но бы увидел или услышал. Я видел ее дверь почти все время-сперва снару-
жи, из коридора, потом изнутри; перерыв был такой, что вы бы чихнуть не
успели. Сетка на ее окне цела.
- Миссис Херман с ней не было-спросил Ролли.
- Не было, хотя полагалось быть. Это мы выясним. Предполагать, что
бомбу бросила миссис Коллинсон, бессмысленно. Со вчерашнего дня, с тех
пор как мы привезли ее с Тупого мыса, она лежит в постели. Устроить так,
чтобы бомбу оставили заранее, она тоже не могла-она не знала, что займет
эту комнату. Кроме вас, Фини, Вернона, доктора, сиделки и меня, никто
туда не заходил.
- Да разве я говорю, что это ее рук дело-вяло возразил помощник шери-
фа. - А что она говорит
- Пока ничего. Сейчас попробуем, но вряд ли мы много от нее услышим.
Мы и не услышали. Габриэла лежала на кровати, подтянув одеяло к само-
му подбородку, словно готова была нырнуть под него при малейшей опаснос-
ти, и в ответ на все наши вопросы впопад и невпопад мотала головой.
Пришла сиделка, грудастая, рыжая женщина на пятом десятке; ее некра-
сивое веснушчатое лицо и голубые глаза производили впечатление честнос-
ти. Она поклялась на гостиничной библии, что покинула больную не больше
чем на пять минут-только спустилась за конвертами и бумагой, чтобы напи-
сать письмо племяннику в Вальехо; больная в это время спала, а так она
от нее ни разу за весь день не отходила. В коридоре ей никто не встре-
тился, сказала она.
- Дверь вы оставили незапертой-спросил я.
- Да, чтобы не будить ее, когда вернусь.
- Где бумага и конверты, которые вы купили
- Я услышала взрыв и побежала обратно. - На лице ее выразился страх,
и даже веснушки побледнели. - Вы что думаете?!..
- Займитесь-ка лучше больной, - сказал я грубо.
11. ВЫРОДОК
Мы с Ролли перешли в мою комнату и прикрыли смежную дверь. Он сказал:
- В ком, в ком, а в миссис Херман я не сомневался.
- А надо бы, раз сами ее порекомендовали, - заворчал я. - Кто она та-
кая
- Жена Тода Хермана. У него гараж. До замужества была медсестрой. Я
считал ее надежной.
- У нее есть племянник в Вальехо
- Ага. Шульц. Парнишка работает на Кобыльем острове. Как же она умуд-
рилась впутаться в -.
- Скорей всего, никуда она не впутывалась, иначе показала бы нам поч-
товую бумагу, за которой пошла. Сюда нужно поставить сторожа, чтобы ни-
кого не пускал, пока не приедет из Сан-Франциско эксперт по бомбам.
Помощник шерифа вызвал из коридора какого-то человека, и тот с важным
видом занял свой пост. Спустившись в холл, мы нашли там Мики Линехана.
- У Финка проломлен череп, - сообщил он. - Обоих раненых повезли в
окружную больницу.
- Фицстивен еще жив-спросил я.
- Да, и доктор думает, что, если больница у них хорошо оборудована,
его спасут. Только зачем В таком виде все равно не жизнь. Но нашему ко-
новалу-сплошное развлечение.
- Аронию Холдорн тоже выпустили-спросил я.
- Да. Ее пасет Ал Мейсон.
- Позвони Старику и справься, нет ли от Ала донесений. Расскажи ему,
что здесь произошло, и узнай, нашли ли Эндрюса.
- Эндрюса-спросил Ролли, когда Мики отправился к телефону. - А с ним
что
- Насколько мне известно-ничего. Просто не можем найти. Надо ему со-
общить, что миссис Коллинсон вызволили. В конторе его не видели со вче-
рашнего утра, и никто не говорит, где он.
- Тц, тц, тц. А нет ли особой причины искать его
- Не хочу нянчиться с девицей до конца жизни, - сказал я. - Он ведет
ее дела, вот и передам с рук на руки.
Ролли неопределенно кивнул.
Мы вышли на улицу и принялись задавать всем людям подряд все вопросы,
приходившие нам в голову. Ответы лишь подтвердили, что оттуда бомбу ник-
то не кидал. Нашлось шесть человек, которые стояли неподалеку от окон во
время взрыва или за секунду до него, и ни один не заметил ничего, даже
отдаленно похожего на попытку бросить бомбу.
После телефонных переговоров Мики передал, что из городской тюрьмы
Арония Холдорн сразу уехала в Сан-Матео к семье Джеффрисов и до сих пор
гостит у них, а Дик Фоули надеется отыскать Эндрюса в Сосалито.
Из округа прибыли прокурор Вернон и шериф Фини со свитой репортеров и
фотографов. Они развили бурную исследовательскую деятельность, но в ре-
зультате добились лишь места на первых страницах всех газет Сан-Францис-
ко и ЛосАнджелеса, чего, собственно, и добивались.
Гамбриэлу Леггет я перевел в другой номер, посадил в смежной комнате
Мики Линехана и оставил дверь незапертой. Она теперь могла отвечать Вер-
нону, Фини, Ролли и мне. Узнать у нее удалось немного. Она спала, прос-
нулась от грохота и от того, что кровать заходила ходуном, а потом поя-
вился я. Вот и все.
Ближе к вечеру подъехал Макгрох-эксперт полицейского управления в
Сан-Франциско. Исползав паркет и изучив осколки того и обломки сего, он
вынес предварительное заключение: бомба была маленькая, из алюминия, с
фрикционным нитроглицерином и детонатором-устройство несложное.
- Сработано профессионалом или любителем-спросил я.
Макгрох сплюнул табак-он принадлежал к той породе людей, которые жуют
сигареты-и сказал:
- Думаю, что в "апельсинах" он разбирается, но хорошего материала под
рукой не оказалось. Скажу точнее, когда изучу весь этот хлам в лаборато-
рии.
- Часового механизма не было
- Вроде бы нет.
Из окружного центра вернулся доктор Джордж с новостью-останки Фицсти-
вена все еще дышат. Он так и светился от восторга. Мне пришлось заорать,
чтобы до него дошли мои вопросы о Финке и Габриэле. Финк, сказал доктор,
- вне опасности, а у девушки простуда уже проходит, так что с постели ей
можно встать. Я справился о ее нервах, но ему было не до того-не терпе-
лось назад к Фицстивену.
- Хм, да, конечно, - бормотнул он, проскользнув мимо меня к машине. -
Покой, отдых, поменьше волнений-. И испарился.
Вечером я ужинал в гостиничном кафе с Верноном и Фини. Оба подозрева-
ли, что я рассказал им про бомбу далеко не все, и целый вечер допрашива-
ли, хотя прямо в сокрытии фактов не обвиняли.
После ужина я поднялся в свою новую комнату. Мики лежал с газетой на
кровати.
- Пойди поешь, - сказал я. - Что наша детка
- Встала. Как ты думаешь, у нее все шарики на месте
- Она что-нибудь выкинула
- Да нет. Просто в голову лезут мысли.
- Это от голода. Пойди перекуси.
- Слушаюсь, ваше детективное величество, - сказал он.
В соседней комнате было тихо. Я постоял у дверей, затем постучал.
- Войдите, - раздался голо миссис Херман.
Она сидела у кровати с пяльцами и вышивала на желтоватой тряпке ка-
ких-то ярких бабочек. Габриэла Леггет ссутулилась в качалке на другой
стороне комнаты, хмуро разглядывала сжатые на коленях руки-сжатые так
крепко, что побелели костяшки пальцев и расплющились подушечки. На ней
был твидовый костюм, в котором ее похитили, уже очищенный от грязи, но
все еще мятый. При моем появлении она даже не подняла головы. У миссис
Херман от вымученной улыбки на щеках сдвинулись веснушки-
- Добрый вечер. - Я старался говорить повеселее-. Инвалидов, похоже,
у нас поубавилось.
Габриэла не ответила, но сиделка тут же оживилась.
- И правда, - воскликнула она с наигранным воодушевлением. - Миссис
Коллинсон, раз она встала с постели, больной уже не назовешь... даже
немного жаль... хе-хе-хе... такой приятной пациентки у меня никогда не
было... наши девушки, когда я стажировалась при клинике, часто говорили:
чем приятнее пациентка, тем быстрее она уходит от нас, а всякие зануды
живут... я хочу сказать, остаются на наших руках... чуть ли не до скон-
чания века. Помню еще...
Я скорчил физиономию и показал головой на дверь. Слова застряли у нее
в горле. Лицо покраснело, потом побледнело. Она бросила вышивку, подня-
лась и дурацки забормотала:
- Да, да, именно так. Мне надо проверить... ну, вы знаете что... Из-
вините, на несколько минут отлучусь.
Она быстро засеменила к двери, боком, словно боялась, что я подкра-
дусь и наподдам ей коленом.
Когда дверь закрылась, Габриэла подняла глаза и сказала:
- Оуин умер.
Она не спрашивала, а скорей утверждала, но по сути это был вопрос.
- Нет. - Я сел на стул миссис Херман и вытащил сигареты. - Жив.
- Не умрет-Голос у нее был все еще хриплым.
- Врачи считают, выживет, - преувеличил я.
- Но останется. - -вопроса она не докончила. Ее хриплый голос пока-
зался мне довольно равнодушным.
- Да, останется полным калекой.
- Еще лучше, - сказала она, обращаясь скорее к самой себе, чем ко
мне.
Я улыбнулся. Если я не переоцениваю свои актерские таланты, в моей
улыбке было лишь веселое добродушие.
- Хорошо вам смеяться, - сказала она печально. - Но от него не отшу-
тишься. Не выйдет. Оно существует. И будет всегда. - Она посмотрела себе
на руки и прошептала:. Проклятье.
С другой интонацией это слово могло бы показаться мелодраматическим,
до смешного манерным. Но она произнесла его как-то машинально, без вся-
ких эмоций, словно по привычке. Я представил, как она лежит в темноте
под одеялом и часами шепчет себе это слово, шепчет его своему отражению
в зеркале, когда одевается, - и так изо дня в день.
Я поежился и проворчал:
- Бросьте вы. Оттого, что стервозная баба выплеснула на вас свою зло-
бу и ненависть, вовсе не следует...
- Нет, нет. Мачеха выразила словами то, что я чувствовала всегда. Я,
правда, не знала, что это в крови у Дейнов, но что у меня в крови-знала.
И как не знать Вон сколько у меня следов вырождения. - Она подошла, при-
подняла обеими руками кудряшки со лба и висков и повернулась в профиль.
- Посмотрите на уши-без мочек, кверху заостряются. У зверей такие уши, а
не у людей. - Не опуская волосы, она снова повернулась ко мне лицом. -
Теперь посмотрите на лоб-узенький, звериный. А зубы-Она обнажила белые
острые зубки. - А лицо-Ее пальцы скользнули вниз по щекам и сошлись под
странно узким подбородком.
- Все-спросил я. - Или раздвоенные копыта тоже покажете Пусть вы пра-
вы, и все это не совсем обычно. Ну и что В жилах вашей мачехи текла
кровь Дейнов, и она была чудовищем, но где вы видели у нее следы вырож-
дения Нормальная, здоровая женщина-здоровее некуда.
- Это не довод, - досадливо помотала она головой-. Пусть внешне у нее
было все в порядке. А я ненормальная и внешне и внутренне... умственно.
Я. - .-она присела рядом со мной на край кровати и, упершись локтями в
колени, обхватила бледное, измученное лицо ладонями. - В отличие от дру-
гих людей, я не умею ясно думать даже о самых простых вещах. В голове
одна каша. О чем ни подумаешь, все тут же заволакивается туманом, нале-
зают другие мысли, отвлекают, путаются... я теряю ниточку, ловлю ее в
тумане, а только поймаю-все начинается сначала. Понимаете, как ужасно
Жить так годами и знать, что ничего не изменится, если не станет еще ху-
же.
- Нет, не понимаю, - сказал я. - По мне это нормально. Никто не умеет
ясно мыслить, разве что притворяется. Думать вообще чертовски трудно:
всегда приходится ловить какие-то мельтешащие туманные обрывки и по воз-
можности составлять из них целое. Потому-то люди и цепляются за свои
мнения и взгляды-они им так тяжело достаются, что даже самые дурацкие,
но готовые убеждения начинают казаться ясными, здравыми и не требующими
доказательств. А стоит их растерять-и снова ныряй в туманную неразбери-
ху, чтобы выудить новые.
Габриэла отняла ладони от лица и застенчиво улыбнулась:
- Странно, что раньше вы мне не нравились. - Она снова стала серьез-
ной. - Однако...
- Никаких "однако", - сказал я. - Вы уже не маленькая, должны знать,
что все люди, кроме совсем помешанных и совсем тупых, время от времени
находят в себе признаки ненормальности. Чем больше в себе копаешься, тем
больше на руках доказательств. А уж как вы в себе копались. такое мало
