под влиянием нововведений или сдвигов в спросе? Как надо определять, имел ли
он право пойти на тот или иной риск? Является ли тот, кто никогда не терпит
убытков, поскольку никогда не рискует, непременно человеком, действующим
максимально в интересах общества? Безусловно, будет иметь место стремление
предпочесть безопасный проект рискованному.
Однако рискованные и даже чисто спекулятивные операции будут здесь не менее
важны, чем при капитализме. Специализация на функции несения риска
профессиональных спекулянтов товарами будет такой же нужной формой разделения
труда, как и сегодня. Но как следует определять размер капитала спекулянта и
назначать его вознаграждение? Как долго можно позволить удачливому в прошлом
предпринимателю нести убытки? Если наказанием за убытки является утрата
положения Упредпринимателяы, не станет ли почти неизбежным, что вероятность
убытков будет действовать как сдерживающее средство столь мощно, что перевесит
перспективу получения самых больших прибылей? При капитализме потеря капитала
также может означать утрату статуса капиталиста. Но этому сдерживающему
средству всегда противостоит привлекательность возможности выигрыша. При
социализме этого быть не может. Вполне допустимо даже, что общее нежелание
затевать какое бы то ни было рискованное дело могло бы довести норму процента
практически до нуля. Но принесет ли это выгоду обществу? Если бы это произошло
просто из-за насыщения всех абсолютно надежных каналов инвестирования, то
ценой стало бы прекращение всякого экспериментирования с новыми и
неиспытанными методами. Даже если прогресс неизбежно будет связан с тем, что
обычно называют Урастратой ресурсовы, не следует ли на это пойти, если в целом
выигрыш перевесит убытки?
Однако, возвращаясь к проблеме распределения и контроля ресурсов, остается
очень серьезный вопрос, как в краткосрочном периоде решить, наилучшим ли
образом данное предприятие использует свои ресурсы. Даже определение, является
ли оно прибыльным или убыточным, будет зависеть от оценки будущих доходов,
которые ожидается получить от его оборудования. Результаты его деятельности
можно установить, только если приписать существующему заводу определенную
ценность. Каким должно быть решение, если другой предприниматель обещает
получить более высокую отдачу от того же завода (или даже отдельного станка),
чем та, на которой основывает свою оценку нынешний пользователь? Следует ли
забрать у него завод или станок и отдать другому человеку на основе простого
обещания с его стороны? Может быть, это крайний случай, но он только
иллюстрирует постоянное перемещение ресурсов между фирмами, идущее при
капитализме и равно выгодное в социалистическом обществе. В капиталистическом
обществе переход капитала от менее к более умелому предпринимателю происходит
за счет того, что первый несет убытки, а последний добивается прибыли. Вопрос
о том, кто должен иметь право рисковать ресурсами и сколько их ему нужно
доверить, здесь решается человеком, преуспевшим в их приобретении и
поддержании. Будет ли этот вопрос решаться в социалистическом государстве по
тем же принципам? Будет ли руководитель фирмы иметь свободу реинвестировать
прибыли куда бы и когда бы он ни посчитал нужным? В настоящее время он
сравнивает риск, сопряженный с дальнейшим расширением текущего дела, с
доходом, который он получит, если инвестирует его куда-то еще или если
потребит свой капитал. Будут ли соображения альтернативных выгод, которые
общество могло бы извлечь из этого капитала, иметь такой же вес при расчете
риска и выигрыша, какой имела бы его собственная выгода или потеря?
Решение об объеме капитала, доверяемого отдельному предпринимателю, и
сопряженное с этим решение о размере отдельной фирмы под контролем одного лица
на самом деле есть решения о наиболее предпочтительной комбинации ресурсов.
[Более подробный анализ того, как определяется размер индивидуальной фирмы при
конкуренции и как это влияет на привлекательность различных методов
производства и ценность товара, см. в: E.A.G.Robinson, The Structure of
Competitive Industry (Cambridge Economic Handbooks, Vol. VII), London, 1931.]
И именно на центральной власти будет лежать решение, следует ли расширить один
завод, расположенный в каком-то месте, а не другой, расположенный где-то еще.
Все это предполагает планирование со стороны центральной власти почти в таком
же масштабе, как если бы она фактически управляла этим предприятием. Хотя, по
всей вероятности, индивидуальный предприниматель получит какие-то определенные
контрактные полномочия по управлению вверенным ему заводом, все новые
капиталовложения будут неизбежно регулироваться централизованно. Такое
разделение в распоряжении ресурсами просто имело бы тогда следствием, что ни
предприниматель, ни центральная власть реально были бы не в состоянии
осуществлять планирование и что было бы невозможно определить ответственность
за ошибки. Предполагать, что можно создать условия полной конкуренции, не
заставляя тех, кто отвечают за принятие решений, платить за свои ошибки --
чистейшая иллюзия. В лучшем случае это будет системой квазиконкуренции, где
реально ответственным лицом будет не предприниматель, а одобряющий его решения
чиновник и где поэтому в связи с проявлением инициативы и определением
ответственности возникнут все те трудности, которые обыкновенно порождает
бюрократия. [См. дополнительно крайне поучительный анализ этих проблем:
R.G.Hawtrey, The Economic Problem (London, 1926), и: J.Gerhardt,
Unternehmertum und Wirtschaftsfuhrung (Tьbingen, 1930).]
10
Не претендуя на полноту нашего обсуждения псевдоконкуренции, можно, по крайней
мере, заявить, что, как было показано, успешное управление ею сталкивается со
значительными препятствиями и что это порождает многочисленные трудности,
которые надо преодолеть, прежде чем мы сможем поверить, что ее результаты
могут хотя бы приблизиться к результатам конкуренции, основанной на частной
собственности на средства производства. Надо сказать, что в своем нынешнем
состоянии все эти предложения, даже с учетом их предварительного и пробного
характера, представляются скорее менее, чем более осуществимыми, нежели
прежние социалистические предложения централизованно планируемой экономической
системы. Верно, причем даже более, чем в случае планирования в узком смысле,
что все рассмотренные трудности обусловлены Утолькоы несовершенством
человеческого разума. Но хотя это не дает оснований говорить, что подобные
предложения Уневозможныы в некоем абсолютном смысле, тем не менее остается
справедливым, что очень серьезные препятствия к достижению желанной цели
существуют и что, по-видимому, их никак нельзя преодолеть.
Вместо дальнейшего подробного обсуждения трудностей, вызываемых этими
предложениями, интереснее, вероятно, будет поговорить о другом: что реально
скрывается за тем фактом, что столь многие социалисты более молодого
поколения, серьезно изучавшие сопряженные с социализмом экономические
проблемы, оставили веру в централизованно планируемую экономическую систему и
возложили надежды на то, что конкуренцию можно сохранить, даже если будет
отменена частная собственность? Давайте на минуту допустим, что таким путем
можно в большой мере приблизиться к результатам, которых достигает
конкурентная система, основанная на частной собственности. Вполне ли
осознается, сколь многие надежды, обычно связываемые с социалистической
системой, уже оставляются, когда предлагается заменить централизованно
планируемую систему, считавшуюся намного превосходящей любую конкурентную
систему, более или менее удачной имитацией конкуренции? Каковы преимущества,
компенсирующие потери в эффективности, которые, приняв во внимание высказанные
выше возражения, нужно признать неизбежным следствием того факта, что без
частной собственности конкуренция непременно будет ограниченной в каких-то
отношениях и что, следовательно, некоторые решения придется оставить на
произвольное усмотрение центральной власти?
Иллюзии, оставляемые вместе с идеей централизованно планируемой системы,
действительно весьма велики. Надежда на полное превосходство в
производительности плановой системы над Ухаотическойы конкуренцией должна
будет уступить место надежде, что по производительности социалистическая
система может почти не уступать капиталистической. Надежду на то, что
распределение дохода может осуществляться совершенно независимо от цен на
оказываемые услуги и основываться исключительно на соображениях
справедливости, предполагающих, как правило, эгалитарное распределение
доходов, придется заменить надеждой на возможность использования части дохода
от материальных факторов производства для увеличения доходов труда. Ожидания
того, что Усистема наемного трудаы будет упразднена и что менеджеры
социализированной отрасли или фирмы будут действовать по совершенно иным
принципам, нежели стремящийся к прибыли капиталист, оказались равно
ошибочными. То же самое нужно сказать и о надежде, что подобная
социалистическая система могла бы избежать кризисов и безработицы, хотя у нас
нет возможности рассмотреть этот вопрос подробно. Хотя система
централизованного планирования не могла бы избежать совершения еще более
серьезных ошибок того рода, что ведут к кризисам при капитализме, она имела
бы, по крайней мере, преимущество в том, что могла бы равномерно распределять
потери между всеми членами общества. Ее превосходство могло бы заключаться в
возможности в приказном порядке снижать заработную плату, когда это было бы
сочтено необходимым для исправления ошибок. Однако нет никаких оснований
считать, что конкурентная социалистическая система более способна, чем
конкурентный капитализм, избегать кризисов и безработицы. Вероятно, разумная
денежная политика может смягчить остроту этих проблем в обеих системах, но при
конкурентном социализме в этом отношении нет таких возможностей, которые равно
не существовали бы при капитализме.
Конечно, вопреки всему этому остается еще то преимущество, что при социализме
можно было бы улучшить относительное положение рабочего класса, предоставив
ему долю в доходах от земли и капитала. В конечном счете это и есть его
главная цель. Но существование возможности улучшить положение трудящихся по
отношению к тем, кто были капиталистами, не означает, что возрастет их
абсолютный доход или что он останется хотя бы на том же уровне, что и прежде.
Все, что произойдет в этом отношении, зависит исключительно от того, насколько
понизится общая производительность. Следует еще раз подчеркнуть, что общие
соображения, высказанные в таком кратком очерке, не могут привести к
каким-либо окончательным выводам. Только последовательно подвергая подобному
анализу феномены реального мира, можно прийти к приблизительным количественным
оценкам значимости обсуждаемых здесь явлений. Естественно, мнения по этому
поводу будут расходиться. Но даже если бы удалось достичь согласия
относительного того, как именно будет воздействовать любая из предложенных
систем на национальный доход, все равно останется следующий вопрос: не
является ли любое данное его сокращение, будь то падение сегодняшнего
абсолютного уровня или замедление будущих темпов роста, слишком дорогой ценой
за осуществление этического идеала большего равенства в доходах? В этом
вопросе, безусловно, научные доводы должны уступить место личным убеждениям.
Нельзя, однако, вынести решения, пока неясны альтернативы, пока хотя бы
приблизительно не понято, какую цену придется уплатить. Все еще существующая в
этой области огромная путаница и отказ признать невозможность иметь лучшее из
обеих систем обусловлены, главным образом, тем, что большинство социалистов
имеют очень слабое представление о том, какова реально должна быть
предлагаемая ими система -- плановой или конкурентной. В настоящее время
действенная тактика современных социалистов состоит в том, чтобы не прояснять
этот вопрос и, провозглашая все преимущества, которые обычно связывались с
