте, где отставник упомянул про гигантские инс-
титутские подвалы, куда не ступала нога человека. Фердуева сразу смек-
нула, куда клонит Почуваев, и сразу же догадалась, что отставник про-
дает ей идею Васьки Помрежа, стараясь выдать за собственное открытие.
Дураки! Фердуева и забыла, что прорабатывает Акулетту, скомкав разго-
вор, швырнула трубку. Дураки! Если удастся освоить подвал и разместить
там оборудование, всем хватит, такой подвал выпадает раз в жизни. По-
чуваев обнаружил заброшенный ход в подземелье, никому не известный -
основной вход диагонально перечеркнутый железной скобой, пылился аж
под двумя висячими замками. Хоть глаза изотри глядючи - ясно, никто
годами в подвал не пробирался.
За окном солнце, деревья еще голы, но уже изготовились к взрыву зеле-
ни. Фердуева облачилась в дорогое, смелых линий и неожиданных цветовых
сочетаний одеяние, дождалась прихода подруги - охранницы квартиры, и
нырнула в лифт чтоб посетить "двадцадку", раз уж выпала свободная ми-
нута, и прихватить балык и финские вафли.
Фердуева вплыла в оживающую весну, зашагала по просохшему под напором
солнца тротуару; без головного убора литье волос обрамляло гладкое ли-
цо, взгляды встречных смущенно перескакивали на постороннее - заборы,
голые ветви, крыши, а то и упирались под ноги.
Фердуева ринулась в "двадцатку" с улицы и сразу налетела на Маруську
Галошу, покрикивающую на покупателей и месившую жижу грязевого озера
посреди магазина. Галоша заприметила Фердуеву вмиг и почтительно пок-
лонилась, обдав дрогнувшей в руках шваброй ранты сапог неудачно под-
вернувшейся молодухи.
Мишка Шурф из-за прилавка отдал честь и в ответ удостоился, едва уло-
вимого кивка. На немой вопрос: где Наташка? Шурф ткнул пальцем в лест-
ницу, уводящую в подсобки, где за фанерной дверкой в скрытом кабинети-
ке ютилась Наташка Дрын.
Народ ломился за сосисками. Фердуева скользнула взглядом по нездоровой
розовости сосисочной горы на мраморе и устремилась вниз. Пересчитав
ступени крепкими, безупречной лепки ногами Фердуева налетела на дона
Агильяра.
Пачкун приветливо развел руки, вроде б для дружеского объятия, но
дальше символического жеста не пошел. Пачкун относился к Фердуевой по-
дозрительно, не ведая истинные силы, ее поддерживающие; к тому же Миш-
ка Шурф, который знал все и про всех, никогда не решался перемывать
косточки Фердуевой и только при разговорах о ней не желал шутить и сы-
пать колкостями.
Шурф - парень не трусливый, но осторожный, напоминал себе Пачкун и
всегда выказывал Фердуевой должную обходительность.
- Какими судьбами? - Пачкун предупредительно пропустил гостью вперед.
- Вафельными.- Фердуева, попав в подвал, сразу вернулась к мечтам об
освоении институтских подземелий, и рокот басов обстоятельного Почува-
ева враз перекрыл интерес к Пачкуну.
Пачкун, обиженный краткостью ответа и нежеланием продлить беседу, уда-
лился.
Фердуева проводила дона Агильяра пустым взглядом, успев отметить, что,
как и всегда, вызывают раздражение тучнозадые мужчины, широко расстав-
ляющие носки в стороны и несущие себя мелкой поступью. Наташка Дрын
колдовала над косметикой, когда фанерная дверь пронзительно заскрипела
и впустила Фердуеву, заполнившую каморку телесами и натиском до преде-
ла.
Наташка Дрын, размалеванная по-клоунски - даже цыганство Фердуевой
тускнело рядом - притиснула подругу и отметила молниеносно: пахнет
"Опиумом", а божилась, достать не может, сука. И еще подумала, что за
свой балык могла бы рассчитывать на большую нежность Фердуевой, а еще
позавидовала свободе Фердуевой, которая вроде при должности, а всегда
птица вольная, а ты здесь парься да томись в четырех облезлых стенах в
подтеках и журнальных ликах десятилетней давности, наклеенных еще
предшественницей. Наташка долго зла не держала, не прощала только де-
