социалистические отрасли действовали бы иначе, чем капиталистические, расширяя
производство, пока цена не становилась бы равной не средним, а предельным
издержкам. Хотя используемая аргументация обладает некоторой видимостью
правдоподобия, вряд ли даже можно сказать, что проблема адекватно поставлена в
обеих книгах, не говоря уже об убедительности выводов. Однако все, что из-за
ограниченности места мы можем себе здесь позволить, это поставить под
серьезный вопрос утверждение д-ра Диккинсона, что Упри современных технических
условиях случаи снижающихся издержек гораздо более распространены, чем случаи
возрастающих издержекы -- заявление, которое в контексте, где оно сделано,
явно относится к предельным издержкам [D, p. 108].
Мы ограничимся рассмотрением лишь одного вопроса, вытекающего из этой части
предложенной схемы, -- вопроса о том, как ВЭС обеспечит реальное претворение в
жизнь того принципа, что цены должны быть равны самым низким предельным
издержкам, по которым можно произвести соответствующее количество продукции.
Возникающий здесь вопрос касается не Упростоы лояльности или компетентности
социалистических менеджеров. В целях нашей аргументации можно принять за
исходный пункт, что они будут и уметь и стремиться производить так же дешево,
как средний капиталистический предприниматель. Проблема возникает из-за
отсутствия одной из важнейших сил, в подлинно конкурентной экономике ведущей к
снижению издержек до минимально возможного уровня, -- а именно ценовой
конкуренции. При обсуждении проблем такого рода, как и в большей части
современных дискуссий по экономической теории, этот вопрос часто трактуется
так, как если бы кривые издержек были объективно данными фактами. При этом
забывается, что наиболее дешевый при существующих условиях метод
предпринимателю надо открывать и переоткрывать заново, зачастую изо дня в
день; а также что, несмотря на сильные стимулы, далеко не всегда наилучший
способ открывает обязательно авторитетный предприниматель, руководитель уже
существующего завода. В конкурентном обществе силой, вызывающей снижение цены
до самого низкого уровня издержек, с какими можно произвести количество
продукции, на которое при таких издержках найдутся покупатели, является
возможность для каждого, кому известен более дешевый метод, пойти на риск и
привлечь потребителей, установив цену ниже, чем другие производители. Однако
этот путь исключен, если цены устанавливаются властью. Любое
усовершенствование, любое приспособление технологии производства к
изменившимся условиям будет зависеть от чьей-то способности убедить ВЭС в том,
что данный товар можно производить дешевле и что, следовательно, цену следует
понизить. Поскольку у человека с новой идеей не будет возможности заявить о
себе, снизив цену, то новую идею нельзя будет доказать экспериментально, если
только он не убедит ВЭС, что его метод производства данного изделия дешевле.
Или, другими словами, каждый расчет аутсайдера, уверенного, что он способен на
большее, должен будет изучаться и одобряться властями, которым в таком случае
придется брать на себя все функции предпринимателя.
7
Давайте кратко рассмотрим несколько проблем, возникающих в связи с отношениями
между Усоциалистическими руководителями производстваы (будь то завод или
отрасль) и ВЭС. Задача менеджера, как мы видели, -- управлять производством
так, чтобы его предельные издержки были настолько низкими, насколько возможно,
и равнялись цене. Как он должен достигать этого и как установить факт его
успеха? Он должен принимать цены как данные. Это превращает его в то, что
недавно получило название чистого Укорректировщика физических объемовы
(quantity adjuster), то есть его решения будут касаться только объемов
производственных факторов и комбинации, в какой он станет их сочетать. Однако,
поскольку у него нет никаких средств стимулировать своих поставщиков продавать
больше (или стимулировать своих покупателей покупать больше), чем они готовы
при предписанной цене, он зачастую будет просто не в состоянии выполнить
полученные инструкции. В любом случае, если бы он не мог получить больше
требуемых материалов по предписанной цене, единственный способ для него,
например, расширить производство так, чтобы уравнять издержки с ценой, состоял
бы в том, чтобы использовать субституты более низкого качества или применить
другие неэкономичные методы. Когда он не сможет продавать по предписанной
цене, то до тех пор, пока она не снижена приказом, ему придется сдерживать
производство, тогда как при истинной конкуренции он стал бы снижать цены.
Другая серьезная трудность, возникающая из-за периодических пересмотров цен по
приказу, -- это проблема ожиданий будущей динамики цен. Ланге как-то слишком
смело разрубает этот гордиев узел, настаивая, что Ув целях учета цены следует
трактовать как постоянные, как это делают предприниматели на конкурентном
рынкеы (!). Означает ли это, что менеджеры, даже зная наверняка, что
конкретная цена должна будет повыситься или понизиться, должны действовать
так, как если бы они этого не знали? Конечно же, такого не будет. Но если они
будут вправе реагировать на ожидаемые ценовые сдвиги предвосхищающими их
действиями, будет ли им разрешено пользоваться административными отсрочками
при пересмотрах цен? Кто должен нести ответственность за потери, вызванные
несвоевременными или неверными изменениями цен?
С этой проблемой тесно связан другой вопрос, на который мы не получаем ответа.
Оба наших автора говорят о Упредельных издержкахы так, как будто они не
зависят от периода, на который менеджер может планировать. Ясно, что зачастую
действительные издержки зависят, помимо всего прочего, от своевременности
закупок. Никак нельзя сказать, что издержки в любой период зависят только от
цен данного периода. Они точно так же зависят и от того, правильным ли было их
предвидение в прошлом, и от того, какими ожидаются будущие цены. Даже в
течение очень короткого периода издержки будут зависеть от воздействия текущих
решений на будущую производительность. Экономично ли безжалостно
эксплуатировать оборудование и пренебрегать его ремонтом, идти на серьезную
перестройку в связи с произошедшим изменением в спросе или продолжать вести
дело, насколько возможно, при существующей организации -- фактически почти
каждое решение о том, как производить, зависит в настоящий момент, по крайней
мере частично, от въдения будущего. Однако, хотя у менеджера явно должны быть
какие-то представления по этим вопросам, на него вряд ли можно возлагать
ответственность за правильное предвидение будущих изменений, если эти
изменения полностью зависят от решения властей.
Успех отдельного менеджера тем не менее будет зависеть в значительной мере не
только от действий планирующей власти. Ему придется также убеждать ту же
власть, что он сделал все возможное. Все его расчеты должны будут либо
заранее, либо, что более вероятно, задним числом проверяться и одобряться
властями. Это не будет механическая проверка, направленная на выяснение,
действительно ли его издержки соответствуют тому, что он говорит. Она должна
будет установить, были ли они самыми низкими из всех возможных. Это означает,
что при контроле будет учитываться не только то, что он реально сделал, но и
то, что он мог бы и должен бы был сделать. С точки зрения менеджера будет
намного важнее, чтобы он всегда мог доказать, что в свете имевшегося у него
знания реально принятое решение было верным, а не чтобы он оказался прав в
конечном счете.
Это приводит нас к общему вопросу об ответственности менеджеров. Диккинсон
ясно видит, что Уответственность на практике означает финансовую
ответственностьы и что если руководитель Уне несет ответственности ни за
убытки, ни за прибыль, он будет испытывать искушение пускаться во всякого рода
рискованные эксперименты, рассчитывая, что чисто случайно один из них окажется
успешнымы [D, p. 214]. Проблема менеджеров, не имеющих своей собственности,
сложна. Диккинсон надеется решить ее с помощью системы бонусов. Этого
действительно может быть достаточно, чтобы помешать менеджерам идти на слишком
большой риск. Но не состоит ли проблема в прямо противоположном -- что
менеджеры будут бояться рисковать, если в случае неудачи кто-то другой будет
потом решать, оправданы ли были их рискованные действия? Как указывает сам
Диккинсон, принцип должен быть таков: У...хотя прибыль необязательно является
признаком успеха, несение потерь есть признак неудачиы [D, p. 219]. Нужно ли
говорить что-либо еще о последствиях подобной системы для всей деятельности,
сопряженной с риском? Трудно представить, как при таких условиях любая
необходимая спекулятивная деятельность, сопряженная с несением риска, могла бы
быть предоставлена инициативе менеджеров. Однако альтернативой этому является
возврат к системе строго централизованного планирования, для ухода от которой
и была разработана вся предлагаемая схема.
8
Все это оказывается еще более верно, если обратиться к проблеме новых
капиталовложений, то есть к целому комплексу вопросов, связанных с изменением
размеров (а значит, и капитала) производственных единиц, независимо от того,
происходят ли при этом чистые изменения в общем объеме капитала или нет. По
существу эту проблему можно разделить на две части -- решения о распределении
имеющегося запаса капитала и решения о темпе накопления капитала. Правда,
опасно разводить их слишком далеко, поскольку решение о том, сколько нужно
сберечь, -- это неизбежно также и решение о том, какие потребности в капитале
нужно удовлетворить, а какие нет. Оба наших автора согласны, что для решения
проблемы распределения капитала между отраслями и заводами процентный механизм
следовало бы, насколько это возможно, сохранить, но что решения о том, сколько
сберегать и инвестировать, по необходимости должны будут приниматься властями
[LT, p. 85, D, pp. 80, 205].
Однако, каким бы сильным ни было желание положиться на процентный механизм в
деле распределения капитала, вполне очевидно, что рынок капитала никак не
может быть свободным рынком. По Ланге, норма процента также Упросто
определяется тем условием, что спрос на капитал равен имеющемуся предложениюы
[LT, p. 84]. С другой стороны, д-р Диккинсон прилагает большие усилия, чтобы
показать, как ВЭС на основе альтернативных планов деятельности, составленных
разными предприятиями, построит график совокупного спроса на капитал,
позволяющий ему определить норму процента, при которой спрос на капитал будет
равен предложению. Изобретательность и поразительную веру в осуществимость
даже самых сложных построений, которые обнаруживает здесь Диккинсон, можно
проиллюстрировать, приведя его утверждение, что иногда Убудет необходимо
устанавливать предварительную норму процента, позволяя затем различным органам
коллективной экономики заново перезаключить друг с другом контракты на основе
этой предварительной нормы и определяя таким способом окончательный график их
спроса на капиталы [D, p. 83n.].
Все это тем не менее не преодолевает главной трудности. Если в самом деле было
бы возможно принять за чистую монету заявления всех менеджеров и всех
претендентов на эти посты, сколько капитала они смогут выгодно использовать
при различных нормах процента, что-то вроде такой схемы могло бы показаться
выполнимым. Не лишним будет, однако, повторить, что планирующую власть нельзя
представлять Упросто в виде супербанка, ссужающего имеющиеся у него фонды
лицам, предлагающим наивысшую цену. Ведь фонды будут ссужаться лицам, не
имеющим никакой своей собственности. Следовательно, власть брала бы на себя
весь риск и не имела бы возможности претендовать на какую-то определенную
сумму денег, как это делает банк. Она просто имела бы права собственности на
все реальные ресурсы. Ее решения не могут также ограничиваться
перераспределением свободного капитала в форме денег или, возможно, земли. Ей
пришлось бы также решать, оставлять ли конкретный завод или часть оборудования
