когда заговорил, голос его был неожиданно мягок.
- Сестра, - сказал он,- у тебя есть Вера?
Рипли внимательно посмотрела на него:
- Наверное, есть немного.- Она все-таки сохраняла осторожность.
- А у нас много Веры. Так много, что и на тебя хватит, если ты поже-
лаешь вступить в наш круг.
Дилон снова говорил звучным, хорошо поставленным голосом, и Рипли по-
няла, что она вновь слышит проповедь. Интересно, искренен ли он в стрем-
лении обратить ее, или просто "играет роль" перед своей паствой?
- Правда? А я было подумала, что женщины не могут вступать в ваше
братство.
- Отныне - могут! - Дилон обвел взглядом окружающих, словно ожидая,
что кто-то посмеет возразить.- Просто раньше не было такого прецедента,
но лишь потому, что не было женщин. А сами мы ни для кого не делаем иск-
лючений. Мы ко всем относимся терпимо. Даже к тем, к кому нельзя терпимо
относиться.
- Спасибо! - с неожиданной горечью ответила Рипли.
- Нет, это просто наш принцип,- Дилон поспешил сгладить впечатление
от своей последней фразы.- Это не касается лично тебя... или еще ко-
го-нибудь.- Он снова обвел взглядом тех, кто прислушивался к их разгово-
ру.- Видишь ли, сестра, с твоим прибытием у нас возникнут дополнительные
проблемы. Но мы уже готовы смириться с ними, не возлагая на тебя вину.
Не так ли, братья?! - вдруг рявкнул он почище Эндрюса.
- Так... так...- ответили ему со всех сторон.
Рипли ничего не могла понять:
- Вину?
- Да, сестра,- продолжал Дилон по-прежнему звучно и одновременно мяг-
ко.- Ты должна понять, что до тебя у нас здесь была хорошая жизнь...
Очень хорошая.
Нет, он явно был искренен, а не играл роль "доброго пастыря". Но
смысл его слов опять ускользал от Рипли.
-Хорошая жизнь...- медленно повторила она.
Дилон улыбнулся.
- Не было искушений,- просто сказал он.
И, опустившись на стул, вновь поднес к губам стакан с эрзац-кофе.
11
Клеменс демонстративно указал на аптечку, но Рипли покачала головой:
- Спасибо, не нужно. Я уже принимала лекарство.
Врач не поверил ей, так как лекарство содержало изрядную дозу снот-
ворного. Это было сделано по прямому приказу директора: он, конечно, не
надеялся все время до прибытия спасателей продержать свою незваную
гостью в состоянии полудремы, но всерьез рассчитывал таким образом сба-
вить ее активность. Клеменсу, естественно, не нравилось это распоряже-
ние, поэтому он особо и не настаивал.
Рипли опустилась на край койки.
- Вы лучше расскажите мне о Вере,- попросила она.
Врач перевел взгляд на вход в госпитальный отсек. Да, дверь закрыта.
- Дилон и прочие...- он усмехнулся.- Словом, они обратились к рели-
гии. Назревало это давно, но качественный скачок произошел чуть больше
пяти лет назад.
Рипли внимательно наблюдала за Клеменсом.
- И что это за религия?
Клеменс помедлил с ответом.
- Ну... мне трудно сказать,- он снова усмехнулся.- Думаю, это мудрено
определить и самому Дилону, а уж его пастве - и подавно. Пожалуй,
все-таки Вера - это сводный, обобщенный вариант христианства. Во всяком
случае так, как они его здесь представляют. "Не убий ближнего своего,
ибо он, как и ты, уже совершал убийства, что и низвергло его в пучины
Ярости" - что-то в этом роде.- Врач задумался, припоминая.- Так вот,
когда тюрьму было решено ликвидировать, Дилон и все остальные... То
есть, говоря "все", я имею в виду теперешний состав заключенных, а тогда
этими идеями прониклась лишь малая часть тюремной публики... Короче го-
воря, все верующие - они называют друг друга "братья" - решили остаться
здесь.
Клеменс присел на койку напротив Рипли.
- Но ведь они не могли просто так вот взять и остаться, верно? - про-
должал он.- Им разрешили это сделать, но на определенных условиях. А
именно: с ними здесь остаются директор, его заместитель - один из млад-
ших офицеров - и врач. То есть я. Фактически мы втроем представляем всю
тюремную администрацию. Но таким образом она - то есть администрация -
сохраняет видимость существования.
- И как вам удалось получить такое завидное назначение?
- А как вам нравится ваша новая прическа? - ответил врач вопросом на
вопрос.
Рипли машинально подняла руку, коснувшись бритой головы.
- Нормально,- она нахмурилась,- но при чем здесь...
- Вот именно, что ни при чем,- Клеменс посмотрел на нее с некоторой
иронией.- Просто я хотел показать вам, что не вы одни имеете право, из-
вините за выражение, пудрить мозги.
Рипли прекрасно поняла его, но молчала в ожидании продолжения.
- Итак, из-за вас я серьезно нарушил свои отношения с Эндрюсом, а от-
ношения эти были хотя и не сердечными, но достаточно дружескими. Кроме
того, ввел вас в историю нашей планеты, а также прочитал краткий курс
лекций на религиозно-философскую тему.
Клеменс подался вперед, почти соприкоснувшись лицом с Рипли.
- Может быть теперь, хотя бы в виде благодарности за потраченные тру-
ды, вы мне все-таки скажете - что мы там искали? - проговорил он тихо,
но очень раздельно.
Вместо ответа на губах Рипли показалась улыбка.
- Вы мне нравитесь,- просто сказала она.
Врач выпрямился:
- В каком это смысле?
- В том самом...
Клеменс ошарашенно смотрел на нее.
- Вы очень откровенны,- наконец выговорил он.
- Я очень долго была оторвана от людей, доктор... Почти столь же дол-
го, как и вы.
И когда она потянулась к нему, Клеменс сжал ее в объятиях - и все
странности последнего дня, вся тревога, все проблемы перестали для него
существовать...
12
Раз за разом метла со скрежетом проезжалась по железу, сметая в кучу
пыль и сажу. Время от времени прутья застревали в решетчатом перекрытии,
и тогда Джон Мэрфи наклонялся, чтобы их освободить. Пыль липла к потному
телу, оседала на одежде, но он не жаловался: работа как работа. Он даже
напевал вслух, благо гул огромного вентилятора, нагнетающего воздух в
печь, заглушал его пение. Это было действительно кстати, потому что сло-
ва в песне были весьма скабрезными. Нет, Пресвитер - настоящий лидер,
без него - никуда, да и без Веры здесь не проживешь: только она крепит
душу, не позволяя впасть в скотское состояние. И уж во всяком случае при
Дилоне куда лучше, чем тогда, когда тюремная жизнь Ярости-261 проходила
под властью "паханов". Да, Братство - это не хрен собачий... А кстати,
где собака, где Спайк? Помнится, он скулил где-то в отдалении во время
похорон. А потом, на обеде, Мэрфи краем уха уловил фразу, будто пес по-
калечился. Жалко!
Но все же... Все же так хорошо, что можно сейчас спеть такую разуха-
бистую песню - сейчас, когда слышишь себя только ты сам, когда не надо
беспокоиться, что заденешь соленым словечком чье-то религиозное чувств
о...
Метла вновь застряла, и Джон снова нагнулся, чтобы ее освободить. Да
так и замер в согнутом положении.
Прутья наткнулись на... что? Мэрфи не мог этого определить. Все ком-
поненты здешнего мусора он за много лет знал наизусть. Пыль, будь она
трижды проклята, - да. Копоть, шлак, обломки руды - да! Собачье (а порой
и человеческое) дерьмо - да, да! Но это?..
Перед ним, на полу одного из боковых ответвлений, лежал пласт слизи
площадью в несколько раз больше ладони. Слизь не растекалась, она сохра-
нила свою форму даже тогда, когда Мэрфи взял ее в руки, чтобы рассмот-
реть поближе. Похоже, как если бы отломился кусок какой-то липкой шкуры.
Внезапно он почувствовал жжение в кончиках пальцев. Ого! Она еще и
едкая в придачу! Вот дрянь!
Он с отвращением отбросил свою находку. Слизистые лохмотья ударились
о решетку пола - и что-то шевельнулось под этой решеткой, едва различи-
мое в темноте.
Джон присмотрелся повнимательней, но ничего не смог разглядеть. Во
всяком случае, это не человек был там, внизу: нечего делать человеку в
этом чертовом лазе. А раз не человек, значит... Ну да, прочие варианты
попросту отсутствуют.
- Эй, Спайк, Спайк! - Мэрфи встал на колени, сунувшись лицом к решет-
чатому перекрытию.
- Спайк! Ты здесь? Что ты здесь делаешь?
Темная масса внизу шевельнулась - и Мэрфи понял, что это не Спайк. Он
успел рассмотреть блестящую от липкой слизи голову, разворачивающуюся к
нему страшную пасть - и это последнее, что ему довелось увидеть. Потому
что тугая струя кислоты, вдруг брызнувшая из пасти, пройдя сквозь решет-
ку, ударила ему в глаза.
- А-а-а!
Дикий крик не услышал никто - так же, как никто не слышал пения. Обе-
зумевший от боли Джон Мэрфи, прижав обе руки к остаткам лица, слепо по-
пятился, сделал назад шаг, другой - и рухнул прямо в главный ствол вен-
тиляцинной шахты.
Бьющий ему навстречу поток разогретого воздуха был столь силен, что
существенно замедлил падение, однако человек, упав с большой высоты, за
десять метров свободного полета набрал такую скорость, что инерция паде-
ния пересилила мощь воздушной струи.
...И гудящая сталь вентилятора приняла его тело.
13
Освещение было приглушено, и в госпитальной палате царил полумрак.
Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, на больничной койке, где было
бы тесно и одному. Рипли не хотелось ни говорить, ни шевелиться. Впервые
за очень, очень долгий срок ей было хорошо.
Похоже, аналогичные чувства испытывал и Клеменс. Но все-таки именно
он первым разомкнул губы.
- Спасибо...
Рипли не ответила. Клеменс замялся: несколько секунд он не мог ре-
шить, стоит ли ему говорить то, что он задумал.
- Я очень благодарен тебе, но...
Рипли посмотрела на него, подперев рукой голову:
- Но?
- Но признайся: ты все-таки преследуешь какую-то свою цель?
Клеменс огляделся в поисках одежды. Одежда оказалась разбросанной по
всему полу - и это он-то, с его почти маниакальной тягой к аккуратности!
Да, страсть обрушилась на него, как оголодавший зверь...
- Я хочу сказать вот что.- Одеваясь, он запрыгал на одной ноге.- При
всей моей благодарности я не могу не замечать: ты уклонилась от ответа,
причем уклонилась дважды, не считая нашей первой беседы. Первый раз - во
время вскрытия, когда последовала... ну, скажем так: неловкая дезинфор-
мация. И второй раз - сейчас. Хотя, согласен, сейчас ты сделала это го-
раздо более очаровательным способом.
Клеменс через голову накинул форменную робу и теперь возился со змей-
кой-молнией. Молнию заело.
- Поэтому меня гложет одна очень неприятная мысль. Скажи, неужели ты
даже в постель со мной легла - чтобы не отвечать на вопрос? И что же это
за тайна такая в этом случае?!
Спохватившись, Клеменс посмотрел на Рипли почти испуганно.
Но ничего страшного не произошло. Женщина улыбнулась ему улыбкой об-
легчения:
- Да, было так. Но сейчас - нет. Ты мне по настоящему нравишься.
Правда! А что касается тайны... Ну, давай считать так: в гиберсне я уви-
дела страшный сон, поэтому мне нужно было точно знать, что убило девоч-
ку. Но я ошиблась. Да, к счастью, я ошиблась...
Врач недоверчиво хмыкнул:
- Сон - в анабиозе... Не знаю. По-видимому, сейчас ты совершаешь еще
одну ошибку, не желая мне открыться.
- Возможно. Но если так, то это - моя третья ошибка, не вторая.
- И что же было второй?
Рипли смотрела на Клеменса уже серьезно, без улыбки.
- Близость с заключенным. Физическая близость. По-моему, это против
правил тюрьмы.
Врач взглянул на нее с легким удивлением.
- Я - не заключенный.
Ничего не ответив, Рипли выразительно провела рукой по затылку. Кле-
менс автоматически повторил ее жест. Пальцы его ничего не нащупали на
собственной голове,- кожа, острая щетина пробивающихся волос,- но он по-
нял...
Да, ему следовало сообразить это раньше. Но что делать, если он и сам
уже забыл (потому что стремился забыть) о татуировке. Обычной, полагаю-
щейся административными правилами татуировке, которая наносится на заты-
