милый, вы сможете насладиться удивительной защитой, таким цирком, от ко-
торого радостно взвоют все газеты страны. Я стану настоящим Дейном, от-
меченным проклятьем всего нашего рода. Преступления моих двоюродных
сестричек Алисы, Лили, племянницы Габриэлы и Бог знает скольких еще Дей-
нов будут мне оправданием. Да и количество моих собственных преступлений
сыграет свою роль-лишь сумасшедший способен столько совершить. И по-
верьте, я приведу их множество, если начну с колыбели.
Поможет даже литература. Ведь признало же большинство критиков моего
"Бледного египтянина" детищем дегенерата. А разве в "Восемнадцати дюй-
мах" они не нашли все известные человечеству признаки вырождения Все эти
факты, мой милый, выручат меня. К тому же я буду размахивать культя-
ми-руки нет, ноги нет, тело и лицо покалечены: преступник с Божьей по-
мощью и так достаточно наказан.
Измученный этой речью, он тяжело всасывал половинкой рта воздух, но в
сером глазу светилось торжество.
- Что ж, скорей всего, дело выгорит, - сказал я, собираясь уходить. -
Буду за вас болеть. Вам и так уже досталось. А потом, если кто и заслу-
живает снисхождения. так это вы.
- Снисхождения-переспросил он, и взгляд у него потускнел. Он отвел
глаз, потом снова смущенно посмотрел на меня. - Скажите правду, меня
что, признают невменяемым
Я кивнул.
- Черт! Тогда все уже не то, - пожаловался он, не без успеха пытаясь
побороть смущение и принять свой обычный лениво-насмешливый вид. - Что
за удовольствие, если я на самом деле псих.
Когда я вернулся в дом над бухтой, Мики и Макман сидели на крыльце.
- Привет! - сказал Макман.
- Новых шрамов в любовных сражениях не заработал. спросил Мики. -
Твоя подружка, кстати, про тебя спрашивала.
Поскольку меня снова приняли в общество людей, я понял, что Габриэла
чувствует себя прилично.
Она сидела на кровати с подушками за спиной, лицо все еще-или зано-
во-напудрено, глаза радостно поблескивают.
- Мне вовсе не хотелось усылать вас навсегда, нехороший вы человек, -
пожурила она меня. - Я приготовила вам сюрприз и просто сгораю от нетер-
пения.
- Что за сюрприз
- Закройте глаза.
Я закрыл.
- Откройте.
Я открыл. Она протягивала мне восемь пакетиков, которые Мери Нуньес
вытащила из кармана пиджака.
- Они у меня с середины дня, - гордо заявила она. - На них следы моих
пальцев и слез, но ни один не открыт. Честно говоря, удержаться было
нетрудно.
- Я знал, что удержитесь, поэтому не отобрал их у Мери.
- Знали Вы так мне верите, что ушли, оставив их у меня
Только идиот признался бы, что уже два дня в этих бумажках лежит не
морфий, а сахарная пудра.
- Вы самый симпатичный человек на свете. - Она схватила мою руку, по-
терлась о нее щекой, потом отпустила и нахмурилась. - Только одно плохо.
Все утро вы настойчиво давали мне понять, что влюблены.
- И что-спросил я, стараясь держаться спокойно.
- Лицемер! Обольститель неопытных девушек! Надо бы вас заставить же-
ниться или подать в суд за обман. Весь день я вам искренне верила, и это
мне помогло, действительно помогло. А сейчас вы входите, и я вижу перед
собой. - .-Она остановилась.
- Что видите
- Чудовище. Очень милое чудовище, очень надежное, когда человек в бе-
де, но все же чудовище, без таких человеческих слабостей, как любовь
и... В чем дело Я сказала не то
- Не то, - подтвердил я. - Готов поменяться местами с Фицстивеном в
обмен на эту большеглазую женщину с хриплым голосом.
- О Боже, - сказала она.
15. ЦИРК
Больше мы с Оуином Фицстивеном не говорили.
От свиданий писатель отказывался, а когда его переправили в тюрьму и
встреч было не избежать, хранил молчание. Внезапная ненависть - иначе не
назовешь - вспыхнула в нем, по-моему, от того, что я считал его сумас-
шедшим. Он не возражал, чтобы весь мир, по крайней мере двенадцать пред-
ставителей этого мира в суде присяжных, признали его ненормальным-и су-
мел-таки всех убедить, - однако видеть меня в их числе ему не хотелось.
Если он здоров, но, притворившись ненормальным, избежал за все свои дела
наказания, то он как бы сыграл с миром шутку (назовем ее так). Если же
он действительно ненормален и, не зная этого, еще и притворяется ненор-
мальным, то шутка (назовем ее так) оборачивалась против него.
Через несколько месяцев Фицстивен окреп, процесс над ним, как он и
обещал, действительно стал цирком, а газеты действительно взвыли от ра-
дости. Судили его в окружном центре по обвинению в убийстве миссис Кот-
тон. К тому времени нашлись два новых свидетеля, которые видели, как он
выходил в то утро из задних дверей дома Коттона; третий свидетель опоз-
нал его машину, стоявшую ночью за четыре квартала от этого дома. Поэтому
и городской, и окружной прокуроры решили, что улики по делу миссис Кот-
тон. самые надежные.
Его защитники заявили на процессе, что он "невиновен по причине нев-
меняемости", в общем, сказали на своем волапюке что-то в этом духе. И
поскольку убийство миссис Коттон было последним по счету, они смогли
предъявить в качестве доказательств все предыдущие его преступления. За-
щиту адвокаты провернули ловко и убедительно, так что замысел Фицстиве-
на-чем больше преступлений, тем скорее суд признает его ненор-
мальным-вполне удался. Преступлений он и в самом деле совершил столько,
сколько нормальному человеку не совершить.
Свою двоюродную сестру Алису Дейн Фицстивен, по его словам, встретил
в Нью-Йорке, когда она жила там с маленькой падчерицей. Габриэла этого
подтвердить не могла, но, вероятно, так оно и было. Их отношения, сказал
писатель, они держали в тайне, так как Алиса разыскивала в то время отца
девочки и не хотела, чтобы тот узнал про ее связи с опасным прошлым.
Она, заявил Фицстивен, была в Нью-Йорке его любовницей, что тоже вполне
возможно, но большого значения не имеет.
После отъезда в Сан-Франциско Алиса с ним переписывалась-просто так,
без всякой цели. Тем временем он познакомился с Холдорнами. Секта была
его идеей, он организовал ее на свои деньги и сам перетащил в Сан-Фран-
циско, хотя скрывал свою причастность, поскольку все приятели, зная про
его скептицизм, сразу заподозрили бы мошенничество. Эта секта, он ска-
зал, служила ему одновременно и кормушкой и забавой: его книги никто не
покупал, а оказывать на людей влияние, особенно втайне, он обожал.
Арония Холдорн стала его любовницей. Джозеф всегда был лишь марионет-
кой, как в семейной жизни, так и в Храме.
Через общих друзей Алиса познакомила Фицстивена с мужем и Габриэлой.
Габриэла превратилась уже в молодую женщину. Ее необычная внешность, ко-
торую Фицстивен объяснял теми же причинами, что и она сама, восхитила
его, и он решил попытать счастья. Но ничего не добился. Из-за отпора ему
еще сильнее захотелось совратить ее-такой уж он был человек. Алиса в
этом деле ему помогала. Ненавидя девушку, она прекрасно знала любовника,
потому и хотела, чтобы он добился своего. Она рассказала Фицстивену се-
мейную историю. Леггет пока не догадывался, что дочери внушили, будто он
убил ее мать. Он, конечно, чувствовал глубокую неприязнь Габриэлы, но
причин этой неприязни не понимал. Ему казалось, что виноваты во всем
тюрьма и последующая трудная жизнь-они сделали его грубым, что, естест-
венно, не нравилось молоденькой девушке, которая только недавно с ним
познакомилась.
Правду он выяснил, лишь поскандалив с женой после того, как застал
Фицстивена при очередной попытке "научить. собственные слова Фицстиве-
на-Габриэлу жить". Леггет понял, на ком женился. "Учителю" от дома было
отказано, но тот не оборвал с Алисой связей и ждал своего часа.
Этот час настал, когда в Сан-Франциско объявился Аптон и занялся вы-
могательством. Алиса пошла за советом к Фицстивену. Советы он дал ги-
бельные. Он убедил ее договориться с Аптоном лично, не открывая мужу,
что прошлое известно. Преступления Леггета, особенно в Центральной Аме-
рике и Мексике, сказал Фицстивен, дадут ей власть над ним-сейчас, когда
муж возненавидел ее за дочку, это будет очень на руку. По его подсказке
она инсценировала ограбление и передала алмазы Аптону. Фицстивена не ин-
тересовала судьба Алисы, ему хотелось лишь извести Леггета и завладеть
Габриэлой.
Первого он добился: Алиса полностью сломала мужу жизнь, и до самого
конца-до погони на лестнице после того как Фицстивен дал ей в лаборато-
рии пистолет, - она считала, что все идет хорошо и план Фицстивена их
обоих выручит: судьба мужа ее волновала не больше, чем ее судьба волно-
вала Фицстивена. Писателю, понятное дело, пришлось ее убить, чтобы она
его не выдала, узнав, что "отличный план" был просто мышеловкой.
Фицстивен утверждал, что убил Леггета собственной рукой. Покидая пос-
ле смерти Рапперта дом, Габриэла написала в записке, что уходит навсег-
да. По мнению Леггета, их с женой больше ничего не связывало. Он ей ска-
зал, что все кончено, но согласился перед отъездом написать для полиции
письмо и взять ее грехи на себя. Фицстивен потребовал, чтобы она его
убила, но Алиса не соглашалась. Тогда он убил Леггета сам. Он добивался
Габриэлы и считал, что отец, даже скрываясь от закона, не отдаст ему
дочь.
Убрав с дороги Леггета, а затем, чтобы избежать расследования, и Али-
су, Фицстивен почувствовал себя хозяином положения и бросился добывать
Габриэлу. Холдорны были знакомы с Леггетами уже несколько месяцев и ус-
пели приручить девушку. Она и раньше останавливалась у них, теперь же
они уговорили ее совсем переехать в Храм. О планах Фицстивена и о его
роли в трагедии Леггетов они ничего не знали и считали Габриэлу лишь
очередной клиенткой-писатель регулярно таких клиентов поставлял. Но в
тот день, когда я поселился в Храме, доктор Риз, разыскивая Джозефа,
толкнул дверь, которой полагалось быть запертой, и застал Фицстивена за
советом с Холдорнами.
Опасность была велика: Риза молчать не заставишь, а если бы связь
Фицстивена с Храмом стала известна, то вполне могла всплыть и его вина в
смерти Леггетов. Двумя людьми ему удавалось легко манипулировать-Джозе-
фом и Мини. Риза они убили. Но тут Арония догадалась о его видах на де-
вушку. От ревности она могла заставить его поступиться Габриэлой, а то и
выдать полиции. Тогда Фицстивен внушает Джозефу, что пока Арония жива,
им обоим грозит виселица. Чтобы спасти ее, мне пришлось убить Джозефа,
но тем самым на какое-то время я спас и Фицстивена: Арония с Финком вы-
нуждены были молчать про Риза, иначе им самим предъявили бы обвинения в
соучастии.
К этому времени Фицстивена уже было не остановить. Он теперь смотрел
на Габриэлу как на свою собственность, купленную многими смертями. Каж-
дая новая смерть увеличивала ее цену и значимость. Так что, когда Эрик
Коллинсон увез Габриэлу и женился на ней, Фицстивен ни секунды не коле-
бался. Эрику было суждено умереть.
За год до этих событий Фицстивен искал спокойный городок, чтобы за-
кончить роман. Супруга Финка (женщина-тяжеловоз) посоветовала ему Кеса-
ду. Она там родилась, и там жил Харви Уидден-ее сын от первого брака.
Приехав туда на несколько месяцев, Фицстивен коротко сошелся с Уидденом.
И теперь, перед следующим убийством, он вспомнил о приятеле-за деньги
тот бы сделал что угодно.
Когда Коллисон стал подыскивать тихое место, где Габриэла могла бы
отдохнуть и подлечиться перед процессом Холдорнов, Фицстивен порекомен-
довал Кесаду. Место и в самом деле было тихое, вероятно, самое тихое во
всей Калифорнии. Затем он предложил Уиддену тысячу долларов за убийство
Коллинсона. Сначала Уидден отказался, но человек он был недалекий, а
Фицстивен умел убеждать людей, и в конце концов они ударили по рукам.
Первое покушение Уидден предпринял в четверг ночью, но только напугал
Коллинсона и вынудил его дать мне телеграмму. Прочитав ее на почте, Уид-
