наружил, что надеваю на нее коричневую с золотом блузку задом наперед.
Помощи от Габриэлы было как от манекена, но, по крайней мере, она не
сопротивлялась.
К тому времени, когда я облачил ее в пальто и шляпу, Коллинсон отошел
от окна и стал засыпать меня вопросами. Что с ней Не надо ли вызвать
врача Не опасно ли вести ее на улицу А когда я поднялся, он забрал ее у
меня и, поддерживая длинными сильными руками, залепетал:
- Габи, я Эрик. Ты меня узнаешь Скажи что-нибудь. Что с тобой, милая
- Накачалась наркотиком, больше ничего, - сказал я-. Вы ее сейчас не
теребите. Отвезем сперва домой. Берем ее под руки... Идти она может. Ес-
ли на кого-нибудь наткнемся, знайте себе идите, я сам разберусь. Пошли.
Никто нам не встретился. Мы добрались до лифта, спустились на первый
этаж и вышли через вестибюль на улицу, не увидев ни души.
На углу в "Крайслере" нас ждал Мики.
- Ты свободен, - сказал я ему. И он ушел.
Габриэлу мы усадили между нами, и Коллинсон завел мотор. Когда мы
проехали три квартала, он спросил:
- Вы уверены, что ее надо везти домой
Я ответил, что уверен. Он замолчал, а еще через пять кварталов повто-
рил вопрос и добавил что-то насчет больницы.
- А может, в редакцию газеты-огрызнулся я.
Еще три квартала в молчании, и опять началось:
- Я знаю одного врача...
- У меня есть дело, - сказал я. - И у себя дома мисс Леггет в ее те-
перешнем виде будет мне в этом деле полезна. Поэтому она едет домой.
Он насупился и сердито напал на меня:
- Вы готовы ее унизить, опозорить, подвергнуть ее жизнь опасности ра-
ди какого-то...
- Ее жизнь в опасности не больше, чем моя и ваша. Просто она немного
перебрала какой-то дряни. Сама перебрала.
Та, о ком шла речь, была жива и даже сидела с открытыми глазами, но
от происходящего была так же далека, как если бы находилась в Финляндии.
Нам полагалось повернуть на следующем углу. Коллинсон, с отвердевшим
лицом и устремленным вперед тяжелым взглядом, продолжал ехать прямо и
довел скорость до семидесяти километров.
- На следующем углу поверните, - приказал я.
- Нет, - ответил он и не повернул. На спидометре было 80, и прохожие
уже поворачивались нам вслед.
- Ну-сказал я, выпрастывая руку, прижатую к боку девушки.
- Мы едем по полуострову на юг, - твердо сказал он-. В таком состоя-
нии она домой не вернется.
- Вон что. - .-проворчал я и быстро потянулся к приборному щитку. Он
отбил мою руку и, держа руль левой, выставил правую, чтобы помешать, ес-
ли я попытаюсь еще раз.
- Не надо, - предостерег он, увеличив скорость еще на десяток кило-
метров. - Вы знаете, что с нами будет, если вы...
Я обругал его, пространно, с досадой, от души. Он повернул ко мне ли-
цо, полное праведного негодования-видимо, мои слова были не из тех, ко-
торые приличны в обществе дамы. И этого оказалось достаточно.
Голубой "седан" выскочил из поперечной улицы перед самым нашим носом.
Коллинсон уже вернулся к своим водительским обязанностям и от столкнове-
ния уйти успел-только не успел сделать это аккуратно. От седана мы прош-
ли сантиметрах в пяти, но нас занесло. Коллинсон сделал все, что мог, он
попытался овладеть машиной, вывернул в сторону заноса, но в дело вмешал-
ся бордюрный камень. Высокий и твердый, он не пожелал посторониться. Мы
налетели на него боком и опрокинулись как раз на фонарный столб. Столб
переломился и грохнулся на тротуар. Открытый "Крайслер" выбросил нас. Из
сломанного столба с шумом вырывался светильный газ.
Коллинсон с наполовину ободранным лицом пополз на карачках выключать
зажигание. Я сел и поднял девушку: теперь она лежала у меня на груди.
Правая рука и плечо у меня не действовали, онемели. Девушка всхлипывала,
но никаких повреждений, кроме неглубокой царапины на щеке, я у нее не
увидел. Амортизатором ей послужило мое тело. А о том, насколько хорошо
оно послужило, свидетельствовала боль в груди, в животе, в спине и не-
послушная рука. Прохожие помогли нам подняться. Коллинсон стоял, обняв
девушку, и умолял ее ответить, жива ли она, и так далее. Удар отчасти
привел ее в чувство, и тем не менее она не понимала, в аварию мы попали
или что. Я подошел, помог Коллинсону держать ее, хотя ни он, ни она в
этой помощи не нуждались, - и горячо обратился к разбухавшей толпе:
- Нам надо отвезти ее домой. Кто может...
Свои услуги предложил низенький толстяк в брюках гольф. Мы втроем
забрались к нему на заднее сиденье, и я назвал адрес. Он заикнулся о
больнице, но я сказал, что ей надо домой. Расстроенный Коллинсон даже не
вмешивался. Через двадцать минут мы подъехали к дому Леггетов и извлекли
девушку из машины. Я долго рассыпался в благодарностях, чтобы толстяк не
вздумал проводить нас в дом.
6. БЕГЛЕЦ С ЧЕРТОВА ОСТРОВА
Дверь в дом Леггета, да и то после второго звонка, нам открыл Оуин
Фицстивен. Никакой сонливости в его глазах не было: если жизнь казалась
ему интересной, они всегда возбужденно поблескивали. Зная, какие события
могут его заинтересовать, я понял-случилось что-то необычное.
- Где это вас так-спросил он, оглядывая нашу одежду, окровавленную
физиономию Коллинсона и царапину на щеке Габриэлы.
- Автомобильная авария, - ответил я. - Ничего серьезного. А куда де-
лись остальные
- Остальные, - сказал он с особым нажимом, - наверху в лаборатории. -
И, обращаясь ко мне, добавил: - Отойдемка в сторону. 38 ъъ-| 0384-3-5
ПЛИЗ03-Ж 13 ОКТЯБРЯ ЪЪ||
Я бросил Коллинсона и девушку у дверей в прихожей и прошел за Фицсти-
веном к лестнице. Он наклонился ко мне:
- Леггет покончил с собой.
Я был скорее раздосадован, чем удивлен.
- Где он-спросил я.
- В лаборатории. Там же миссис Леггет и полиция. Застрелился полчаса
назад.
- Мы поднимемся наверх все вместе, - сказал я.
- А есть нужда тащить туда Габриэлу-спросил он.
- Есть, - раздраженно ответил я. - Ей, скорее всего, придется неслад-
ко, но сейчас она приняла наркотик и в таком состоянии легче перенесет
удар. - Я повернулся к Коллинсону. - Пойдемте в лабораторию.
Оставив Фицстивена, чтобы он помог Коллинсону вести девушку, я отпра-
вился на третий этаж первым. В лаборатории было шесть человек: у дверей
стоял высокий рыжеусый полицейский в форме; в дальнем конце комнаты,
ссутулившись на стуле и прижав к глазам платок, тихонько всхлипывала
миссис Леггет; у одного из окон О'Гар и Редди бок о бок склонились над
пачкой листков, которые сержант держал в толстых лапах; у цинкового сто-
ла, крутя в руке пенсне на черной ленточке, стоял щеголеватый человек с
землистым лицом, в темном костюме, а за столом, раскинув руки и навалив-
шись плечами и головой на столешницу, сидел Эдгар Леггет.
Когда я вошел, О'Гар и Редди оторвались от бумажек.
Шагая к ним мимо стола, я увидел кровь, маленький черный пистолет ря-
дом с рукой Леггета и семь неоправленных бриллиантов у его головы.
- Нате, взгляните, - сказал О'Гар и протянул мне из пачки четыре
плотных белых листка, исписанных мелким, ровным и ясным почерком. Я
быстро начал с интересом читать, но тут в дверях появились Фицстивен и
Коллинсон с Габриэлой Леггет.
Коллинсон бросил взгляд на Леггета. Его лицо побелело, и он тут же
загородил мертвеца от девушки своим телом.
- Входите, - пригласил я.
- Мисс Леггет здесь не место, - резко сказал Коллинсон, собираясь
увести ее.
- Нам нужны все до одного, - бросил я О'Гару. Тот кивнул головой по-
лицейскому. Полицейский положил на плечо Коллинсона руку и сказал:
- Придется войти обоим. 3 ъъ-| 034-3-5 ПЛИЗ03-Ж 13 ОКТЯБРЯ ЪЪ||
Фицстивен поставил для девушки стул у дальнего окна. Она села и оки-
нула комнату-труп, миссис Леггет, всех нас-мутным, но уже не совсем
бессмысленным взглядом. Коллинсон встал с ней рядом, свирепо уставившись
на меня. Миссис Леггет даже не отняла от лица платок.
- Прочтем письмо вслух, - громко, чтобы слышали все, сказал я О'Гару.
Он прищурился, помялся и протянул мне листки.
- Ну что ж, справедливо. Тогда сами и читайте.
Я начал: "В полицию.
Мое настоящее имя-Морис Пьер де Мейен. Родился я шестого марта 1883
года во Франции, в городке Фекан, департамент Приморская Сена, но обра-
зование получил главным образом в Англии. В 103 году я приехал в Париж
изучать живопись и четыре года спустя познакомился с Алисой и Лили Дей-
нами, дочками покойного офицера британского флота. Еще через год я же-
нился на Лили, и в 10 году у нас родилась Габриэла.
Вскоре после свадьбы я понял, что совершил ужасную ошибку-на самом
деле я люблю не Лили, а Алису. Пока Габриэле не исполнилось пяти лет, то
есть в самом трудном для детей возрасте, я хранил свои чувства втайне,
затем признался во всем жене и попросил развода. Она мне отказала.
Шестого июня 113 года я убил Лили и уехал с Алисой и Габриэлой в Лон-
дон, где меня вскоре арестовали, перевезли в Париж, судили и приговорили
к пожизненному заключению на островах Салю. Алису тоже привлекли к суду,
но оправдали, поскольку она не участвовала в убийстве, не знала о нем
заранее, а в Лондон поехала ради Габриэлы, которую любила. Материалы де-
ла находятся в Париже.
В 118 году с другим заключенным по имени Жак Лабо я сбежал с острова,
уплыл на хлипком самодельном плоту. Сколько дней нас носило по океану,
сколько дней в конце путешествия мы сидели почти без воды и пищи, я не
могу сказать, мы оба потеряли счет времени. Лабо не выдержал испытаний и
умер. Он умер от голода и жары. Никто его не убивал. Если бы я и захо-
тел, у меня не было сил убить даже самую слабую божью тварь. Но после
смерти Лабо еды на 40 ъъ-| 0404-3-5 ПЛИЗ03-Ж 13 ОКТЯБРЯ ЪЪ|| одного мне
кое-как хватало, а потом плот прибило к берегу у Голфо Тресте.
Назвав себя Уолтером Мартином, я устроился на работу в британскую
компанию медных рудников в Аро и через несколько месяцев стал личным
секретарем Филиппа Хауарта, местного управляющего. Вскоре после этого
повышения некий лондонец Джон Эдж поделился со мной планом-он придумал,
как обворовать компанию на сто с лишним фунтов в месяц. Когда я отказал-
ся участвовать в афере, Эдж заявил, что знает, кто я такой, и пригрозил
донести на меня властям. Он сказал, что, поскольку между Венесуэлой и
Францией нет договора о выдаче преступников, то на острова меня не вер-
нут, но опасность поджидает с другой стороны: труп Лабо выбросило на бе-
рег, установить причину смерти можно, и мне, как беглому убийце, придет-
ся доказывать в венесуэльском суде, что я не убивал Лабо в их водах,
чтобы самому выжить.
Все же я отклонил предложение и стал готовиться к отъезду. Тем време-
нем Эдж убил Хауарта и ограбил сейф компании. Он убедил меня бежать с
ним, доказав, что если даже не заявит на меня, полицейское расследование
все равно не сулит ничего хорошего. Тут он был прав, и я к нему присое-
динился. Через два месяца, в Мехико, я выяснил, почему Эдж так настойчи-
во добивался моего общества. Зная мое прошлое, он мог крепко держать ме-
ня в руках, а будучи высокого-неоправданно высокого-мнения о моих спо-
собностях, хотел подсовывать мне те дела, которые самому ему были не по
зубам. Я твердо решил, как бы ни повернулась жизнь, что бы ни случилось,
никогда не возвращаться на Чертов остров. Однако становиться профессио-
нальным преступником мне тоже не хотелось. Я попытался удрать из Мехико,
но Эдж поймал меня, и в драке я его убил. Убил при самозащите...
Приехав в 1-0 году в Штаты, я поселился в Сан. Франциско, сменил
имя-теперь на Эдгара Леггета-и, чтобы отвоевать себе место под солнцем,
взялся за эксперименты с цветом, которые начал еще в Париже, когда изу-
чал живопись. Я решил, что никому теперь не придет в голову отож-
дествлять Эдгара Леггета с Морисом де Мейеном, и в 1-3 году вызвал 41
ъъ-| 0414-3-5 ПЛИЗ03-Ж 13 ОКТЯБРЯ ЪЪ|| к себе Алису и Габриэлу-они жили
