Женщина только покосилась на него, не ответив. Ей никак не удавалось
вспомнить: был ли он на свалке?
- Тебе надо замуж... Надо рожать детей...
Клеменс тоже покосился в сторону Голика. Не следует ли прервать его
рассуждения? Вроде бы пока ничего особенного он не говорит, но врач уже
имел опыт общения с этим типом.
Голик отодвинул занавеску.
- У меня было много хороших девушек... Там, тогда, еще до Ярости...
Теперь Рипли были видны кисти его рук. Они нервно сжимались и разжи-
мались какими-то странными движениями: не то оглаживая что-то, не то
терзая.
- Они любили меня... Во всяком случае, какое-то время.
Наступило молчание. Было слышно, как звенит стекло о металл: Клеменс
готовил шприц к уколу.
- Ты тоже умрешь!..- провозгласил Голик совершенно неожиданно. И Рип-
ли увидела, как при этих словах его пальцы одновременно сжались хищным
движением, словно перехватывая чью-то шею.
- Ну, достаточно,- сказал Клеменс негромко, но тоном, не сулящим ни-
чего хорошего.
Он задернул перед носом Голика занавеску, не подозревая, что тем са-
мым опять спасает ему жизнь.
Рипли облокотилась на стену, с трудом сдерживая вновь подступающий
кашель. Когда врач подошел к ней, она уже справилась с собой.
- Ну, как дела?
- Что? - будто не поняв вопроса, спросила Рипли и улыбнулась. Улыбка
вышла слегка принужденной.
- С тобой все в порядке?
- Да.
Клеменс обломил одну из ампул, которые он держал в руке, поднес к ней
шприц.
- По-моему, ты мне лжешь,- сказал он тихо, чтобы не услышал Голик.-
Причем делаешь это абсолютно напрасно.
- А по-моему, лжешь ты. И тоже напрасно.- Рипли говорила еще тише.
Клеменсу самому пришлось напрячь слух.- Как-то ты сказал мне, что я нес-
колько раз подряд уклонилась от ответа. А о себе что скажешь? Ты ведь
тоже уклонился, когда я спросила тебя, каким образом тебе досталось та-
кое завидное назначение. И повторно уклонился, когда был тебе задан воп-
рос о татуировке - вот об этой.- Она коснулась пальцем его затылка.- Мо-
жет быть, хоть сейчас ты мне расскажешь правду?
Клеменс надолго задумался, позабыв об уколе. Наконец он принял реше-
ние:
- В общем-то ты права. Я должен был рассказать об этом раньше... И
рассказал бы, клянусь, если бы не боялся тебя потерять!
Он тяжело дышал, крупные капли пота выступали у него на лбу, словно у
человека, собственноручно подписывающего себе приговор.
- Это долгая, тяжелая история...
Клеменс снова запнулся. Но когда он, наконец, заговорил, его голосу
мог бы позавидовать ушедший в небытие Бишоп: из него напрочь исчезли все
эмоции.
- Я был самым способным студентом на медицинском факультете нашего
университета. Ты не поверишь, но профессора буквально дрались за право
называться моим Учителем. Довольно рано я пристрастился к наркотикам -
это случается с врачами гораздо чаще, чем готов официально признаться
любой из них. Тут все перемешивается: сверхнагрузки, вид человеческих
страданий, доступность наркотических средств - морфий, алкоголь в чистом
виде... А самое худшее - кастовая уверенность медиков в том, что любой
врачебный препарат сохраняет покорность тебе, что ты властвуешь над ним,
а не он над тобой. Самообман... Скажи, тебе действительно хочется дослу-
шать эту длинную и бездарную мелодраму?
Рипли коротко кивнула:
- Ничего. Я выдержу.
- Ну, воля твоя. Короче, несмотря на все это, меня все равно считали
молодым гением, врачом будущего и так далее, в том же духе. Причем, ска-
жу тебе честно, считали не зря! Но как-то раз, уже на первом году моей
самостоятельной практики, случилось то, чего не могло не случиться. Я
как раз отбывал 36-часовое врачебное дежурство - знаешь, такое бывает у
молодых медиков: им специально устраивают проверки на прочность. Короче
говоря, "чтоб служба медом не казалась..." Ну и, как ты уже догадалась,
все эти тридцать шесть часов я провел "под кайфом", да еще и спирт хлес-
тал, словно лошадь - воду... А когда я проснулся, мне рассказали...
Именно рассказали, сам я не помню ничего, хотя участвовал во всех этих
событиях и, возможно, даже и не совершил ошибок...- Он перевел дыхание:
- В общем, на ближайшем заводе произошел взрыв, и к нам в больницу при-
везли свыше сотни пострадавших. Тридцать человек из них погибли. По офи-
циальной версии из-за того, что я назначил им неправильную дозу болеуто-
ляющего. Возможно, конечно, что они умерли от последствий взрыва...
Впрочем, одно другому не мешает. Я оказался в положении стрелочника, ко-
торый во всем виноват. Я и был виноват, наверное...
На губах Клеменса мелькнула легкая усмешка.
- Вот так я и получил семь лет. И считаю, что еще легко отделался.
Усмешка сменилась гримасой, похожей на оскал.
- Во всяком случае, от морфия меня отучили,- резко закончил он.
- Ты сидел здесь?
Врач ответил, не повернувшись к Рипли. Казалось, он, впав в транс,
разговаривает сам с собой, и этот вопрос он, наверное, воспринял как
прозвучавший изнутри.
- Да... Поэтому я хорошо знаю этих ребят. Когда они решили остаться -
остался и я. По крайней мере, среди изгоев я сам себя изгоем не
чувствую. А приличного назначения мне бы все равно не получить...
И - все. Бесстрастность исчезла из голоса. Клеменс встряхнул головой,
словно сбрасывая оцепенение.
- Ну что? - он посмотрел на Рипли затравленным взглядом.Теперь, когда
ты узнала все это, позволишь ли ты мне сделать вот эту инъекцию?
Вместо ответа Рипли, закатав рукав куртки, протянула ему руку для
укола. Торопясь, врач поднес к коже старинный игольчатый шприц. Пальцы
его слегка дрожали.
- А теперь я тоже расскажу тебе мою собственную тайну, Клеменс. Слу-
шай...
Она вдруг остановилась, почуяв неладное. Трудно сказать, зрение, слух
или острый запах чужой плоти предупреждали ее об опасности.
Запах чужой плоти...
Чужой...
В это время Голик уже мелко трясся отчаянной дрожью в своем блоке. Он
раньше всех заметил, как из квадрата вентиляционного хода под потолком
бесшумно опустилась на жгутах щупалец громадная туша, бесформенная и
вместе с тем сохраняющая какое-то жуткое изящество. Дикий страх чуть не
швырнул его с воплем к выходу, но инстинкт самосохранения сработал безо-
шибочно, пригвоздив к месту и сковав ужасом готовую заорать глотку. Лишь
высокий, беспомощный писк срывался с его закушенных губ, но он, должно
быть, оказался неслышим для чудовища, воспринимавшего звуки в ином ре-
гистре.
А Клеменс так ничего и не успел понять. Он даже не заметил, как
сквозь клеенчатый занавес проступил силуэт взметнувшейся на дыбы твари,
он стоял к занавесу спиной. Затем пленка раздалась в стороны звездчатым
отверстием, пропуская рванувшегося вперед Чужого; страшные клыки впились
Клеменсу в голову, щупальца охватили плечи... А мгновение спустя из про-
давленного виска хлынула кровь - и лицо врача стало мертвым еще до того,
как на нем проявилось удивление. И Чужой вздернул вверх и перебросил че-
рез стенку блока уже лишь тело Клеменса, а не его самого.
Задетый случайным ударом, инструментальный столик взмыл до потолка и
пронесся по всему госпиталю, расшвыривая по сторонам свое содержимое,
словно бомба - осколки.
Обработанным движением Рипли упала на четвереньки, перекатом ушла от
просвистевшего в воздухе щупальца и поднялась уже по другую сторону бло-
ка - но второе щупальце слепым взмахом подсекло ее под колени, снова
сбивая с ног.
Коротко простонав, Рипли рухнула на пол. "Все. Конец",- тупо и безна-
дежно пронеслось у нее в голове. Чужой был уже рядом.
Раньше ей тоже раз-другой приходилось видеть его столь же близко, но
тогда у нее в руках было оружие и весь контакт занимал доли секунды. Ус-
пеешь выстрелить - живи дальше, не успеешь... А теперь ей явно не ус-
петь. Да и нечем "успевать": руки ее пусты.
Чужой на этот раз почему-то медлил. Отстраненно, словно речь шла не о
ней, Рипли подумала, что вряд ли вообще кто-либо в мире видел то, что
сейчас наблюдает она. Слишком уж мгновенно обычно проходит атака.
С тем же неживым металлическим скрипом, который столько раз слышался
ей в ночных кошмарах, распахнулась многозубая пасть - с клыков капала
вязкая слюна... Рипли отшатнулась, бледнея, отчетливо поняв, что это -
последнее, что она видит в жизни.
Страшная голова придвинулась вплотную. С булькающим звуком челюсти
раскрылись еще шире - что-то зашевелилось в темных глубинах пасти. Язык?
Рипли почему-то представилось, что язык Чужого будет похож на змеиный:
тонкое двуострое жало, трепещущее от вожделения близкой добычи.
Нет, это был не язык...
То, что выдвинулось из недр Чужого, не имело вообще никаких аналогов.
Она уже видела это - матка Чужих пыталась достать ее, Рипли, засевшую
внутри тяжелого погрузчика...
Медленно, словно исследуя, выдвинувшийся "поршень" покачивался вле-
во-вправо, едва не касаясь щеки Рипли. Женщине лишь нечеловеческим уси-
лием удавалось сдерживать крик.
Но она все-таки закричала, когда на конце "поршня" вдруг раскрылась
пасть (маленькие, но смертельно острые клыки, тоже омываемые слюной) и
бусинки глаз впились в Рипли с неумолимой, завораживающей злобой...
Одновременно с ее криком из маленькой пасти раздался пронзительный
визг - далекий предтеча скрежещущего крика, издаваемого большим
монстром. А потом...
А потом внутренняя пасть нехотя втянулась в недра большой пасти и ис-
чезла в ней. И Чужой с явной неохотой попятился, развернулся - и через
мгновение его щупальца уже заструились в направлении потолочного люка.
Рипли еще успела рассмотреть, как неожиданно быстро слизистая громада
исчезает в отверстии над ее головой, унося с собой тело Клеменса.
В оцепеневшей руке врача все еще был намертво зажат шприц.
24
...Коридоры, коридоры, поворот за поворотом, двери, лестницы, люки, и
из каждого люка, из каждого колодца вентиляции может грозить опасность.
Рипли бежала почти наугад: Клеменс ведь так и не сказал ей, где должно
проходить это общее собрание. Теперь уже и не скажет... Одна надежда,
что все помещения этого класса должны находиться примерно в одном месте,
на одном уровне. В крайнем случае - на соседних. И тогда, если найти
путь к столовой...
По крайней мере, эту дорогу она запомнила хорошо, хотя проходила по
ней лишь однажды...
- Итак, мы снова, согласно нашему правилу, даем беспристрастную оцен-
ку событиям, чтобы лишить почвы возникающие слухи.- Эндрюс выдержал пау-
зу.- Факты таковы. Как вы уже знаете, сегодня после обеда заключенный
Мэрфи погиб в 18-й шахте. Следствием было установлено, что гибель прои-
зошла исключительно из-за собственной неосторожности самого Мэрфи. Он
слишком приблизился к воздухозаборнику вентиляторной системы и был всо-
сан туда.
Директор вполне сознательно прибегнул к первоначальной версии. Прихо-
дилось рисковать, учитывая то, что кто-нибудь мог и прослышать о подлин-
ном направлении воздушного потока. Только бы Клеменс не вздумал развя-
зать язык!
- В связи с этим не будет лишним напомнить, что последний инструктаж
по технике безопасности имел место совсем недавно. Кроме того, все вы,
включая Мэрфи, проработали в наших условиях не один год и знают, куда
можно соваться, а куда нет. Мне бы не хотелось, чтобы вслед за первым
ротозейством еще кто-нибудь...
Ближайший из заключенных тоскливо вздохнул и демонстративно выложил
на столик перед собой какую-то раскрытую книжку. Чтение не являлось на-
сущной потребностью на Ярости, просто как иначе избавиться от директорс-
кого занудства?..
Продолжая речь, Эндрюс подошел к заключенному и захлопнул книгу столь
же демонстративно, как она была открыта. При этом он заметил, что текст
был повернут вверх ногами. Впрочем, прервать чтение ему надлежало в лю-
бом случае - действительно ли заключенный читал или только притворялся.
