и дальше предпринимателю, использовавшему их в прошлом, поверив ему на слово,
или их следует передать другому, обещающему от них более высокий доходы.
Этот отрывок взят из очерка, в котором я рассматривал пять лет назад
Увозможность реальной конкуренции при социализмеы[Collectivist Economic
Planning (1935), pp. 232--37; см. выше, стр. 170--173]. В то время такие
системы обсуждались в слишком общих чертах и можно было надеяться найти ответ,
когда появится систематическое изложение новых идей. Крайне печально не найти
никакого ответа на эти проблемы в двух рассматриваемых книгах. Хотя там не раз
делаются заявления о том, насколько благотворным был бы во многих отношениях
контроль за инвестиционной деятельностью, но нет и намека на способ его
осуществления и характер распределения ответственности между планирующей
властью и руководителями Уконкурирующихы промышленных единиц. Такие заявления,
например, как то, что Ухотя руководители социалистической отрасли будут
следовать при принятии некоторых решений указаниям планирующей власти, отсюда
не вытекает, что у них вовсе не будет выбораы [D, p. 217], никак не спасают
положения. Достаточно ясно лишь то, что планирующая власть сможет регулировать
и направлять капиталовложения, только будучи в состоянии проверять и повторять
расчеты предпринимателя.
Представляется, что здесь оба автора неосознанно вернулись к прежней вере в
превосходство централизованно управляемой системы над конкурентной и тешат
себя надеждой, что Увездесущий, всеведущий орган коллективной экономикиы [D,
p. 191] будет обладать по меньшей мере таким же объемом знания, как частные
предприниматели, и, следовательно, будет в состоянии принимать хотя бы такие
же решения, если не лучше, какие принимают предприниматели сейчас. Как я
пытался показать по другому поводу, главное достоинство реальной конкуренции в
том, что благодаря ей используется разделенное между многими лицами знание,
которое, если бы его необходимо было использовать в условиях централизованно
управляемой экономики, должно было бы включаться в общий план [см. статью
УЭкономическая теория и знаниеы, перепечатанную выше как глава II]. Мне
кажется, что предполагать автоматическое наличие всего такого знания у
планирующей власти -- значит упускать главное. Не вполне ясно, допускает ли
Ланге, что планирующая власть будет обладать всей этой информацией, когда
говорит, что Уадминистраторы социалистической экономики будут иметь (или не
иметь) в точности те же самые знания о производственных функциях, какие имеют
(или не имеют) капиталистические предпринимателиы [LT, p. 61]. Если выражение
Уадминистраторы социалистической экономикиы означает здесь просто всех
менеджеров производственных единиц вместе с руководителями центральной
организации, то такое заявление, конечно, можно с готовностью принять, но оно
никоим образом не решает проблему. Но если оно подразумевает, что все это
знание может быть эффективно использовано планирующей властью при составлении
плана, то оно совершенно голословно и основывается, по-видимому, на Уошибке
сложенияы. <УОшибка сложенияы -- одна из разновидностей логических ошибок,
выделенных Аристоaтелем. Хрестоматийным примером является высказывание: УВсе
углы треугольника равны 180 градусамы. Оно может пониматься двояко -- либо как
утверждение, что сумма всех углов треугольника равна 180 градусам (и тогда оно
истинно), либо как утверждение, что всякий угол треугольника равен 180
градусам (и тогда оно ложно). По мнению Хайека, Ланге впал именно в такого
рода ошибку. Верно, что при социализме все экономические агенты будут знать о
производственных функциях столько же, сколько и при капитализме. Однако
неверно, что при социализме каждый или хотя бы какой-то агент (скажем,
центральное плановое бюро) будет обладать всем этим совокупным знанием о
производственных функциях. (Прим. науч. ред.)> [Другой, еще худший пример
такой ошибки встречается в предисловии профессора Липпинкота к статьям Ланге и
Тэйлора, где он доказывает, что Унесомненно, Центральное Управление
Планирования имело бы большую власть, но будет ли она больше, чем власть,
осуществляемая коллективно частными советами директоров? Если решения частных
советов принимаются разрозненно, это не означает, что потребитель не ощущает
их коллективного воздействия, даже если нужна депрессия для того, чтобы он его
почувствовалы.]
В целом оба исследования не дают, в сущности, новой информации по этому
важному со всех точек зрения вопросу об управлении новыми капиталовложениями и
обо всем, что с этим сопряжено. Проблема остается там же, где она была пять
лет назад. По этому поводу я могу лишь ограничиться повторением того, что
писал тогда: УРешение об объеме капитала, доверяемого отдельному
предпринимателю, и сопряженное с этим решение о размере отдельной фирмы под
контролем одного лица на самом деле есть решения о наиболее предпочтительной
комбинации ресурсов. И именно на центральной власти будет лежать решение,
следует ли расширить один завод, расположенный в каком-то месте, а не другой,
расположенный где-то еще. Все это предполагает планирование со стороны
центральной власти почти в таком же масштабе, как если бы она фактически
управляла этим предприятием. Хотя, по всей вероятности, индивидуальный
предприниматель получит какие-то определенные контрактные полномочия по
управлению вверенным ему заводом, все новые капиталовложения будут неизбежно
регулироваться централизованно. Такое разделение в распоряжении ресурсами
просто имело бы тогда следствием, что ни предприниматель, ни центральная
власть реально были бы не в состоянии осуществлять планирование и что было бы
невозможно определить ответственность за ошибки. Предполагать, что можно
создать условия полной конкуренции, не заставляя тех, кто отвечают за принятие
решений, платить за свои ошибки -- чистейшая иллюзия. В лучшем случае это
будет системой квазиконкуренции, где реально ответственным лицом будет не
предприниматель, а одобряющий его решения чиновник и где поэтому в связи с
проявлениями инициативы и определением ответственности возникнут все те
трудности, которые обыкновенно порождает бюрократияы [Collectivist Economic
Planning, p. 237; см. выше].
9
Вопрос, насколько социалистическая система может избегнуть расширенного
централизованного управления экономической деятельностью, чрезвычайно важен и
помимо его связи с экономической эффективностью. От этого прежде всего
зависит, сколько личной и политической свободы можно сохранить в такой
системе. Оба автора убедительно показывают, что сознают опасности для личной
свободы, сопряженные с централизованно планируемой системой, и, по-видимому,
разработали свой конкурентный социализм отчасти для предупреждения такой
опасности. Д-р Диккинсон даже идет на то, чтобы сказать, что
Укапиталистическое планирование может существовать только на основе фашизмаы и
что в руках безответственного руководства даже социалистическое планирование
Умогло бы сделаться величайшей тиранией, которую когда-либо видел миры [D, pp.
22, 227]. Однако и он и Ланге убеждены, что их конкурентный социализм избегнет
такой опасности.
Так, если бы конкурентный социализм мог действительно полагаться в управлении
производством на результаты выбора потребителей, как они отражаются в
структуре цен, и если бы случаи, когда власть должна будет решать, что
производить и как, стали скорее исключением, чем правилом, такое утверждение
было бы во многом справедливо. Но как все обстоит на самом деле? Мы уже
видели, что при сохранении контроля над капиталовложениями центральная власть
получает в свои руки широчайшие полномочия по управлению производством --
поистине настолько широкие, что их было бы трудно описать, не сделав наше
обсуждение неоправданно длинным. Но к ним еще нужно прибавить дополнительное
количество властных элементов, изрядный и далеко не полный список которых
приводит сам Диккинсон [D, p. 207]47. В нем есть, во-первых, Ураспределение
ресурсов между настоящим и будущим потреблениемы, которое, как мы уже видели,
всегда сопряжено с решением о том, какие конкретные потребности будут
удовлетворяться и какие нет. Есть, во-вторых, потребность в решениях властей о
Ураспределении ресурсов между общественным и индивидуальным потреблениемы, что
ввиду значительного расширения Усектора общественного потребленияы, которое он
предвидит, означает выведение еще одной очень крупной части ресурсов из-под
контроля ценового механизма и подчинение ее чисто авторитарным решениям.
Диккинсон явно добавляет к этому только Увыбор между работой и досугомы и
Утерриториальное планирование и установление цен на землюы. Однако в других
пунктах его изложения возникают новые проблемы, в отношении которых он хочет
эффективного планирования для корректировки результатов рынка. Но хотя он (и
еще больше Ланге) часто намекает на возможность Укорректировкиы результатов
ценового механизма с помощью благоразумного вмешательства, эта часть программы
нигде четко не прописана.
Что имеют здесь в виду наши авторы, пожалуй, лучше всего проясняется из
позиции Диккинсона по проблеме изменений заработной платы. УЕсли заработная
плата в какой-либо отрасли, -- пишет он, -- слишком низка, то планирующий
орган обязан скорректировать цены и объемы продукции так, чтобы обеспечить во
всех отраслях равную заработную плату за работу равной квалификации,
ответственности и трудностиы [D, p. 21]. Очевидно, здесь не предполагается
опираться на ценовой механизм и свободный выбор занятий. Далее мы узнаем, что,
хотя Убезработица в любой конкретной профессии дает prima facie основание для
понижения нормального уровня заработной платыы [D, p. 127], это неприемлемо
Упо социальным причинам, поскольку понижение заработной платы... вызывает
недовольство, и по экономическим причинам, поскольку оно увековечивает
неэкономичное распределение рабочей силы по различным профессиямы. (Каким
образом?) Следовательно, Упо мере того как изобретения и организационные
усовершенствования уменьшают количество труда, необходимое для удовлетворения
человеческих потребностей, обществу надлежит брать на себя открытие новых
потребностей с их последующим удовлетворениемы [D, p. 131]. УМощный механизм
пропаганды и рекламы, используемый общественными органами образования и
просвещения вместо движимых погоней за прибылью торгашей и пособников частного
предпринимательства, мог бы развернуть спрос в общественно полезном
направлении, сохраняя в то же время субъективное впечатление [sic!] свободного
выбораы [D, pp. 32].
Когда к этому и многим другим подобным замечаниям, где Диккинсон хочет, чтобы
его ВЭС осуществлял патерналистское регулирование [ср., например, отрывок (D,
с. 52), где Диккинсон говорит о Улюдях, которые не заплатят добровольно вперед
за то, что они будут счастливы иметь, когда это получаты], мы добавим, что
необходимо будет еще координировать отечественное производство Ув соответствии
с общим планом по экспорту и импортуы [D, p. 169], поскольку свобода внешней
торговли Унесовместима с принципами коллективизмаы [D, p. 176], становится
очевидно, что не останется ровно никакой экономической деятельности, не
управляемой более или менее прямо решениями властей. Фактически Диккинсон ясно
представляет ситуацию, когда Ув лице определенного планирующего органа
государство берет на себя ответственность относительно экономической
деятельности в целомы, и даже добавляет, что это разрушает поддерживаемую в
капиталистическом обществе Уиллюзиюы, что Ураспределением продукта управляют
такие же безличные и неумолимые силы, как те, что управляют погодойы [D, p.
21]. Это может означать только одно -- что вместе с другими сторонниками
планирования он сам думает, что в его системе производство будет в основном
управляться сознательными решениями властей. Все же, несмотря на столь широкое
поле для произвольных решений властей в его системе, он уверен (как и Ланге),
