в экономическом анализе, следовало бы, вероятно, начать с работы И. Фишера
Appreciation and Interest (1896).] И может еще статься, что глубокое
стимулирующее воздействие работ Фрэнка Найта выйдет далеко за пределы этой
специальной области.
Так, почти сразу же обнаружилось, что допущения, которые приходится делать в
отношении предвидения, имеют фундаментальное значение для решения головоломок
теории несовершенной конкуренции, проблем дуополии и олигополии. С тех пор
стало еще более очевидно, что при изучении более "динамических" вопросов
денежного обращения и промышленных колебаний предпосылкам относительно
предвидения и "ожиданий" также принадлежит центральная роль и что, в
частности, понятия, перенесенные в эти сферы из чисто равновесного анализа,
как, например, равновесная норма процента, можно строго определить только в
терминах допущений, касающихся предвидения. По-видимому, в данном случае дело
обстоит так, что, прежде чем мы сможем объяснить, почему люди ошибаются, мы
должны сначала объяснить, почему они вообще могут быть правы.
В общем мы, кажется, подошли к пункту, где все осознали, что само понятие
равновесия можно сделать ясным и определенным только в терминах допущений,
имеющих отношение к предвидению, хотя мы можем оставаться еще не согласными в
том, каковы именно эти важнейшие допущения. Я обращусь к этому вопросу
несколько позже. Пока же я только попытаюсь показать, что при нынешнем
положении дел, хотим ли мы определить границы экономической статики или выйти
за ее пределы, нам не миновать спорной проблемы, какое именно место должны
занимать в наших рассуждениях предпосылки, касающиеся предвидения. Может ли
это быть простой случайностью?
Как я уже говорил, причина этого, на мой взгляд, кроется в том, что мы имеем
здесь дело с частным аспектом гораздо более широкой проблемы, к которой
следовало бы обратиться намного раньше. Вопросы, по сути схожие с уже
упомянутыми, фактически возникают всякий раз, как только мы пытаемся применить
к обществу, состоящему из некоторого числа независимых лиц, систему тавтологий
-- набор из таких высказываний, которые необходимо истинны, поскольку являются
всего лишь преобразованиями наших же начальных допущений, и которые составляют
основное содержание равновесного анализа. Мне давно казалось, что само понятие
равновесия и методы, используемые нами в чистой теории, имеют ясный смысл
только тогда, когда все ограничивается анализом действий отдельного человека,
и что мы действительно переходим в иную сферу и молча вводим новый элемент
совершенно иного свойства при попытках использовать его для объяснения
взаимодействия множества различных индивидов.
Я уверен, многие относятся с раздражением и подозрительностью к присущей всему
современному равновесному анализу общей тенденции превращать экономическую
теорию в раздел чистой логики -- в набор самоочевидных утверждений, не
подлежащий, подобно математике или геометрии, никакой проверке, кроме проверки
на внутреннюю непротиворечивость. Представляется, однако, что, если только
продвинуть этот процесс достаточно далеко, он принесет средства для
собственного исправления. Выделяя из наших рассуждений о фактах экономической
жизни части, верные априорно, мы не только изолируем один элемент в качестве
своего рода Чистой Логики Выбора во всей его чистоте, но также вычленяем
другой элемент, которым слишком долго пренебрегали, и подчеркиваем его
важность. Моя критика нынешних устремлений делать экономическую теорию все
более и более формальной состоит не в том, что они зашли слишком далеко, а в
том, что они все еще не доведены до окончательного обособления этого раздела
логики и возвращения на законное место исследований причинных процессов с
использованием формальной экономической теории в качестве такого же
инструмента, как мы используем математику.
2
Но прежде чем я смогу доказать свое утверждение, что тавтологические
высказывания чистого равновесного анализа как таковые не могут прямо
использоваться для объяснения социальных отношений, мне нужно сначала
показать, что понятие равновесия имеет ясный смысл применительно к действиям
отдельного индивида и в чем этот смысл состоит. На мое утверждение можно
возразить, что именно в такой ситуации понятие равновесия лишается смысла,
поскольку если бы кто-то захотел применить это понятие к ней, то не смог бы
сказать ничего, кроме того, что отдельный человек всегда находится в состоянии
равновесия. Однако, хотя это последнее утверждение и представляет собой
трюизм, оно показывает только, до какой степени злоупотребляют обычно понятием
равновесия. К делу относится не то, пребывает ли человек как таковой в
равновесии или нет, а то, какие из его действий пребывают в равновесных
отношениях друг с другом. Все положения равновесного анализа, например то, что
относительные ценности будут соответствовать относительным издержкам или что
человек будет уравнивать предельные доходы от различных вариантов
использования любого фактора, касаются отношений между действиями. Можно
говорить, что действия человека находятся в равновесии, коль скоро
подразумевается, что они составляют часть одного плана. Только в этом случае,
то есть только если решение обо всех этих действиях было принято одновременно
и с учетом одних и тех же обстоятельств, наши утверждения об их взаимосвязях,
высказанные исходя из допущений относительно знаний и предпочтений данного
человека, могут иметь какой-то прикладной смысл. Важно помнить, что к так
называемым "данным", которые служат нам отправным пунктом в этом виде анализа,
относятся (помимо вкусов рассматриваемого человека) все факты, которые ему
даны, то есть вещи, как они существуют в его знаниях (или представлениях) о
них, а не объективные факты в строгом смысле. Только поэтому дедуцируемые нами
выводы необходимо имеют силу априори, и только поэтому наша аргументация
остается непротиворечивой. [Ср., в частности, по этому вопросу: Ludvig von
Mises, Grundprobleme der Nationalцkonomie (Jena, 1933), pp. 22 ff., 160 ff.]
Два главных вывода из этих соображений состоят в следующем. Во-первых,
поскольку отношения равновесия существуют между последовательными действиями
человека, лишь пока они остаются частями выполнения одного и того же плана,
любое изменение в релевантных (relevant) знаниях человека, то есть любая
перемена, заставляющая его пересмотреть свой план, подрывает равновесное
отношение между действиями, предпринятыми до и после изменений в его знаниях.
Иными словами, равновесное отношение охватывает действия этого человека только
за тот период, пока его ожидания оказывались верными. Во-вторых, поскольку
равновесие -- это отношение между действиями и поскольку действия одного
человека обязательно должны происходить последовательно во времени, очевидно,
что ход времени весьма важен для придания понятию равновесия какого-либо
смысла. Об этом стоит упомянуть, поскольку многие экономисты оказались,
похоже, неспособны найти место для времени в равновесном анализе и потому
предположили, что понятие равновесия должно рассматриваться как вневременное.
Подобное представление мне кажется лишенным смысла.
3
Несмотря на то, что я сказал ранее о сомнительной значимости равновесного
анализа применительно к условиям конкурентного общества, я не хочу, конечно,
отрицать, что первоначально он был введен именно для выражения идеи своего
рода сбалансированности между действиями различных индивидов. Все, что я пока
доказывал, так это то, что смысл, вкладываемый нами в понятие равновесия при
описании взаимозависимости разных действий одного человека, не позволяет
непосредственно переносить это понятие на отношения между действиями различных
людей. Вопрос, по существу, заключается в том, как мы можем пользоваться им,
когда ведем речь о равновесии применительно к конкурентной системе.
Первый вывод, вытекающий, по-видимому, из нашего подхода, состоит в том, что
равновесие здесь существует, если действия всех членов общества в течение
какого-то периода представляют собой выполнение соответствующих индивидуальных
планов, намеченных каждым из них на начало данного периода. Однако когда мы
пытаемся затем выяснить, что же именно это значит, оказывается, что такая
формулировка создает трудностей больше, чем решает. С идеей отдельного
человека (или группы лиц, управляемой одним из них), действующего в течение
какого-то периода по заранее задуманному плану, особых проблем не возникает. В
этом случае план не должен отвечать каким-то специфическим критериям, чтобы
его выполнение было мыслимым. Он может, конечно, основываться на неверных
предположениях относительно внешних обстоятельств и из-за этого нуждаться в
пересмотре. Однако всегда будет наличествовать некий мыслимый набор внешних
событий, который позволил бы осуществить план в первоначально задуманном виде.
Иначе обстоит дело с планами, намеченными одновременно, но независимо друг от
друга некоторым числом людей. Во-первых, для осуществимости всех этих планов
необходимо, чтобы они были составлены в ожидании одного и того же ряда внешних
событий, поскольку если бы разные люди основывали свои планы на противоречащих
друг другу ожиданиях, то никакой набор внешних событий не мог бы позволить
осуществить их все вместе. И во-вторых, в обществе, основанном на обмене,
планы каждого человека в значительной своей части будут состоять из действий,
требующих согласующихся с ними действий со стороны других индивидов. Это
означает, что планы различных индивидов должны быть в определенном смысле
совместимыми, чтобы, хотя бы предположительно, они были способны их все
реализовать. [Меня давно удивляло, почему в социологии, насколько мне
известно, не делалось систематических попыток проанализировать общественные
отношения в терминах соответствия и несоответствия, или совместимости и
несовместимости, индивидуальных целей и желаний.] Или, говоря иначе, поскольку
часть данных, на основе которых всякий человек станет строить свои планы,
будет состоять из ожиданий определенного образа действий других людей, для
совместимости разных планов существенно важно, чтобы планы одного человека
содержали именно те действия, которые образуют данные для планов другого.
В традиционной трактовке равновесного анализа это затруднение удается,
по-видимому, частично обойти с помощью допущения, что данные в форме кривых
спроса, отражающие вкусы индивидов и технические факты, в равной мере даны
всем участникам и что осуществление ими действий на основе одних и тех же
предпосылок так или иначе приведет к взаимной адаптации их планов. Часто
подчеркивалось, что трудность, создаваемая тем, что действия одного человека
выступают как данные для другого, в действительности таким путем не
преодолевается и что в известном смысле подобный ход рассуждений представляет
собой порочный круг. Однако до сих пор, похоже, ускользало от внимания, что
вся эта процедура влечет за собой путаницу еще более общего свойства, в
которой упомянутый момент представляет собой лишь частный случай и которая
обусловлена двусмысленностью самого понятия "datum" -- "данное". Данные, под
которыми здесь подразумеваются одинаковые для всех людей объективные факты,
очевидно не эквивалентны данным, которые служат отправным пунктом для
тавтологических преобразований Чистой Логики Выбора. Там "данные" означали
факты, причем только те, которые присутствовали в голове действующего лица, и
лишь эта субъективная интерпретация понятия "данное" делала такие высказывания
необходимо истинными. "Datum" означает данное, известное рассматриваемому
человеку. Однако при переходе от анализа действий индивида к анализу ситуации
в обществе смысл этого понятия претерпевает незаметное превращение.
4
Путаница, касающаяся понятия "данное", стала причиной столь многих наших
затруднений в этой области, что необходимо рассмотреть его несколько более
подробно. Datum, данное, означает безусловно нечто, что дано. Однако вопрос,
