который остается открытым и на который в общественных науках может быть два
разных ответа, состоит в том, кому, как предполагается, эти факты даны.
Видимо, подсознательно экономисты всегда испытывали некоторую неловкость по
этому поводу, и им приходилось, наперекор ощущению, что они понятия не имеют,
кому же были даны факты, успокаивать себя, подчеркивая, что факты были даны --
даже прибегая к такому плеоназму, как "данные данные". Но отсюда неясно,
предполагается ли, что упомянутые факты даны наблюдателю-экономисту или что
они даны лицам, чьи действия он хочет объяснить, и что касается последних, то
допускается ли, что всем различным людям внутри системы известны одни и те же
факты или же что "данные" для различных людей могут быть разными.
Нет никакого сомнения, что два этих понимания "данных" -- с одной стороны, в
смысле реальных объективных фактов в том виде, в каком они, как
предполагается, известны наблюдателю-экономисту, и, с другой стороны, в
субъективном смысле, как вещей, известных лицам, чье поведение мы пытаемся
объяснить, -- действительно глубоко несхожи и их следует тщательно
разграничивать. И, как мы увидим, вопрос, почему данные в субъективном смысле
слова вообще должны приходить в соответствие с объективными данными, -- это
одна из основных проблем, требующая от нас ответа.
Полезность такого разграничения немедленно обнаруживается, как только мы
применяем его к вопросу, что может означать понятие общества, в любой данный
момент находящегося в состоянии равновесия. Очевидно, лишь в двух смыслах мы
можем говорить, что субъективные данные, имеющиеся у разных лиц, и
индивидуальные планы, необходимо следующие из них, находятся между собой в
согласии. Мы можем просто иметь в виду, что эти планы взаимно совместимы и
что, соответственно, имеется мыслимый ряд внешних событий, позволяющий всем
людям осуществить свои планы, ни у кого не вызвав разочарования. Если бы такая
взаимная совместимость намерений отсутствовала и, следовательно, никакой набор
внешних событий не мог бы удовлетворить все ожидания, мы были бы вправе просто
сказать, что это не есть состояние равновесия. Перед нами ситуация, когда
пересмотр планов хотя бы некоторых людей неизбежен, или, по выражению,
имевшему в прошлом довольно туманный смысл, но, видимо, точно подходящему к
данному случаю, когда неизбежны "эндогенные" нарушения.
Остается, однако, еще и другой вопрос: соответствуют ли индивидуальные наборы
субъективных данных объективным данным и, следовательно, подкрепляются ли
фактами те ожидания, на которых были основаны планы. Если равновесие требует
соответствия между данными в этом смысле, то решить, находилось ли общество в
равновесии на начало периода, можно было бы лишь ретроспективно, в конце
периода, на который люди составляли планы. Видимо, будет ближе к
укоренившемуся словоупотреблению, если сказать в таком случае, что равновесие,
как оно было определено в первом смысле, может быть нарушено непредвиденным
изменением (объективных) данных, и обозначить это как экзогенное нарушение. В
самом деле, видимо, вряд ли можно придать какой-либо четкий смысл широко
применяемому понятию "изменения в (объективных) данных", если мы не проведем
различия между внешними событиями, согласующимися с ожиданиями, и внешними
событиями, не согласующимися с ними, и не определим как "изменение" любое
отклонение действительного развития событий от ожидавшегося, независимо от
того, имело ли место "изменение" в некоем абсолютном смысле. Если, например,
неожиданно прекратится чередование времен года и погода, начиная с
определенной даты, будет оставаться постоянной, это, конечно, будет
представлять изменение в данных в нашем смысле, то есть отклонение от
ожиданий, хотя в абсолютном смысле это будет не изменением, а его отсутствием.
Но все это означает, что мы можем говорить об изменении в данных, только если
существует равновесие в первом смысле, то есть если ожидания совпадают. Если
же они противоречат друг другу, то любое развитие внешних событий может
привести к осуществлению ожиданий одних людей и обману ожиданий других и
нельзя будет решить, в чем же состояло изменение в объективных данных. [Ср.
мою статью: "The Maintenance of Capital", Economica, II (new ser., 1935), 265,
перепечатано в Profits, Interest and Investment (London, 1939).]
5
В применении к обществу мы можем говорить о состоянии равновесия в какой-то
момент времени, но это лишь означает, что различные планы, составленные
индивидами для своих действий в данный момент, взаимно совместимы. И
равновесие, стоит ему установиться, будет сохраняться, пока внешние данные
будут соответствовать общим для всех членов общества ожиданиям.
Продолжительность состояния равновесия в этом смысле не зависит от постоянства
объективных данных в абсолютном смысле, и оно не обязательно сводится к
стационарному процессу. Равновесный анализ становится в принципе применим и к
прогрессирующему обществу, и к тем межвременным ценовым соотношениям, которые
доставляли нам столько беспокойства в последнее время. [Это отделение понятия
равновесия от понятия стационарного состояния представляется мне не чем иным,
как неизбежным итогом процесса, продолжавшегося довольно долго. Сегодня,
вероятно, всеми ощущается, что эти два понятия связаны не по сути, а только в
силу исторических обстоятельств. Если полное отделение все еще не состоялось,
то, по-видимому, только потому, что до сих пор не было предложено никакого
альтернативного определения состояния равновесия, позволившего бы
сформулировать в общем виде те положения равновесного анализа, которые, по
сути, не зависят от понятия стационарного состояния. Очевидно несмотря на это,
что бульшая часть положений равновесного анализа отнюдь не рассчитана на
применение только к стационарному состоянию, каковое, вероятно, никогда и не
будет достигнуто. По-видимому, процесс отделения начался с Маршалла и
проведенного им различения между долго- и краткосрочным равновесием. Ср. его
утверждения вроде следующего: "...сама природа равновесия и причин, его
обуславливающих, зависит от продолжительности периода, который занимает
расширение рынка". (Principles [7th ed.], I, 330). (Рус. пер.: А.Маршалл.
Принципы политической экономии. М., "Прогресс", 1984, Т.2, с.12 [с
исправлениями].) Идея состояния равновесия, не являющегося стационарным
состоянием, уже присутствовала в моей работе: "Das intertemporale
Gleichgewichtssystem der Prise und die Bewegungen des Geldwerters",
Weltwirtschaftliches Archiv, Vol. XXVIII (June, 1928), и она, конечно, очень
важна, если мы хотим применять аппарат теории равновесия для объяснения любого
из явлений, связанных с "инвестированием". Богатую историческую информацию по
этому вопросу в целом можно найти в: E.Schams, "Komparative Statik",
Zeitschrift fьr Nationalцkonomie, Vol. II, No. 1 (1930). См. также:
F.H.Knight, The Ethics of Competition (London, 1935), p. 175n; о дальнейшей
разработке проблемы после первой публикации настоящего очерка см. мою работу
Pure Theory of Capital (London, 1941), chap. ii.]
Отсюда, похоже, значительно яснее становится та связь между равновесием и
предвидением, о чем в последние годы шли такие горячие споры. [Ср., в
частности: Oskar Morgenstern, "Vollkommene Voraussicht und wirtschaftliches
Gleichgewicht", Zeitschrift fьr Nationalцkonomie, VI (1934), 3.]
Представляется, что понятие равновесия подразумевает лишь то, что предвидения
различных членов общества верны -- в некотором специальном смысле. Они должны
быть верны в том смысле, что план каждого человека основывается на ожиданиях
именно таких действий со стороны других лиц, которые эти люди и намерены
совершить, и что все их планы построены в ожидании одного и того же набора
внешних событий, так что при определенных условиях ни у кого не будет причин
эти планы менять. В таком случае правильное предвидение не является, как это
иногда считалось, предварительным условием, которое должно быть соблюдено для
достижения равновесия. Оно скорее является определяющим признаком состояния
равновесия. Для достижения равновесия не требуется также, чтобы предвидение
было совершенным, то есть чтобы оно простиралось в бесконечное будущее и чтобы
каждый правильно предвидел вс°. Точнее было бы сказать, что равновесие будет
сохраняться до тех пор, пока ожидания сбываются, и что они должны сбываться
только по тем пунктам, которые релевантны для решений индивидов. Но мы
вернемся к вопросу о том, что такое релевантное предвидение, или релевантное
знание, чуть позже.
Прежде чем двигаться далее, мне следует, вероятно, ненадолго остановиться и
проиллюстрировать на конкретном примере сказанное мною о смысле состояния
равновесия и о том, как оно может нарушаться. Представьте приготовления,
происходящие в любой момент при строительстве домов. Кирпич, трубы и др. --
каждый строительный материал будет производиться в количестве, соответствующем
определенному числу домов: на сколько его может хватить. Таким же образом мы
можем представить себе, как будущие покупатели накапливают сбережения,
позволяющие им в определенный срок купить определенное количество домов. Если
все эти действия являются приготовлениями к производству (и приобретению)
одинакового количества домов, мы вправе сказать, что все участвующие в этих
приготовлениях люди могут убедиться в осуществимости своих планов. [Другим
примером, имеющим более общее значение, могло бы, конечно, служить
соответствие между "инвестициями" и "сбережениями" -- то есть соответствие
между пропорцией (в терминах относительных издержек), в какой предприниматели
готовятся поставить к определенной дате производственные и потребительские
блага, и пропорцией, в какой на эту дату станут распределять свои средства
между производственными и потребительскими благами все потребители (ср. мои
работы: "Price Expectations, Monetary Disturbances and Malinvestment" [1933],
перепечатано в Profits, Interest and Investment [London, 1939], pp. 135--56, и
"The Maintenance of Capital", в том же издании, pp. 88--134). Здесь может быть
небезынтересно упомянуть, что, изучая ту же сферу, которая навела меня на
настоящие размышления, а именно теорию кризисов, великий французский социолог
Г.Тард выдвигал в качестве их основной причины "противоречие верований", или
"противоречие мнений", или "противоречие надежд" (Psychologie йconomique
[Paris, 1902], II, рр.128-29; ср. также: N.Pinkus, Das Problem des Normalen in
der Nationalцkonomie [Leipzig, 1906], pp. 252, 275).] Вовсе не обязательно,
что так и будет на самом деле, поскольку другие обстоятельства, также
являющиеся частью их планов действия, могут оказаться отличны от того, что они
ожидали. Часть материалов может быть случайно уничтожена, погодные условия
могут сделать строительство невозможным, какое-то изобретение может изменить
требуемые пропорции различных факторов. Это то, что мы называем изменением
(внешних) данных, нарушающим существовавшее равновесие. Но если различные
планы были несовместимы с самого начала, тогда, что бы ни произошло, чьи-то
планы обязательно окажутся нарушены и будут подлежать изменению; неизбежно
также, что вследствие этого весь комплекс действий за рассматриваемый период
не продемонстрирует тех характеристик, которые приложимы к ситуации, когда все
действия каждого индивида могут считаться частью одного общего плана,
составленного им вначале. [Интересный вопрос, который я не могу, однако, здесь
рассматривать, касается следующего: должен ли каждый отдельный индивид быть
прав, чтобы мы могли говорить о равновесии, или будет достаточно, если в
результате взаимопогашения разнонаправленных ошибок количества различных
товаров, выносимых на рынок, окажутся такими же, как если бы каждый индивид
был прав. Мне кажется, что равновесие в строгом смысле слова потребовало бы
соблюдения первого условия, но я могу представить, что иногда могло бы
оказаться полезным более широкое понятие, требующее соблюдения лишь второго.
