к лицу. Обычно-то всегда припозднялся на четверть часа, стремительно
проходил меж рядов, как человек занятый до чрезвычайности и все же ур-
вавший минуту для общения с народом. Играл в демократа Дурасников не
хуже других, а может и лучше, поднаторел, нужное дело и пригождается
умение сыпать улыбками при общении с начальством; и растерянность иск-
ренняя, отточенная на встречах с народом, иногда лучше выручает, чем
уверенность и хватка. Живу вашими заботами,- хотелось с трибуны вык-
рикнуть Дурасникову,- так же, как вы, страдаю от беспорядков, так же
иногда испытываю сомнения и отчаяние, и мучительно думаю: когда ж это
кончится?
Трифон Кузьмич умел плести словесные узоры, умел и взгрустнуть и зай-
тись праведным гневом, умел кручинно подпереть подбородок кулаками,
умел метать обличительные молнии чаще без фамилий, но. вызнав шаткость
обвиняемого, уязвимость, охотно переходил на личности. Дурасников мно-
гое умел, особенно удавалось ему игра в смертельную усталость нестаро-
го вроде человека; в такие минуты отечность под глазами, красные веки
от непрестанных гульбищ только выручали, убеждая простофиль в зале:
вот труженик, рук не покладающий, вот избранник народный, готовый в
огонь и воду за интересы людские.
Водились разнокалиберные бузотеры в притихших поначалу залах, Дурасни-
ков не сейчас заприметил, что немало вывелось злобствующих неверцов,
коих не проведешь на мякине. Ничего, потерпят! Перебьются! К тому же
злобствующие, повитийствовав на собрании, часто сами впадали в панику
от собственной смелости и затихали; воистину не кусает та, что лает. И
это учитывал Дурасников, и ленность большинства, и более всего опасал-
ся не гневливых, а уравновешенных, отчаянно решимых, будто переступив-
ших грань боязни за себя, напоминающих смертников, гибнущих за интере-
сы дела. Такие не орут, такие улыбаются и говорят тихо и медленно.
Дурасников прошел меж рядов, забрался на сцену, уселся за стол рядом с
тремя седоголовыми партийцами довоенного набора, уселся робко, будто
испрашивая у старших разрешения сесть в президиум столь высокого соб-
рания.
Секретарь партбюро склонился к Дурасникову и притихший зал наблюдал
неслышный обмен мнениями о вещах, как видно, наиважнейших. И никто из
присутствующих не мог догадаться, что секретарь поведал Дурасникову:
"Скверная погода", а зампред ответствовал: "Скоро весна, передохнем",
и оба расплылись в улыбке.
Апраксин сидел в первом ряду. Дурасников оказался как раз таким, или
почти таким, как представлял Апраксин, вроде инкубатора, как похожи,
ну один в один, сейчас начнет слова коверкать и тискать графин с во-
дой. Апраксин - журналист на вольных хлебах - чинодралов не любил, и
нелюбовь эта включала множество составляющих.
Дурасников скользил взором по залу, иногда улыбался совершенно незна-
комым людям, и у присутствующих создавалось впечатление, будто зампред
многих знает лично, что и давало его фигуре искомую доступность. Ду-
расников наполнил стакан водой, выпил, почавкивая, утер губы платком,
снова улыбнулся в зал.
. Я такой же, как вы, также маюсь в очередях, также годами ловлю ме-
бель, также обиваю пороги в ожидании путевок. Но Дурасников лукавил, у
него все было не так: и еда, и вещи, и быт, и за дачу он платил гроши,
символическую безделицу, а старики, возжелавшие продуть легкие заго-
родным воздухом, отваливали за сезон по три, а то и по пять сотен, и
цены на дачи росли от лета к лету.
.Я такой же, как вы! Дурасников опрокинул еще стакан и порадовался,
что на столе боржоми, а не кипяченая безвкусная жижа.
.Придуривается, усмехался про себя Апраксин, сукин сын, мнется как де-
вица. Старики и старухи на собрание пешком притащились по грязи, рис-
куя руки-ноги сломать, а ты на машине доставлен!
Апраксин встретился глазами с Дурасниковым, и оба мигом поняли, что
схватки не миновать. Чтобы отвлечься, Апраксин решил думать о двери,
оббиваемой стальными полосами, и уговорил себя, что должна быть незри-
мая связь между Дурасниковым и неизвестным Апраксину жильцом квартиры,
превращаемой в сейф.
Дзинь! Ключ от почтового ящика секретаря партбюро чиркнул по бутылке
боржоми.
- Начнем?!..
Зал встрепенулся гомоном одобрения.
- Товарищи! - Секретарь плавным жестом руки, будто танцовщица в нес-
пешном кружении представил Дурасникова,- сегодня на собрании зампре-
дисполкома, курирующий торговлю Трифон Лукич.
- Кузьмич,- нежно поправил Дурасников.
Секретарь притворно повинился, прижав ладонь к груди:
- Трифон Кузьмич Дурасников. Трифон Кузьмич расскажет о перспективах
торговли в районе. Просим, Трифон Кузьмич.
Два одиночных хлопка, жалких своей жидкостью, умерли в задних рядах.
Седые, лысые, укутанные в платки; лица в коричневых пятнах саркомы Ка-
поши; двое за восемьдесят в бывших ондатровых шапках, напоминающих по-
луразваленные гнезда, водруженные на макушки; белая, в покровах пудры,
кожа роковой женщины образца середины двадцатых годов. Отжившие тела
колыхались в глазах Дурасникова и, подходя к трибуне, карающая десница
торговых точек прикидывал, что не так уж много лет ему отписано жить
всласть, не так много дней, ну тысяч шесть-семь, вся жизнь-то, гово-
рят, двадцать пять тысяч суток в среднем. В среднем!
Апраксин давно приметил, что начальственные люди - кургузые, торс у
них всегда ощутимо превосходил в длину коротковатые, часто загребающие
ноги. Дурасников не был исключением: в непомерной ширины пиджаке, в
парусами болтающихся брюках, Дурасников - сын лишений - шел доклады-
вать прожившим в лишениях о предстоящем.
Апраксин не сомневался, что костюм зампреда как раз предназначался для
встреч с массами: скромный до серости, чтобы не ярить людей, наверняка
прятался в гардеробе отдельно от остальных вещей, если не покоился в
коробке на антресолях. Многие сподвижники Дурасникова возню с маски-
ровкой одеждой давно прекратили, ходили гоголем, а он не гнушался под-
бором подходящего одеяния. Мелочь? Дурасников иначе рассуждал. Воспи-
танный в лучших традициях невысовывательства, считал: хорошо одетый -
не наш человек, а красота - вроде как буржуазность.
Апраксин поддержал сползающего в дреме отставного полковника, предос-
терег от падения со стула. Апоплексически свекольный лик старика осве-
тился улыбкой, голос, вынырнувший из сна, поинтересовался виновато:
- Уж конец?
- Только взгромоздился на трибуну.
- А.- полковник устроился поудобнее, смежил веки, не в силах бороться
с позывом ко сну.
Зампред развернул бумажку, с безнадежностью глянул в текст, свернул
листок вчетверо и сунул в карман, мол, с ветеранами потребна предель-
ная откровенность. И с досадой отметил, что его, пропитанный демокра-
тизмом жест, никто не оценил, наморщил лоб и вместо привычного - това-
рищи! - вытянул губы дудочкой:
- Да-а-а.
Первый ряд оживился. Дурасников пристально оглядел нехитрые средства
наглядной агитации, а попросту, наспех написанные белилами пустые при-
зывы и, желая прогреть слушателей и особенно людей за столом президиу-
ма, наддал еще тягуче:
- Да-а-а.
Секретарь партбюро с опаской пробежал глазами по кумачовым полотнищам,
допуская, что зависелись старые, с ушедшими в прошлое номерами съез-
дов, или словами, не отвечающими моменту, но ничего предосудительного
не углядел, и в портретной галерее без накладок - успокоился, понимаю-
ще улыбнулся Дурасникову.
- Без магазинов жить нельзя,- мягко поделился тончайшим соображением
зампред. Активный первый ряд выдал поддержку не стройными возгласами
одобрения.- У нас в районе осуществляется программа расширенного стро-
ительства магазинов, но в нашем микрорайоне дело обстоит тревожно.
Фокус в том и состоял, что в безадресном "где-то" все осуществляется,
а в каждом конкретном месте - тревожно.
Старики оживились, посыпалось шамкающее и свистящее: . одна булочная и
в той хлеб каменный. овощной вроде специализируется на гнили. творог
ловишь, словно жар-птицу, а для стариков творог еда номер один.
Сказать бы вам, мои дорогие, как паскудно все обстоит, но. Дурасников,
умея для себя замедлять течение времени, подумал: зачем он здесь и что
может ответить этим людям? И почему они смотрят на него, требуя реше-
ния их проблем, будто его жизнь - помощь их бедам. Вовсе нет. Он - чи-
новник, и доблесть его не в делах, а в верности вышестоящим, в понят-
ливости и управляемости. Разве можно провалить дело, которого нет?
Нельзя, утешал себя Дурасников, и все это понимают, да и в зале есть
люди, догадывающиеся или проверившие заранее, что Дурасникова перевели
и из другого района не за успешный штурм невиданных высот хозяйствова-
ния, а намозолил он там глаза - видеть невтерпеж, того,кто сидел на
месте Дурасникова здесь, перебросили в прежний дурасниковский район,
произвели рокировку, чтоб сбить пламя недовольства, и вся недолга.
Дурасников с трудом вспомнил, с чего начал, и вернулся к магазинам.
- Так вот, расширенная программа предусматривает создание следующих
торговых точек. попытаюсь перечислить их в порядке значимости,- замп-
ред упоенно затарахтел о новостройках, столь отдаленных от места про-
ведения собрания, что для слушающих не представляло ни малейшего инте-
реса, родится обещанный магазин или нет.
Дурасников истово перечислял, иногда умолкая, будто припоминал давно
забытое, иногда набирая темп, а голос его вибрировал, изливая на пону-
рые головы цифры и объемы, и еще цифры, и даты введения в строй, рисуя
картину изобилия, ломящегося из будущего в настоящее.
Свекольноликий полковник открыл глаза, припомнил, видно, военное лихо-
летье, высосавшее все страхи и спокойно перебил:
- Я не доживу!
Дурасников, будто на бегу споткнулся, подкошенный вражьей пулей, вце-
пился в трибуну, воспользовался годами отработанным приемом, если не
спасительным, то дающим передышку для обдумывания положения и выработ-
ку тактики:
- Не понял? - вежливо, но с потаенной угрозой уточнил зампред.
Полковник, видно, подремал на славу и восстановил запас сил:
- Не доживу я до торжества расширенной программы строительства магази-
нов, извините-помилуйте.
- Ну отчего же? - великодушно усомнился Дурасников.- Вы мужчина в со-
ку, еще о-го-го. небось и дети есть и внуки, для них возводим.
Полковник разохотился поговорить:
- Дети-то что. я не про детей, они вот, может, доживут и то. я про се-
бя интересуюсь.
Дурасников знал два метода отбиваться: или злобный, попугивая и жонг-
лируя безотказными истинами, или играя в доброту. Выбрал последний,
улыбнулся, развел руками по-свойски:
- Универсам за парком через три года сдадим райпищеторгу. Разве не до-
тянете? - Дурасников приглашал шутить. Полковник приглашения не при-
нял:
- Не дотяну, рак у меня.
Зал охнул. Дурасников примолк, соображая, что пахнет паленым.
Молодец дед, возрадовался Апраксин, жмет масло из гада, врет про рак,
куражится? Или впрямь засела в старике червоточина, может, и смел от
безысходности?
Дурасников, как говорится, не первый год замужем, поднаторел в хит-
росплетениях словесных схваток, смиренно воскликнул:
- Товарищи! Прошу понять меня правильно!
Встрял секретарь партбюро, полагалось помочь тонущему зампреду.
- Прошу не перебивать докладчика, вопросы после выступления.
Полковник извлек платок с полпростыни, отер блестящий лоб и сдал пози-
ции без боя. Апраксин зря восхищался им.
Дурасников сразу смекнул, что первый вал неприятия миновал, от духоты
и размеренной речи о расширенной программе народ впал в дремоту; сбо-
рище входило в привычную колею, когда одни говорят, будто для себя,
другие слушают вовсе непонятно по какой надобности.
Зампред речь завершил радужно, но, не скрывая трудностей, обеспечил
высокоценный баланс самокритики и жизнеутверждения.
Опытным взором Дурасников, усевшись за стол, различил, что распирает
