ден решил поторопиться. теперь уже ради собственной безопасности-и, вы-
пив для храбрости, пошел в пятницу вечером за Коллинсоном и столкнул его
со скалы. Затем он хлебнул еще и, считая себя чертовски лихим малым, по-
катил в Сан-Франциско. Там он позвонил Фицстивену и сказал: "Я с ним
расправился, легко и навсегда. Где мои деньги"
Звонок шел через коммутатор в доме, и неизвестно, кто мог услышать
этот разговор. Фицстивен решил на всякий случай подстраховаться. Он сде-
лал вид, что не понимает, кто звонит и о чем идет речь. Уиддену же пока-
залось, что писатель просто хочет его надуть, и, зная за кем тот охотит-
ся, он задумал похитить девушку и потребовать уже не тысячу, а десять
тысяч. Хоть и под мухой, он сообразил изменить в письме почерк и так его
составил, что Фицстивен не мог выдать автора полиции, не объяснив, отку-
да он его знает.
Писатель заволновался. Но, получив письмо, решил пойти ва-банк-авось
удача, как и прежде, ему не изменит. Он рассказал мне о телефонном звон-
ке и отдал письмо. Ко всему прочему, у него появился законный повод для
поездки в Кесаду. Приехал он туда заранее, ночью перед нашей с ним
встречей, и сразу явился к миссис Коттон, чтобы выведать, где Уидден-о
их связи ему было известно. Уидден, как оказалось, прятался от полицейс-
кого прямо тут же... Фицстивен умел убеждать и быстро доказал Уиддену,
что иначе говорить по телефону не мог, кстати, из-за его же, Уиденна,
неосторожности. Потом Фицстивен рассказал, каким образом без всякого
риска можно получить десять тысяч. Уидден ему поверил и вернулся в свое
убежище на Тупом мысе.
Фицстивен остался с миссис Коттон один. Бедняжка знала слишком много,
и то, что она знала, ей не нравилось. Песенка ее была спета: недавний
опыт научил писателя, что убийство-самый надежный способ заткнуть чело-
веку рот. История же с Леггетом подсказывала, что его, Фицстивена, поло-
жение станет куда прочнее, если перед смертью миссис Коттон напишет за-
явление, где, пусть и не очень убедительно, объяснит кое-какие неяснос-
ти. Она догадывалась об его намерениях и помогать ему не собиралась. Но
в конце концов к утру заявление под его диктовку было составлено. Заста-
вил он ее писать не очень приятным способом, а затем задушил-как раз пе-
ред возвращением мужа после ночной погони.
Выскользнув через заднюю дверь, Фицстивен отправился в гостиницу на
встречу со мной и Верноном, свидетели же, видевшие его в то утро у дома
Коттона, пришли в полицию лишь после того, как узнали его по фотографии
в газетах. Ну а пока что Фицстивен поплыл с нами к убежищу Уиддена. Зная
бесхитростность своего сообщника, он мог предугадать его реакцию на вто-
рое предательство. И понимая, что Коттон с Фини при первой возможности
без колебаний пристрелят Уиддена, решил еще раз положиться на удачу. Ес-
ли же его расчет не оправдается, то, вылезая из лодки с пистолетом в ру-
ке, он споткнется и как бы нечаянно застрелит Уиддена. Конечно, его за
это отругают, может быть, начнут подозревать, но ни в чем обвинить не
смогут.
Таким вот рассказом этот сумасшедший, считавший себя нормальным чело-
веком, пытался убедить суд в своей невменяемости-и преуспел. Другие об-
винения были с него сняты. После процесса его отправили в сумасшедший
дом в Напе. Но через год выпустили. Я не думаю, что врачи сочли Фицсти-
вена здоровым, просто решили, что такой калека уже ни для кого не предс-
тавляет опасности.
Арония Холдорн, я слышал, увезла его на один из островов в заливе
Пьюджет-Саунд.
На процессе она давала показания как свидетель, но саму ее не судили.
Попытка Джозефа и Фицстивена убить ее сослужила Аронии добрую службу.
Миссис Финк мы так и не нашли.
За увечья, нанесенные Фицстивену, Тома Финка отправили в Сан-Квентин
на срок от пяти до пятнадцати лет. Зла друг на друга они с писателем,
казалось, не держали и при даче свидетельских показаний один другого вы-
гораживали. Финк сказал, что мстил за смерть пасынка, правда, никто ему
не поверил. Он просто боялся бурной деятельности Фицстивена и хотел, по-
ка не поздно, ее остановить.
Выйдя после первого ареста из тюрьмы, Финк заметил, что Мики Линехан
за ним следит, испугался, но придумал, как обернуть эту слежку себе на
пользу. Вечером он выскользнул из гостиницы через черный ход, достал не-
обходимые материалы и всю ночь провозился над бомбой. В Кесаду он прие-
хал якобы для того, чтобы сообщить о пасынке. Бомба была маленькая, из
алюминиевой мыльницы, завернутой в белую бумагу. Передать ее незаетно от
меня во время рукопожатия, а Фицстивену спрятать-не составило труда.
Фицстивен решил, что это какая-то важная посылка от Аронии. Не взять ее
он не мог, иначе привлек бы мое внимание и выдал свою связь с Храмом.
Поэтому он спрятал посылку, а когда мы с Финком вышли в коридор, отк-
рыл-и очнулся только в больнице. Самому Финку опасаться было нечего: Ми-
ки не мог не подтвердить, что следил за ним от самой тюрьмы, а во время
взрыва рядом находился я.
Фицстивен заявил, что рассказ Алисы Леггет про гибель Лили-сплошная
чушь: она убила сестру сама, а врала, чтобы напакостить Габриэле. И хотя
никаких доказательств он привести не мог, все, включая Габриэлу, с го-
товностью ему поверили. Меня было взял соблазн запросить нашего агента в
Париже о подробностях этой истории, но я удержался. Дело касалось лишь
Габриэлы, а она была сыта и тем, что уже удалось раскопать.
Заботились о ней теперь Коллинсоны. Они прибыли в Кесаду, как только
прочли экстренные выпуски с обвинениями против Фицстивена. Признаваться
в том, что они ее подозревали в убийстве, им не пришлось, да и вообще
никаких трудностей не возникло: когда Эндрюс сдал завещательные докумен-
ты и на его место был нанят другой адвокат-Уолтер Филлинг, Коллинсоны по
праву ближайших родственников просто взяли Габриэлу на попечение.
Два месяца в горах закрепили ее лечение, и в Сан. Франциско она вер-
нулась совершенно изменившейся. Не только внешне.
- Не могу представить, что все это со мной действительно произошло, -
сказала она мне, когда мы обедали с Лоренсом Коллинсоном в перерыве меж-
ду утренним и вечерним заседаниями суда. - Возможно, событий было
столько, что я стала бессердечной. Как вы думаете
- Нет. Вы ведь почти все время ходили под морфием. Помните Это вас и
спасло. Притупило чувства. Не употребляйте больше наркотиков, и прошед-
шее останется лишь смутным сном. Но если захочется живо и ярко все
вспомнить-что ж, стоит только принять...
- Нет, никогда! Хватит! - сказала она. - Не приму, даже если лишу вас
удовольствия снова меня лечить... Он прямо-таки наслаждался, - оберну-
лась она к Лоренсу, - проклинал меня, насмехался, чем только не грозил,
а в конце, по-моему, даже пытался соблазнить. И если я вас временами шо-
кирую, то надо винить его: он оказал на меня дурное влияние.
Лоренс засмеялся вместе с нами, но глаза у него остались холодными.
Кажется, он считал, что я в самом деле оказал на нее дурное влияние.
