- А штрафные санкции! - Загремел Мордасов. Все ж законно хороводиться
со Шпыном, словечек поднабрался, глядишь и Туза проняло, что Колодец
не матерно вразумляет, а ввернул резоны из далекого прошлого Туза,
когда прыгун или швыряла тяжестей еще в приличных числился.
Туз охнув, будто проглотив стакан первача, выдернул из торбы никелеро-
ванный кран.
- Американский! Вишь, маде уса. Только не поет! А так все исполняет. В
погашение долга. Такой кран сотню потянет.
- Ты чё сдурел! - Колодцу кран приглянулся и возмущение он выплеснул в
педагогических целях.- Чё мне кран? На цепочку да на шею! Капусту го-
ни!
- Титановый мерекали,- пробурчал Туз треф,- вечный.
- Вечный?! - взревел Мордасов.- На черта мне вечный? Я-то не вечный.
Эх, Туз,- планомерно остывал Колодец,- к вам, как к людям, к братанам
по невзгодам, а ты. клади сюда и запомни: День возвращения для всех
один, как Пасха, как Первомай, ты мне свои порядки не устанавливай и
брось крутню с компенсационными сделками,- опять возблагодарил выучку
Шпындро,- взял монету, монету и гони!
Колодец погладил кран: куда ему? У него дома все стены в кранах! пода-
рит кому нужному, или загонит, а за услугу попросит чего, всегда не
хватает то одного, то другого, гонишься как за солнечным зайчиком, вот
и накрыл, прижал ладонью, а глянь - зайчик уж над головой пляшет, сно-
ва тянись, соответствуй, иначе сомнут.
Настурция выглянула из-за желтой занавески, увидела кран, поняла, что
наступило примирение и высоко подняв голову павой - перед Тузом треф
еще не стыд покрасоваться, хоть и покореженный, а видный мужик,- заня-
ла свое место за прилавком.
Колодец утратил интерес к визитеру, играл краном, как младенец новой
игрушкой. Туз не уходил и Мордасов знал, что попросит шельмец в долг,
но на помощь не спешил, пусть помается, привыкли, чуть что открытый
кредит, пусть вобьет в башку - с Мордасовым не пофинтишь.
- Трояк дашь? - поборол смущение Туз, укоряющий себя, что не успел
смиренно поклянчить еще до появления Настурции.
Колодец нагнулся, швырнул на прилавок три железных рубля и углубился в
чтение журнала. Настурция нырнула за занавеси, вернулась с жбаном ква-
са, только что принесенного со станции бабкой Рыжухой, которой Настур-
ция оставляла колготки для дочери, промышлявшей грехом в городе. Нав-
роде жует их? изумлялась Настурция. Такое производство у ей, ответс-
твовала Рыжуха не без смятения и регулярно доставляла ледяной квас об
жаркую пору, а зимой, что бог с лотка пошлет.
Колодец лениво перевернул страницу, знал, что Туз треф без прощанья не
уйдет.
- Возвернешь шесть! - Хорош кран, ничего не скажешь, так и хочется
трогать каждую минуту.
Туз треф медленно осознавал приговор, торговаться не привык, но деньги
не ворованные, с каждым днем доставались все труднее, опять же и горю-
чее взлетело в цене, как стрелка на силомере в парке уйму лет назад,
когда Туз треф в рот не брал и загонял стрелку под самый верх столба с
делениями.
- Прием окончен,- Колодец рубанул ребром ладони по прилавку.- Перест-
ройка, Туз! Мы, как все, в едином порыве.
Пыльная комната опустела, Настурция хлебала квас: не боится Мордасов
ничего, а она боится - деньги в рост! - тут надо силу духа иметь. Зато
ты спишь спокойно, посмеивался Колодец, хоть и сам спал дай бог, из
пушки пали, не моргнет. Или жить или бояться. Одно из двух. Давно они
это обсудили с Настурцией. Притыка - девка заглядение, ей отовсюду ва-
лится, а Колодец вынужден заботиться о себе сам. Мордасов припомнил
свидание, оговоренное со Шпындро, заглянул в бумажник - только девять
сотен.
- Дай триста!
Настурция оторвалась от кружки кваса, полезла за деньгами.
- А лучше пятихатку,- поправился Мордасов,- выездного встречаю, у них
семь пятниц на неделе и всегда им мало. Народец! Государственные люди.
- Не все же,- Настурция протянула деньги, припоминая пламенный роман с
одним выездным позапрошлым летом.
- Не все? - взметнул бровь Колодец.- Если и не все, только со страху,
как ты. Какую щель узрят, нырь в нее и пошел деньгу помпой качать. По-
нятное дело, если такие возможности только за то, что ты ездишь по бе-
лу свету, у всякого душа дрогнет. Не пойму, за что им такая привиле-
гия?..
- Они языки знают,- попыталась оправдать Настурция.
- Языки?! Не смеши! - Колодец запрятал деньги, заколол бумажник булав-
кой.- Шпын вроде Туза, тоже тут мне читал инструкцию к плейеру, вроде
как маде уса получалось, я все ж два курса откукарекал - кумекаю.
Мордасов затосковал: не кончил институт, не вырвал диплом, коптит тут,
рубли ссужает, а такие, как Шпын страну представляют за пределами, ть-
фу! И рассказы их понапридуманные, насквозь фальшивые, а сам в пакет
лезет и ручки пригоршнями на свет божий извлекает. Совмещаются же в
одном и том же человеке идеалы прозрачно хрустальные и. ручки по пя-
терке загонять, а если паркер с допбаллоном меньше чирика ни-ни. Мор-
дасов припомнил первое крупное столкновение с Игорем насчет одноразо-
вых зажигалок, оба характер держали, завелся тогда Колодец из-за тай-
ваньских часов, что Шпын отвалил ему в подарок. Такие не пользую, кри-
во усмехнулся Мордасов, а за чертвертной толкну, если желаешь.
За четвертной? Шпындро побледнел и ни слова не говоря забрал часы -
Мордасов враз расшифровал разочарование спикуля, знал, отчего уныние:
Шпындро этой парой пускал пробный шар и вышло, что тайваньские часы не
товар, а Мордасов безжалостно добил: им цена трояк и тот рваный, даже
детвора брезгует. Потом и сцепились в подсобке насчет одноразовок,
орали до хрипоты, а Настурция бегала к Рыжухе за квасом, чтоб охладить
крикунов; через месяц про ругань забыли и все покатилось, как заведе-
но.
Языки!
Колодец помнил, как прошлым летом заскочил с Игорем по случаю к прия-
телю Мордасова на видуху попялиться, а там лента в самой середине
фильма в разгар пальбы и напряжения вдруг без перевода пошла; Мордасов
толкнул в бок Шпындро, мол, давай, толмач, разъясняй сирым, все при-
тихли, Шпындро тяжело вздохнул, пробормотал невразумительное, а дальше
напомнил рыбу, выброшенную на берег - только рот разевал да таращил
глаза. Идиоматики многовато, пробурчал Шпын и сник.
Языки!
Мордасов еще раз проверил накрепко зашпиленный булавкой ветхий бумаж-
ник, любил старую вещицу, с ним начинал, из суеверных соображений не
променял бы на чистого крокодила или змею, хоть и даром достающиеся.
Бумажник Колодцу счастье приносил - факт, в нем вроде, как сила и ве-
зение его упакованы, вроде жизни Кащея в игле.
Языки!
Колодец глянул в упор - Настурция отвела глаза. Еще смущается, не ра-
зучилась. Колодец стащил очки, принялся протирать стекла замшевым лос-
кутом, перед глазами поплыло, в размытости очертаний возник Шпындро,
высокий, худой, с улыбками на любой вкус, холодноватый, будто только
что разразившийся многозначительно: такая у нас миссия. Миссия! Языки!
Черт бы их побрал! Колодец нацепил очки на близорукие глаза.
- За державу обидно! - Потертый бумажник скользнул во внутренний кар-
ман.
Настурция вытаращила глазищи: Шпындро ей нравился и сейчас девица уяс-
нила, почуяла женским нюхом, что гнев Мордасова направлен против неиз-
менно вежливого, тихоголосого москвича. Настурция случалось мечтала,
склонясь над пыльным прилавком, как вышагивает под руку с Игорем в да-
лекой стране и блики с промытых до нереального блеска витрин скачут по
ее лицу, она виснет на руке любимого крепкой, натренированной теннис-
ными махами, и прилепляется к витрине и просительно показывает глаза-
ми, то на сумку матовой кожи, то на вечернее платье несусветной цены,
Игорь поддается минутной слабости, заводит избранницу в дорогущий ма-
газин, но, только завидев продавца, дает задний ход, молниеносно пе-
ресчитав, сколько же мелкого высокорентабельного при перепродаже това-
ра можно приобрести вместо сумки, если приглядеться не очень-то и кра-
сивой, даже тяжелой очертаниями, определенно не пойдущей Настурции.
- Зинка про парфюм забегала? - Настурция откинулась и лицо ее приняло
то надменное выражение, с которым Настурция встречала нескромные
взгляды мужчин и с которым забиралась в машины ухажеров южных кровей.
Колодец откипел, посмотрел сквозь напарницу и вышел на пыльную пло-
щадь, через пять шагов налетел на тройку: Стручок, Туз треф и неиз-
вестный. Глаза Стручка остекленели, но приподнять почтительно картуз
не забыл, Туз треф приложил ладонь к лаково блестящим вихрам, отдавая
шутейно честь, и бравый жест при тусклом взоре и опущенных уголках губ
произвел жутковатое впечатление. Колодец бросил взгляд на пьянчужек,
как рачительный хозяин на дойных буренок, и двинул к ресторану.
Шпындро после обеда вызвал Филин. Игорь Иванович шел к начальнику,
прикидывая, по какому вопросу его тревожат.
Филин восседал грузно, громоздился над пустым столом, длинные седины с
желтизной, руки в наколках - якоря, русалки, буквы. Пепельница полна
окурков. Филина Шпындро не опасался: вулкан, изрыгающий вату, вот кто
такой Филин, старик давно на кукане, размер подношений ему определен:
повыше рубашки с бутылкой пониже магнитофона, медианное значение плюс
рыболовные снасти.
Шпындро правила игры соблюдал: постучал, сел только по кивку, раскрыл
тонкую папку.
Филин закурил "Беломор", был в этом свой шик, все иноземельными смо-
лят, а тут запах народный, глубинный, определенно шик.
Филин распечатал новую пачку, внимательно изучая карту, будто завтра
ему предстоял тяжелый переход по каналу, а то и бой в тех местах; па-
пиросу мучал долго: вытряхивал табачные крошки, мял мундштук, стучал о
полированную поверхность, то одним концом папиросы, то другим, нако-
нец, воткнул беломорину в рот и Шпындро обратил внимание, что на ниж-
ней губе Филина трещина и даже кровит похоже.
- М-да.- Филин пошарил в поисках зажигалки, подчиненный щелкнул своей:
сам не курил, но зажигалку в кармане таскал, как раз для таких вот на-
добностей.
- М-да.- Филин окутался дымным облаком.- Анекдотцем не побалуешь?
Все знали, что Шпындро умел веселить начальство, не простое уменье,
требующее не малой работы над собой; рассказывал анекдот с перцем,
зная, что Филин благоволит зубоскальству крутого замеса.
- М-да.- Филин не рассмеялся, Игорь Иванович посетовал - анекдот знать
не в масть, накладка вышла, но особенно не занервничал, подумаешь,
другим сейчас перекроет из беспроигрышных. Филин выслушал и второй,
внимательно, сквозь дымное марево выныривали порознь то глаза Филина,
то приплюснутые уши, то шапка седых волос.
- М-да.- Филин так и не расщедрился на смех, вывалил пепельницу в урну
и загасил окурок с невиданным тщанием, будто от того, как он распра-
вится с бывшей папиросой, зависело, будут ли в мире еще пожары или
нет.
Тянет время! Шпындро узрел, что папка на коленях лежит вверх ногами и
бумаги в ней тоже. Что затевает кабан? Шпындро некстати закашлялся от
дыма.
- Горлодёр? - Участливо осведомился Филин и непонятно становилось уз-
рел ли он, что перед вызванным на ковер бумаги лежат вверх ногами или
нет.- М-да.- Филин вытащил вторую папиросу и ритуал полностью повто-
рился. Вошла секретарь. Филин вытянул ладонь, помял большим пальцем
левой руки пальцы правой, будто прикидывая, не пора ли стричь ногти.
- Мы заняты. пока. пусть обождут.
Секретарь вышла.
Шпындро чувствовал себя неуютно: неужели что просочилось? Так он и ду-
мал, однажды начнется, и тот же Филин не подсобит, будет топить и рас-
пекать на собраниях, бить в грудь, каяться, что проглядели. Или жить,
или бояться! Так говаривал Мордасов. Алчному Прокопычу что? У торгаша
амплуа не из престижных, хоть и денежное. Тут же есть, что терять,
тут, как у саперов, раз ошибся и. вся свора набросится, искупая в
ярости воя собственные грешки.
Кресло под Филиным заскрипело, за спиной хозяина кабинета сияли кореш-
