ным, что они решат вернуться на свою ближайшую базу, откуда мы с
Материней и пытались сбежать.
- Ты хочешь сказать, что мы в корабле?
- Либо в том, который увела я, либо во втором, где ж,
по-твоему, еще?
- В психиатричке.
Она уставилась на меня во все глаза, потом усмехнулась.
- Ну, что ты. Кип! Ты ведь не утратил еще чувства реального.
- А кто его знает! Космические пираты, Материни какие-то!
Она нахмурилась и прикусила большой палец.
- Да, пожалуй, такие события могут сбить с толку. Но верь
своим глазам и ушам. Я-то чувства реального никогда не теряю,
смею тебя уверить. Я, видишь ли, гений.
Слова ее звучали не похвальбой, а просто спокойной констата-
цией факта и не вызвали у меня даже тени сомнения. Хоть и услы-
шал я их от тощей девчонки, играющей с тряпичной куклой.
Но вряд ли ее гениальность сможет нам сейчас помочь.
- М-мда, космические пираты...- продолжала Крошка.- Не в
названии, конечно, дело, но действуют они в космосе и действуют
по-пиратски, так что суди сам. Что же касается Материни... то по-
дожди, пока ее увидишь.
- А она-то как сюда затесалась?
- Сложная история. Пусть лучше она сама тебе расскажет.
Вообще-то она полицейский, который их преследовал, и...
- Полицейский?
- Боюсь, что здесь сказывается очередное семантическое не-
соответствие. Материня понимает, какой смысл мы вкладываем в сло-
во "полицейский", и, сдается мне, считает данную концепцию невра-
зумительной, если совсем не невозможной. Но как же иначе назы-
вать личность, занимающуюся розыском и преследованием преступни-
ков, если не "полицейским"?
- Похоже, что больше никак.
- Вот и я про то же.- Она снова взглянула на часы.- Но сей-
час нам пора за что-нибудь зацепиться, потому что через нес-
колько минут мы будем на полпути к Луне, а все эти развороты че-
рез голову ощущаются даже в креслах с ремнями.
- За что же здесь зацепиться?
- Особенно не за что, конечно. Но если мы сядем в самой уз-
кой части комнаты и упремся друг в друга, то сумеем удержаться на
месте.
Так мы и сделали.
- Крошка, а откуда ты знаешь, когда они начнут разворачи-
ваться?
- Сознания я не теряла - они просто схватили меня и затащи-
ли вовнутрь, поэтому время старта мне известно. Принимая за мес-
то назначения Луну, что самое вероятное, и, исходя из того, что
весь перелет происходит при одном "g", поскольку я не чувствую
никаких изменений в своем весе... А ты чувствуешь?
- Вроде нет.
- Вот видишь, а то мое чувство веса может быть нарушено дол-
гим пребыванием на Луне. Итак, если эти предположения верны, про-
должительность полета составляет три с половиной часа, а расчет-
ным временем прибытия следует считать 9.30, так что разворот при-
ходится на 7.45, то есть на сейчас.
- Что, разве уже так поздно? - Я посмотрел на часы.- На моих
только без четверти два.
- Твои часы показывают время твоего пояса. Мои показывают
принятое на Луне гринвичское. Ого! Начинается!
Пол накренился, изогнулся и ушел из-под меня. Голова пошла
кругом, внутренности делали сальтомортале. Потом все успокоилось
и головокружение прошло.
- Ты как, в порядке? - спросила Крошка.
Напрягшись, я сфокусировал взгляд.
- Вроде да.
- Их пилот разворачивается быстрее, чем осмеливалась я. Те-
перь уже совсем все ясно. Мы летим на Луну. Будем там через час
сорок пять.
Я все еще до конца не верил.
- Слушай, Крошка. Это что же за корабль, если он способен
гнать всю дорогу до Луны при одном "g"? Секретный, что ли? Да и
ты-то как очутилась на Луне? И зачем тебе понадобилось красть ко-
рабль?
Вздохнув, она заговорила с куклой:
- Любопытный он мальчик, мадам Помпадур. Кип, как же я могу
отвечать на три вопроса сразу? Это - летающая тарелка, и...
- Летающая тарелка! Дальше можешь не продолжать!
- Перебивать невежливо. Можешь назвать ее как тебе заблаго-
рассудится, официально установленного термина все равно не сущес-
твует. По очертаниям она на самом деле больше походит на буханку
ржаного, такой приплюснутый у полюсов сфероид, то есть форма, оп-
ределяемая...
- Я знаю, что такое приплюснутый сфероид,- отрезал я. Я ус-
тал и изрядно расстроился, на что имелось достаточно причин: и
барахливший холодильник, попортивший мне пару хороших брюк, и
удар, полученный в спину, когда я из благородных побуждений
по-рыцарски бросился вперед, не говоря уже о Тузе. А что касает-
ся гениальных девчонок, то я начинал приходить к выводу, что свою
гениальность им лучше бы держать в кармане.
- Нечего рычать,- сказала она укоризненно.- Я знаю, что за
летающие тарелки принимали все, что угодно, от метеозондов до
уличных фонарей. Но, исходя из принципов бритвы Оккама, я пришла
к твердому убеждению, что...
- Чьей, чьей бритвы?
- Оккама. Принцип ограничения количества возможных гипотез.
Ты что, с логикой не знаком?
- Да не очень-то.
- Ну, видишь ли, я пришла к заключению, что в каждом пятисо-
том случае наблюдения "летающей тарелки" речь шла об одном из ко-
раблей, на борту которых мы сейчас находимся. Все сходится. Что
же до причин моего пребывания на Луне...- Она сделала паузу и ус-
мехнулась.- Видишь ли, я изрядная язва.
Оспаривать это заявление я не стал.
- Давным-давно, когда папа был еще мальчишкой, Хейденский
планетарий стал записывать желающих лететь на Луну. Так, очеред-
ной рекламный трюк, вроде того недавнего дурацкого конкурса на
лучшую рекламу мыла, но папа взял и записался. И вот, годы спус-
тя, действительно начались туристские поездки на Луну, и, естес-
твенно, планетарий передал этот список фирме "Америкен экспресс",
а "Америкен экспресс" известил всех, кого мог по этому списку
найти, что им продадут туры вне очереди.
- Стало быть, отец взял тебя с собой на Луну?
- Господь с тобой, конечно, нет! Папа записался еще мальчиш-
кой. А сейчас он чуть не самая большая шишка в Институте новей-
ших исследований и времени на подобные развлечения у него нет. А
мама не полетела бы ни за какие коврижки. Вот я и решила, что по-
лечу. Папа сказал: "Нет", а мама сказала: "Господи, ни в коем
случае"...
Вот я и полетела. Я, знаешь, могу стать ужасно въедливой, ес-
ли захочу,- гордо заявила Крошка.- Папочка говорит, что я - амо-
ральная маленькая стервоза.
- И что же, по-твоему, он прав?
- А то нет! Папа-то меня понимает, это мама только всплески-
вает руками и жалуется, что не может со мной справиться. Две не-
дели я всех допекала по первому разряду и вообще была невыноси-
мой, пока папа не взмолился: "Да дайте ей лететь, ради всего свя-
того, может, нам хоть страховка от нее достанется!" Вот я и от-
правилась.
- И все-таки неясно, как ты очутилась здесь.
- А, здесь... Я, видишь ли, сунула нос, куда нельзя, делая
именно то, что нам делать не разрешили. Я всегда шатаюсь по сто-
ронам, это очень развивает. Вот они меня и схватили. Им, конечно,
отец нужен, а не я, но они надеются его на меня выменять. Допус-
тить этого я не могла, вот и смылась.
- Убийца дворецкий,- пробормотал я.
- То есть?
- Дыр в твоем рассказе, как в последней главе детектива.
- Ну, ты уж мне поверь, дело-то... О, черт, опять начинается!
Освещение из белого стало вдруг голубым. Ламп не было, све-
тился весь потолок. Я попытался подняться на ноги и... не смог.
Чувствовал я себя таким измотанным, как будто только что закон-
чил кросс по пересеченной местности. Сил хватало только дышать. Я
обмяк, как мокрая веревка.
Крошка с усилием пыталась что-то сказать мне:
- Когда... они за нами... придут... ты не...
сопротивляйся... самое главное...
Голубой свет снова сменился белым, узкая стена поехала в сто-
рону.
На лице Крошки появилось испуганное выражение, но она продол-
жала с трудом:
- Самое главное... не зли... его.
Вошли двое, отпихнули Крошку, связали мне ремнями запястья и
щиколотки, еще одним ремнем прихва-
тили руки к телу. Я начал приходить в себя, но медленно; сил не
хватило бы и марку лизнуть. Я жаждал размозжить им черепа, но
шансов на это было не больше, чем у бабочки спереть со стойки ба-
ра колокольчик.
Они понесли меня. Я запротестовал:
- Слушайте, вы, куда вы меня тащите? Да какого черта, вы в
своем уме? Да я вас засажу, я...
- Заткнись,- ответил один из них. Тощий такой, коротышка,
лет пятидесяти, а то и больше, которому, видно, ни разу в жизни
не довелось улыбнуться. Второй был потолще и помоложе, с каприз-
ным детским ртом и с ямочкой на подбородке. Он, похоже, не прочь
был посмеяться, когда не волновался. Но сейчас он выглядел весьма
издерганным.
- Попадем мы из-за него в беду, Тим, ей-богу, попадем. За
борт его надо, обоих их за борт надо, а ему потом скажем, что
несчастный случай. Скажем, что вылезли и пытались удрать через
люк. Он же все рав...
- Заткнись,- ответил Тим тем же тоном и добавил: - Хочешь
его и впрямь разозлить? Космоса пожевать хочешь?
- Но...
- Заткнись. Изогнутым коридором они затащили меня в какоето
помещение и швырнули на пол.
Лежал я лицом кверху, но не сразу сообразил, что нахожусь в
рубке. Уж больно она не была похожа на творение человеческих рук,
потому что им и не была. А потом я увидел его.
Крошка могла бы меня и не предупреждать: кто ж такого злить
захочет?
Тощий подонок был свиреп и опасен, толстячок - подл и смерто-
носен, но по сравнению с ним, они просто херувимы. Вернись ко мне
силы, я не задумываясь полез бы в драку с теми двумя, я ни одно-
го человека не испугаюсь, если только уж силы будут слишком не-
равны. Но с ним...
И не в этом дело, что он - не человек. Слоны ведь тоже не лю-
ди, а все равно симпатичны. Он-то больше на человека был похож,
чем слон, но легче от этого не становилось - я о Том, что стоял
он прямо, с одной стороны у него были ноги, а с другой - голова.
Ростом он не превышал пяти футов, но, все равно, казался выше
нас, как человек кажется выше лошади. Туловище той же длины, что
и у меня, а приземистым его делали похожие на короткие и толстые
тумбы ноги.
Когда он стоял на месте, наружу выдвигалась третья нога - или
хвост? - на которую он опирался, превращаясь в подобие треножни-
ка. Ему не приходилось садиться, чтобы отдохнуть, да он и вряд ли
сумел бы.
Но короткие ноги не замедляли его движений. Двигался он быс-
тро, как атакующая змея. Нервная система у него лучше, чем у нас,
или мускулы? Или просто живет на планете с повышенной гравитацией?
Руки его походили на змей - суставов гораздо больше, чем у
нас, причем рук - две пары. Одна там, где у людей талия, вторая
росла прямо из-под головы. Плечи отсутствовали. Пальцы - или щу-
пальца? - я сосчитать никак не мог, они находились в постоянном
движении. Одежды на нем не было, кроме пояса над и под нижней па-
рой рук; на поясе он носил то, что у них сходило за ключи и
деньги. Его пурпурно-коричневого оттенка кожа казалась смазанной
маслом.
Откуда бы он ни взялся, соплеменником Материни он явно не был.
От него исходил слабый сладковатый запах мускуса. По правде
сказать, в жаркую погоду от людей пахнет куда хуже, но случись
мне почуять этот запах опять, у меня как пить дать поползут му-
рашки по коже, а испуг свяжет язык.
Разумеется, все эти подробности я усвоил не сразу, потому что
сначала я не видел ничего, кроме его лица. Лица я пока не описы-
вал, потому что от одного воспоминания поджилки трясутся. Но все
же попробую, чтобы если вам доведется его повстречать, вы стреля-
ли сразу, пока у вас еще ноги не подкосятся.
Носа нет. Дышит он кислородом, но как вдыхает и выдыхает,
