сочувствующим взглядом.
- Постараюсь я или не постараюсь - особой роли не играет. Ты, кажет-
ся, не вполне осознаешь, куда ты попала. Так вот, знай: НИЧЕГО ПОДОБНОГО
на этой планете НЕТ. Даже если мы возьмем в заложники Эндрюса и под уг-
розой сбросить его в печь потребуем выдать нам аудиоприставку, нам ее
все равно не получить. Она попросту отсутствует в радиусе нескольких
световых лет.
Врач тоже говорил с ней как с ребенком: подчеркнуто спокойно, убеди-
тельно.
Рипли растерялась. Такого оборота событий она и представить себе не
могла. Ситуация выглядела безвыходной. Неужели все сорвется из-за техни-
ческой отсталости этого межзвездного захолустья? Но тут же она поняла,
где находится выход из этого положения.
- А Бишоп?
- Бишоп? Ну, есть тут у нас один такой, осужден за два убийства. Но
он-то чем тебе поможет?!
Рипли едва сдержалась, хотя ей и было ясно, что врач тут ни при чем.
- Робот-андроид серии "Бишоп", был с нами, разбит, по твоим словам -
выброшен на свалку. Где это? - отчеканила она на одном выдохе.
- Ты хочешь воспользоваться его аудиоприставкой? А разве это возмож-
но?
- Где свалка? - Рипли с трудом удерживала себя от крика, от безобраз-
ной женской истерики. На ее скулах играли желваки: каждая секунда может
оказаться роковой, а тут еще этот бессмысленный разговор... Клеменс уже
не был для нее посторонним, но теперь ее не хватало ни на любовь, ни на
простую вежливость.
Клеменс спрятал улыбку:
- Я могу указать тебе дорогу, но не могу пойти с тобой. Во всяком
случае, прямо сейчас. Мне через пару минут предстоит одно не очень лю-
бовное свидание.
...Когда Рипли, узнав путь, сразу же направилась в сторону свалки,
врач несколько секунд с сомнением смотрел ей вслед. В какой-то момент он
почти решился пойти за ней, но тут же представил себе, какое лицо будет
у Эндрюса, и, круто развернувшись, шагнул в полутемный коридор, ведущий
к директорскому кабинету. Однако уже на втором шаге он, как в стену,
врезался в чью-то широкоплечую фигуру.
- Идешь к директору? - пророкотал знакомый голос, который, однако,
Клеменс не смог распознать в первую секунду.
Над воротом зеленоватой тюремной робы, казалось, отсутствовало лицо:
черная кожа была неразличима в полутьме. Только поблескивала оправа оч-
ков.
- Да, я иду к директору, но сначала я иду к тебе, Дилон. Нам нужно
поговорить.
- Слушаю тебя,- ответил Дилон. Похоже, он ждал, что будет сказана
именно эта фраза.
16
Эрзац-кофе был налит в два стакана. Один из них стоял рядом с дирек-
тором, а другой, по логике вещей, должен был предназначаться врачу. Не
Смиту же! Смит высился тут же, за спиной директора, широко разведя ноги
и расправив плечи; выглядел он очень внушительно, но, конечно, восприни-
мался Эндрюсом лишь как предмет обстановки, вроде стенного шкафа.
Однако Эндрюс, похоже, забыл о своих первоначальных планах. Когда он
наклонился вперед, перегибаясь через стол, он буквально кипел от ярости.
- Слушай меня, ты, дерьмо собачье,- начал он без всяких предисловий.-
Если ты мне еще раз такую штуку выкинешь - я тебя пополам разрежу и ска-
жу, что так и было, понял меня?!
Клеменс не впервые присутствовал при таком приступе бешенства, поэто-
му он и не подумал оскорбиться. Тут действовал принцип "на больных не
обижаются", причем действовал в самом прямом смысле этого слова: Эндрюс,
конечно, не был вполне вменяем, - во всяком случае, во время подобных
припадков.
- Боюсь, я не совсем понимаю...
- Брось, все ты понимаешь! - Эндрюс сам поддерживал накал собственной
злости, не давая ей остыть.
- И все-таки я ничего не могу понять. Может быть, вы соизволите мне
объяснить, господин директор? - в последнюю фразу Клеменс вложил изряд-
ную порцию яда. У него был соблазн тоже перейти с директором на "ты" и
тем ввести его в состояние, близкое к инсульту. Однако цель его была не
поддразнивать Эндрюса, а извлечь из него всю возможную информацию. Да и
держать его подольше здесь, в этой комнате, тоже было бы неплохо: кто
знает, нашла ли уже Рипли то, что искала, в грудах выброшенного на свал-
ку хлама или нет?
- В семь часов утра с нами связались по каналу высшего уровня комму-
никации. Понимаешь, высшего, во всех аспектах: срочности, значения и
секретности! Да мы за все существование колонии не получали такого вызо-
ва!
Врач не отвечал. В мозгу его происходила лихорадочная работа: семь
часов утра - это до вскрытия или после? Нет, много раньше: в морге они
были уже около девяти. Вот почему эта парочка прибегала туда уже "на
взводе"...
- Им нужна эта женщина, это стерва! Требуют, чтобы мы присматривали
за ней, нянчились с ней, оберегали от всех возможных опасностей! - Ди-
ректор будто выплевывал эти слова - с гневом и отвращением. Он уже было
успокоился, но теперь снова начинал входить в раж.
Клеменс все еще продолжал молчать, обдумывая услышанное.
- Зачем? - спросил он наконец.
- Не знаю, да и плевать мне на это! Это меня не интересует. Меня вот
что интересует: какого черта ты выпустил ее из лазарета?!
Клеменс вздернул брови в несколько показном удивлении:
- Я полагал, что этот вопрос уже выяснен. Хорошо, если вы хотите, я
повторю. В морге она была со мной, а необходимость ее прихода туда
объясняется...
- Ты думаешь, что можешь водить меня за нос? - Эндрюс злобно ощерил-
ся.- Я не про морг тебе говорю, господин доктор! Она минимум еще дважды
выходила! Один раз - в столовую, а второй - уж не знаю, куда, но было
это сразу же после гибели Мэрфи!
Все это директор выпалил без передышки. Сделав новый вдох, он загово-
рил уже тоном ниже:
- Только не надо делать мне удивленные невинные глаза. Учти, я знаю
все, что творится в этой тюрьме. Все! А если я и не всегда показываю
свое знание - то это уж другой вопрос... Господи, этот несчастный слу-
чай! Наши идиоты и так заведены, а тут еще эта сука среди них разгулива-
ет... Вот еще горе на мою голову!
Да, он знает все. Клеменс и раньше понимал, что директор не так-то
прост, что носимая им личина властного и недалекого хама - лишь маска,
соответствующая должности. Хотя надо признать: эта маска пришлась Эндрю-
су настолько к лицу, что едва ли она уж вовсе не совпадает с его подлин-
ной сущностью.
- Ну что ж, не буду спорить - она выходила. Хотя оба раза это дела-
лось без моего ведома и даже вопреки моим указаниям. Но не силой ведь
мне ее удерживать! И не запирать же ее на замок, верно? В конце-концов,
это ваша забота. Я не тюремщик, я - врач.
Упираясь костяшками пальцев в стол, директор приподнялся, нависая над
Клеменсом. Теперь они едва не соприкасались лицами.
- Мы оба прекрасно знаем, кто ты такой на самом деле,проговорил Энд-
рюс негромко, но очень выразительно.
Такого оборота врач не ждал. Он отшатнулся, бледнея.
- Я думаю, мне лучше уйти... Мне этот разговор становится неприятен,
и я имею полное право его не поддерживать.
- Ну иди, иди, господин доктор,- насмешливо буркнул директор.- А я
пока расскажу твою подлинную историю твоей новой подружке. Просто так, в
целях ее образования.
Клеменс, так и не встав окончательно с сиденья, замер в полусогнутой
позе.
- Сядь! - приказал Эндрюс.
Врач снова опустился на стул. Эндрюс пододвинул ему стакан с кофейным
напитком. Жест примирения? Или, наоборот, попытка окончательно закрепить
свою власть?
Нет, скорее, это все-таки действительно примирение. Директор и сам
чувствует, что перегнул палку, но открыто признаться в этом - выше его
сил.
Клеменс огляделся вокруг - и будто впервые увидел директорский каби-
нет.
"Кабинетом" это помещение можно было назвать лишь с натяжкой: тесная,
полупроходная комната, совмещавшая функции рабочего места и спальни; все
пространство загромождено стеллажами с документацией. Директор Эндрюс
был одет в такую же тюремную робу с меховой оторочкой, что и его замес-
титель (да и сам Клеменс), сквозь расстегнутый ворот виднелась застиран-
ная нательная рубашка. И - тот же эрзац-кофе в стакане мутного стекла.
Да, они все здесь в равной степени заложники обстоятельств. От дирек-
тора до последнего из заключенных.
- Итак,- Эндрюс придвинулся к врачу вплотную, и его маленькие колючие
глазки вдруг стали внимательными, - есть ли что-нибудь, что я должен
знать, но не знаю?
17
Свалка была огромна, она потрясала своими размерами даже больше, чем
морг или столовая. Не зал, а целая пещера, вырубленная в скальной поро-
де. В сущности, даже пятитысячная колония не нуждалась в такой свалке. И
действительно, помещение сперва замышлялось как еще один цех (тогда как
раз подумывали о расширении производства). Но грянуло сокращение тюрьмы,
и новый цех стал не нужен: едва хватало сил справляться с тем, что уже
было. И теперь все это обширное пространство было завалено грудами вся-
кого хлама; неровные, идущие грядами с одного края свалки на другой, они
напоминали волны. Местами из этих груд, словно купальщики, зашедшие в
море по плечи, высились железные скелеты-остовы станков, которые так и
не собрались демонтировать.
Рипли ожидала чего-то вроде этого, так что она не пала духом. Конеч-
но, обшарить все эти кучи (иные из них вдвое-втрое превышали человечес-
кий рост) было невозможно, однако этого и не требовалось. Разумеется,
тот "хлам", о котором говорил Клеменс, должен находиться где-то совсем
рядом со входом, ведь не потащили же его вглубь свалки. Вдобавок надо
искать там, где слежавшаяся, запыленная поверхность "волны" будет нару-
шена свежим мусором.
И все же она едва не прошла мимо андроида. Он был засыпан весь, цели-
ком. Только рука, оцепеневшая в последнем движении, торчала вверх сквозь
мусор.
Рипли пришлось приложить некоторое усилие, чтобы заставить себя
взяться за эту руку. Странно - ей куда проще было коснуться тела погиб-
шей девочки. Но там, по крайней мере, все было ясно: мертвое есть мерт-
вое. А здесь... Мертвое, которое еще можно заставить говорить, дви-
гаться, но живым оно при этом не станет. Впрочем, сейчас не до абстракт-
ных рассуждений.
Зажмурившись, она крепко сжала запястье Бишопа и рванула изо всех
сил.
Робот смотрел на нее остановившимся левым глазом. Веки правого были
смежены; но слева век вообще не осталось, и фотоэлемент зрачка оранжево
поблескивал.
Без особого труда Рипли взвалила Бишопа себе на плечо. То, что от не-
го осталось, имело менее половины человеческого веса. Однако уже через
десяток-другой шагов эта ноша согнула спину Рипли ощутимым грузом - не
столько из-за тяжести, как из-за неудобства.
Она упрямо брела, на каждом шагу по колено увязая в мусоре, как в зы-
бучем песке. Лежащий на спине андроид придавливал ее к земле. Рипли мог-
ла смотреть только вниз и перед собой - поэтому она не сразу поняла,
когда в поле ее зрения попали чьи-то ноги. Ноги человека, стоящего у нее
на дороге.
Рипли уже было сделала шаг в обход возникшего препятствия, но тут еще
кто-то выдвинулся сбоку, преграждая ее движение. И только тогда она под-
няла глаза.
Путь ей заступили четверо. Они стояли цепью поперек коридора, явно не
собираясь уступать дорогу и молча уставившись на Рипли. В слабом свете
был различим лихорадочный блеск в глазах ближайшего из них, пальцы его
судорожно сжимались и разжимались...
Все было совершенно ясно, но Рипли, как сомнамбула, развернулась к
ним спиной и, по-прежнему держа на плече андроида, все тем же неторопли-
вым шагом направилась к другому выходу, словно будучи уверенной, что
никто не бросится за ней вслед.
Уловка сработала: пораженная ее отступлением, четверка замерла на
месте и потеряла несколько драгоценных секунд. Рипли была уже возле за-
пасного выхода.
Но тут ей вновь пришлось остановиться. Молодой, холеный красавец,
