сюда почти пять лет назад. Он сказал, что Сан-Франциско ему нравится, но
если возникнет идея вернуть Запад индейцам, он всей душой за это.
- А как литературные барыши-спросил я.
Он посмотрел на меня пронзительно:
- Вы меня не читали
- Нет. Что за странная идея
- В вашем тоне проскользнуло что-то собственническое-так говорит че-
ловек, закупивший писателя доллара за два. Подобное мне редко приходится
слышать-я еще не привык. Боже мой! Помните, один раз я предложил вам со-
брание моих книжек в подарок-Он любил разговоры в таком духе.
- Ага. Но я на вас не в обиде. Вы тогда напились.
- Хересу... Хересу, у Эльзы Донн. Помните Эльзу Она поставила перед
нами только что законченную картину, и вы сказали: "Очень мило". Госпо-
ди, как же она разъярилась! Вы изрекли это так искренне и вяло, словно
были уверены, что она должна обрадоваться. Помните Она нас выставила, но
мы уже успели набраться. Вы, впрочем, не настолько, чтобы взять книги.
- Боялся, что прочту их и пойму, - объяснил я, - и вы почувствуете
себя оскорбленным.
Китайчонок принес нам холодного белого вина. Фицстивен сказал:
- А вы, значит, по-прежнему ловите незадачливых злодеев
- Да. Из-за этого и на ваш след напал. Холстед говорит, что вы знаете
Эдгара Леггета.
Сонные серые глаза ожили, и он слегка выпрямился в кресле:
- Леггет что-то натворил
- Почему вы так сказали
- Я не сказал. Я спрашиваю. - Он снова обмяк в кресле, но блеск в его
глазах не потух. - Ну хватит, рассказывайте. Оставим хитроумие: это не
ваш стиль, дорогой мой. А будете упорствовать-запутаетесь. Ну-ка, что
натворил Леггет
- У нас так не принято, - сказал я. - Вы сочинитель. Вам расскажи,
сразу нафантазируете Бог знает что. Я помолчу, а вы говорите, чтобы не
подгонять свою историю под мою. Давно с ним познакомились
- Вскоре после того как переехал сюда. Он меня очень занимает. В нем
есть что-то непонятное, темное, интригующее. Например, в физическом от-
ношении он аскет-не курит, не пьет, ест мало, спит, по рассказам,
три-четыре часа в сутки, но в душевном, духовном плане он сенсуалист-это
слово вам что-нибудь говорит-сенсуалист на грани извращенности. Вы счи-
тали, что у меня ненормальный интерес к фантастическому. Вам бы с ним
пообщаться. В друзьях у него... нет, у него нет друзей... в его ближай-
шем окружении люди с самыми диковинными идеями: Маркар со своими безум-
ными цифрами, которые вовсе не цифры, а границы областей в пространстве,
тоже цифр; Денбар Керт со своей алгебраистикой, Холдорны и их секта свя-
того Грааля, безумная Лора Джойнс, Фарнем...
- И вы, - вставил я, - с объяснениями и описаниями, которые ничего не
объясняют и не описывают. Надеюсь, вам понятно, что все ваши слова для
меня-пустой звук
- Вот теперь я вас узнаю: очень похоже на вас. - Он ухмыльнулся и
провел пятерней по рыжеватым волосам-. Расскажите, в чем дело, а я пока
придумаю для вас эпитеты покрепче.
Я спросил, знает ли он Эрика Коллинсона. Он ответил, что да; но знать
там нечего, кроме того, что он обручен с Габриэлой Леггет, что его
отец-тот самый лесопромышленный Коллинсон, а сам Эрик-это Принстон, ак-
ции, облигации и ручной мяч, славный малый.
- Возможно, - сказал я, - но он мне врал.
- Вот что значит сыщик! - Фицстивен помотал головой и улыбнулся. -
Вам попался кто-то другой-кто-то выдавал себя за Эрика. Рыцарь без стра-
ха и упрека не врет, а кроме того, для вранья требуется воображение. Вы
просто... Постойте! Ваш вопрос касался женщины
Я кивнул.
- Тогда понятно, - успокоил меня Фицстивен. - Извините. Рыцарь без
страха и упрека всегда врет, если дело касается женщины-врет даже без
нужды и причиняет ей множество неудобств. Это-одно из рыцарских правил:
охранять ее честь и тому подобное. А женщина кто
- Габриэла Леггет, - ответил я и рассказал ему все, что знал о Легет-
тах, бриллиантах и мертвеце на Голден-Гейт-авеню. По ходу моего рассказа
разочарование все сильнее проступало на его лице.
- Это ничтожно, скучно, - с обидой сказал он, когда я кончил. - Я
примерял Леггета к романам Дюма, а вы предлагаете мне безделушку из
О'Генри. Вы разочаровали меня своими бриллиантами. Но, - глаза у него
блеснули, - это может иметь продолжение. Преступник Леггет или нет, мел-
кое мошенничество со страховкой-не его масштаб.
- Вы хотите сказать, что он-из этих пресловутых стратегов уголовного
мира Никак вы газеты читаете Кто же он по-вашему Король бутлегеров Зап-
равила международного преступного синдиката Скупщик живого товара Гла-
варь торговцев наркотиками Или переодетая королева фальшивомонетчиков
- Не будьте кретином, - сказал он. - Нет, у него хорошие мозги, и в
нем есть что-то черное. Есть что-то такое, о чем он не хочет думать, но
чего не должен забывать. Я сказал вам, он жаден до всего невероятного,
ошеломляющего, и вместе с тем он холодный как лед... нет: обжигающе хо-
лодный. Это невротик, который держит свое тело в форме, в готовности. к
чему-. а свое сознание дурманит безумными идеями. И вместе с тем он хо-
лоден и трезв. Если человек хочет забыть свое прошлое, ему проще всего
заглушить память через тело-чувственностью, если не наркотиками. Но по-
ложим, прошлое не умерло, и человек должен быть в форме, чтобы совладать
с ним, если оно ворвется в настоящее. В таком случае самое пра-
вильное-анестезировать разум непосредственно, а тело беречь и укреплять.
- И прошлое-.
Фицстивен покачал головой:
- Если я не знаю-а я не знаю, - это не моя вина. Прежде чем вы распу-
таете свое дело, вы поймете, как трудно получить информацию в их се-
мействе.
- Вы пробовали
- Конечно. Я писатель. Мой предмет-души и то, что в них происходит.
Его душа меня интересует, и меня всегда задевало, что он не хочет вывер-
нуть ее передо мной наизнанку. Например, я сомневаюсь, что его фамилия
Леггет. Он француз. Как-то он сказал, что родом из Атланты, но он фран-
цуз и внешне, и по складу ума, и по всему, кроме места жительства.
- А его семейство-спросил я. - Габриэла со сдвигом, как по-вашему
- Интересно. - Фицстивен посмотрел на меня с любопытством. - Вы это
так брякнули или правда думаете, что она не в себе
- Не знаю. Она странный, трудный человек. Кроме того, у нее звериные
уши, почти нет лба, а глаза то зеленые, то карие, непрерывно меняют
цвет. Удалось вам что-нибудь разнюхать о ее жизни
- И это вы, зарабатывающий разнюхиванием, смеете издеваться над моим
интересом к людям и над моими попытками его удовлетворить.
- Есть разница, - сказал я. - Я разнюхиваю для того, чтобы поместить
людей в тюрьму, и мне за это платят, хотя меньше, чем следовало бы.
- Нет разницы, - ответил он. - Я разнюхиваю, чтобы поместить людей в
книгу, и мне за это платят, хотя меньше, чем следовало бы.
- Ну и что проку от этого
- Бог его знает. А что проку сажать их в тюрьму
- Уменьшает перенаселенность, - сказал я. - Посадите побольше народу,
и в городах не будет транспортных проблем. Что вы знаете о Габриэле
- Она ненавидит отца. Он ее обожает.
- Отчего же ненависть
- Не знаю; может быть, оттого, что он ее обожает.
- Ничего не понятно, - пожаловался я. - Это просто литературщина. А
жена Леггета
- Вы, наверное, ни разу у нее не ели У вас отпали бы всякие сомнения.
Только безмятежная, прозрачная душа может достичь такого кулинарного ис-
кусства. Я часто спрашивал себя, что она думает об этих фантастических
существах. муже и дочери, - но скорее всего, она просто принимает их та-
кими, как есть, и даже не замечает их странностей.
- Все это очень замечательно, но вы по-прежнему не сказали мне ничего
определенного.
- Не сказал, - согласился он. - Именно так, мой милый. Я рассказал
вам, что я знаю и что представляю себе-и все это неопределенно. В том-то
и дело-за год я не выяснил ничего определенного о Леггете. Не убеждает
ли это вас, - учитывая мою любознательность и незаурядное умение утолять
ее, - что он скрывает нечто и скрывает умело
- Да Не знаю. Знаю только, что потратил много времени и не узнал ни-
чего такого, за что можно посадить в тюрьму. Пообедаем завтра вечером
Или послезавтра
- Послезавтра. Часов в семь
Я сказал, что заеду за ним, и ушел. Был уже шестой час. Обед я про-
пустил и поэтому пошел поесть к Бланко, а оттуда-в негритянский район,
посмотреть на Тингли-Носорога.
Я нашел его в табачном магазине Гербера: он катал в зубах толстую си-
гару и рассказывал что-то четверке негров.
....говорю: "Нигер, ты себе языком могилу роешь", - цап его рукой, а
его словно сдуло, нету, только следы в бетоне, ей-богу, один от друго-
го-два метра, и домой ведут.
Покупая сигареты, я присмотрелся к нему. Он был шоколадного цвета,
лет под тридцать, ростом около метра восьмидесяти и весом в девяносто с
лишним, пучеглазый, с желтоватыми белками, широким носом, толстыми сини-
ми губами, синими деснами и неровным черным шрамом, сбегавшим от нижней
губы за ворот полосатой бело-голубой рубашки. Костюм на нем был довольно
новый и даже еще выглядел новым, а носил его Тингли с шиком. Говорил он
густым басом, и когда смеялся со своими слушателями, звенело стекло в
шкафах.
Я вышел из магазина, пока они смеялись, услышал, как смех смолк у ме-
ня за спиной, и, преодолев искушение оглянуться, пошел по улице, где жи-
ли Носорог и Минни. Он нагнал меня, когда я подходил к их дому.
Я ничего не сказал, и несколько шагов мы прошли бок о бок. Заговорил
он:
- Это вы тут, что ли, про меня расспрашивали
Кислый дух итальянского вина сгустился так, что стал видимым.
Я подумал и ответил:
- Да.
- Какое вам дело до меня-спросил он не враждебно, а так, как будто
хотел это знать.
На другой стороне улицы, из дома Минни, вышла Габриэла Леггет, в ко-
ричневом пальто и коричневой с желтым шляпке, и, не поглядев в нашу сто-
рону, пошла прочь. Она шагала быстро, прикусив нижнюю губу.
Я посмотрел на негра. Он смотрел на меня. В лице его ничего не пере-
менилось: то ли он не видел Габриэлу Леггет, то ли просто не знал ее. Я
сказал:
- Вам ведь нечего скрывать Так какая вам разница, кто о вас спрашива-
ет?
- Все равно, хотите узнать про меня-меня и спрашивайте. Это из-за вас
Минни выгнали
- Ее не выгнали. Она ушла.
- А чего ей слушать всякое хамство Она...
- Пойдемте поговорим с ней, - предложил я и стал переходить улицу.
Перед подъездом он обогнал меня, поднялся на один марш, прошел по
темному холлу к двери и отпер ключом из связки, в которой их было штук
двадцать.
Когда мы вошли в комнату, из ванной в розовом кимоно, отороченном
желтыми страусовыми перьями, похожими на сухие папоротники, появилась
Минни Херши. Увидев меня, она широко раскрыла глаза. Носорог сказал:
- Минни, ты знаешь этого джентльмена
- Д-да.
Я сказал:
- Не надо тебе было уходить от Леггетов. Никто не думает, что ты при-
частна к истории с бриллиантами. Что тут понадобилось мисс Леггет
- Не было тут никакой мисс Леггет, - ответила она-. Не понимаю, о чем
вы говорите.
- Она вышла отсюда, когда мы подходили.
- А-а! Мисс Леггет. Я думала, вы сказали миссис Леггет. Извините. Да.
Мисс Габриэла была здесь. Спрашивала, не вернусь ли я к ним. Она меня
очень уважает, мисс Габриэла.
- Вот и возвращайся, - сказал я. - Групо, что ты ушла.
Носорог вынул сигару изо рта и красным концом показал на девушку.
- Ушла от них, - загудел он, - и нечего тебе там делать. Нечего от
них всякую гадость слушать. - Он засунул руку в карман брюк, вытащил
толстую пачку денег, шлепнул ее на стол и пророкотал: - Чего тебе ходить
в прислугах
Обращался он к девушке, но глядел на меня-с улыбкой, блестя золотыми
зубами. Девушка презрительно посмотрела на него и сказала:
- Паясничай перед ним, пьянь, - и, снова повернув ко мне коричневое
