потехи ради.
Так и шли могучие племена, зима сменяла зиму и веселью не было конца.
И вот река разделилась на два рукава. И пошли вандалы по одному рука-
ву, а готы по другому. И разделились готы с вандалами и отныне их пути
пролегали врозь, хоть и рядом.
После же произшел раздор великий между Амалунгами и Балтингами. И
разделились Амалунги и Балтинги и разошлись в разные стороны.
С той поры каждое новое поколение рождалось слабее предыдущего. И мир
начал стареть, ибо все реже вспоминали готы о тех клятвах, которые взяли
с богов на богатырском пиру в Асгарде перед выходом из Скандзы. А асы,
понятное дело, с советами не лезли и помощи не предлагали, коли к ним не
обращались. Оттого и мельчали люди, что забывать своих богов стали.
С той же поры, как начали иные готы от богов отеческих отворачиваться
и к ромейскому богу поворачиваться, и вовсе в упадок стал приходить мир.
И у вандалов то же самое случилось. Их река тоже на рукава и ручьи
делиться стала, и разошлись Асдинги в одну сторону, а Силинги в другую.
И если случались с тех пор между ними стычки и битвы, то не от избытка
богатырства, а по скудости или из зависти.
Что до гепидов, то никому не ведомо, что там у них происходило, ибо
они сзади шли. Но понятно, что хорошего у них ничего не происходило.
Только что тугодумие их умножилось стократно, хотя священная ярость, дар
богов, оставалась при них. Впрочем, она и при готах оставалась, хотя и
уменьшилась по сравнению с прежними временами. И у вандалов она была то-
же.
С каждым годом все больше дробились племена, силу свою теряя. И сади-
лись на землю. И многие забывали, кто они и откуда вышли.
Однако же мы, кто в нашем селе живет, - мы не забыли, кто мы и отку-
да. Мы - Амалунги, хотя до других Амалунгов нужно ехать на коне нес-
колько зим и то вряд ли доедем.
Еще мы называем себя "остроготами", что означает "светозарные готы".
Ибо нестерпимо для врагов сверкает доблесть наша.
Те же, что за вождем Балтом пошли, именовали себя также "вези", что
означает "мудрые". И мудрость эта их к югу от нас завела и там на землю
опустила, дабы рыхлили ее и умножали ее богатства.
Так говорит дедушка Рагнарис.
ПОИСКИ СКАНДЗЫ
Четыре зимы тому назад брат мой Гизульф ушел из дому. Ушел он затем-
но, не сказавшись, и не было его два дня. Искали Гизульфа дядя Агигульф
и отец наш Тарасмунд. Дедушка Рагнарис ворчал, что незачем, мол, искать
огольца - пропадет, туда ему и дорога. Ничего, значит, оголец не стоил,
если пропал. Я радовался тому, что Гизульфа нет, потому что Гизульф тог-
да меня обижал и мне хотелось, чтобы он навсегда пропал. И потому я вто-
рил дедушке: пропадет, мол, туда и дорога. Но дедушка Рагнарис почему-то
сразу перестал так говорить и отвесил мне затрещину.
К вечеру второго дня Гизульфа привел домой жрец, тот, что в лесном
капище при богах живет. В том, где мужская изба, которой дед Гизульфу
грозит и отцу нашему пеняет.
Когда жрец Гизульфа за руку привел, Гизульф был красный от слез, а
одно ухо у него распухло - жрец вывернул, пока вел. Боязно было Гизульфу
домой идти, потому что расправа жреца - сущая ласка, если подумать о
том, что с ним за самочинную отлучку дедушка Рагнарис и отец сделают.
Дедушка Рагнарис как Гизульфа увидел, так бороду встопорщил и руки
начал потирать, предвкушая, как Гизульфа вздует. Гизульф сразу заревел
во весь голос. Я тоже заревел - жалел, что Гизульф нашелся. На меня гля-
дя, Сванхильда ту же песню завела, хотя была старше нас с Гизульфом.
Больно уж грозен дедушка.
Жрец из лесного капища был телом могуч, бородой обилен. Лесом от него
пахло. Волосы у жреца были длинные-предлинные, длиннее, чем у нашей ма-
тери Гизелы.
Я очень боялся жреца.
Дед жреца в дом позвал, медовухой угостил, долгую беседу с ним завел
- об отческом богопочитании, о видах на урожай. Я плохо помню, о чем и
как они говорили, потому что жреца боялся и еще боялся того, что сделают
с моим братом Гизульфом. Потому что, если деда послушать, то расправа
готовилась нешуточная.
Я раздумывал: будут ли Гизульфа в жертву богам приносить? И если бу-
дут, то можно ли будет посмотреть? Или же конями его разметают? Дед мно-
гие кары Гизульфу сулил, покуда Гизульфа дома не было.
Тут я увидел, что дядя Агигульф из конюшни коня выводит. И понял, что
сейчас Гизульфа к коню привяжут и будут разметывать. И заревел пуще
прежнего, так что дед мне затрещину дал.
А дядя Агигульф лицо зверское сделал и спросил у Гизульфа, под лавку
к тому заглянув, где Гизульф прятался, не видел ли, мол, Гизульф, куда
веревка делась? Добрая была веревка, втрое свитая, такая, что человека
подвесить можно и не порвется. А Гизульф не отвечал. Я не знаю, что де-
лал Гизульф под лавкой. На лавке жрец сидел.
Жрец сидел важный и строгий, пока дедушка ему медовухи не поднес.
После же долго беседовали они с дедушкой. Жрец дедушку по плечу хлопал и
хохотал зычно.
И ушел жрец.
Как жрец ушел, дедушка Рагнарис вскричал громовым голосом: где, мол,
этот Гизульф?
Гизульф под лавкой заскулил жалобно. Дед наклонился и вытащил его за
шиворот, как кутенка. И понял я, что сейчас в жертву Гизульфа принесут.
Дед после медовухи лицом был багров и голосом зычен, как никогда. На вы-
тянутой руке Гизульфа поднял и богам показал: вот, мол, любуйтесь!
И тут на дворе голос Тарасмунда послышался. Тарасмунд Гизульфа искать
ездил и только сейчас вернулся. Отец наш спрашивал, не нашелся ли, мол,
Гизульф. Ответа не дождавшись, в дом ворвался и тотчас же Гизульфа уви-
дел. Уныло свисал Гизульф в дедовой руке и на богов глазами моргал. С
богов на отца взор перевел, сопли до самых колен свесил, одно ухо больше
другого, во рту голодная слюна собирается и по подбородку течет. Шутка
ли, два дня не ел.
Тарасмунд к нему руки сразу протянул и захохотал, еще в дом толком не
войдя. Дед сказал недовольно отцу нашему Тарасмунду:
- Забирай щенка своего.
И бросил Гизульфа Тарасмунду. Отец Гизульфа поймал и крепко стиснул,
а Гизульф пискнул.
Отец крикнул Гизеле, чтоб сопли мальцу утерла и накормила его. Гизела
давно уже возле Гизульфа вилась, как собака возле кости, но дед отгонял
ее - наказывал Гизульфа. Как заслышала, что можно кровинушку ласкать и
кормить, так сразу прибежала и Гизульфа увела.
Я понял, что Гизульфа ни разметывать, ни в жертву приносить не будут.
И сразу стало скучно. Но на дворе было уже темно и холодно, поэтому я в
доме оставался.
Когда Гизела Гизульфа накормила и сопли надлежащим образом ему утер-
ла, отец и дед усадили его между собою на лавку и подступили с распроса-
ми.
Тарасмунд спросил строго, куда Гизульф самочинно отправился. Гизульф,
свесив нос, отвечал, что ходил искать Скандзу. Хотел богатырства наб-
раться и семенем укрепиться, чтобы род свой прославить.
Я подумал, что Гизульф вперед меня эдакий подвиг задумал и, коли бы
жрец не помешал, осуществил бы. И завидно мне стало.
Но тут отец наш Тарасмунд захохотал громовым голосом и по лавке рядом
с собой кулаком стучать стал. А дедушка Рагнарис едва не плюнул с доса-
ды.
Ругаться стал. Мол, каков отец, таково и потомство. Заодно и историю
поведал, пока бранился.
Когда отцу нашему Тарасмунду десять зим минуло, подговорил он дядю
Агигульфа, который тогда и вовсе малолетним был, но ходить уже начал,
отправиться Скандзу искать. Тоже семенем укрепиться хотели.
Ушли они далеко, но не в сторону капища, как Гизульф, а в болота, да
там и заблудились. Хорошо еще, что собака хродомерова их по следу нашла.
В такие топи забрели, что едва не сгинули. Мидьо, бабушка наша, Тарас-
мунда за уши таскала и кричала на все село, что попробовал бы он, Тарас-
мунд, дитя девять лун носить да день рожать, узнал бы, каково это, так
пожалел бы ее трудов и не лез бы в топи по глупости да неразумию. Все
село собралось поглядеть и послушать, потому что бабушка Мидьо редко
когда голос повышала, но коли уж бралась кричать - боги и те заслушают-
ся.
Тарасмунд молча муку претерпевал, хоть ухо одно она ему надорвала. А
дядя Агигульф ревел во все горло и сопли по лицу и волосам размазывал.
Как бабушка Мидьо откричала, за дело дедушка Рагнарис взялся и тоже
Тарасмунда учил. А Агигульфа не учил, потому что и тогда был дядя Аги-
гульф любимцем богов.
Когда дедушка про это рассказал, отец наш Тарасмунд хмыкнул и вдруг
проговорил:
- Так ведь и ты, отец, Скандзу искал. Мы-то с Агигульфом мальцами бы-
ли, а ты на Скандзу в поход отправился, когда уже тебе начали доверять
коня отцовского чистить.
Дед побагровел пуще прежнего и на отца нашего в ярости уставился. Так
и надвинулся на него бородой, Гизульфа, который между ними сидел, едва
не своротив.
- А это-то откуда ты знаешь?
Тарасмунд засмеялся.
- Хродомер рассказывал.
Тут уж дед взъярился. Разом все позабыл - и Скандзу, и Гизульфа, и
Тарасмунда с Агигульфом. Хродомера честить начал. Любо-дорого послушать
было. Говорил дед до ночи, пока сам зевать не начал.
Тут я спросил деда, далека ли от нас Скандза. Дед отвечал, что Сканд-
за от нас не слишком далека, но вот дорогу туда сыскать трудно, потому
что та река, по которой наш народ шел, все время петляла.
ГОДЬЯ ВИНИТАР
Годья Винитар живет возле храма Бога Единого.
В прежние времена, когда Винитар был еще таким, как Гизульф, он жил в
бурге при дружине вождя Алариха. Это тот великий вождь Аларих, который
лежит под курганом на холме на том берегу реки, за селом.
В дружине Алариха были тогда великие воины - наш дедушка Рагнарис,
старейшина Хродомер и Арбр-вутья, из чьего черепа дедушка теперь пьет
пиво.
Тогда дедушка Рагнарис и Хродомер были такие, как сейчас дядя Аги-
гульф. И дружинниками были, а на земле не сидели. И часто ходили в похо-
ды. Все походы тогда были славными и победоносными, не то что теперь,
когда в половине случаев возвращаются из походов с одним только разбитым
носом, но без всякой добычи. Так дедушка Рагнарис говорит.
Села нашего тогда еще не было, а было здесь безлюдное место. Село на-
ше потом дедушка Рагнарис и Хродомер основали.
Много славных воинов было в дружине Алариха. Но гордостью аларихова
сердца был вутья Арбр. Впав в священную ярость, Арбр обращался в медведя
и уничтожал голыми руками великое множество врагов; сам же оставался не-
уязвим.
И был этот Арбр-вутья меньшим братом матери Винитара. И боялся Вини-
тар Арбра. И восхищался им, как все в бурге. Ибо страшен был Арбр и оди-
нокой была его участь.
Настал день и подступили к бургу вандалы. И вел вандалов преужасный
вандальский вутья, именем Гиба. Столь ужасен и свиреп был он, что тащил
за собой на цепях целое войско. Войско же его удерживало, ибо не поспе-
вало за ним.
И осадил Гиба бург. И начал стены бурга грызть, исходя пеной, да рас-
качивать. И тряслись оттого в бурге все дома. Дедушка Рагнарис был тогда
в бурге и все это видел.
И стоял на стене Аларих с мечом в руке, а справа от Алариха стоял над
дедушка Рагнарис с мечом и щитом, слева же от Алариха стоял Хродомер с
мечом. И не знали они, что им делать. Как одолеть вандальского ге-
роя-вутью?
И призвали Арбра. И обратился Арбр в медведя и Гибу ужасного заломал,
заел и убил. Долго длился кровавый бой. А когда завершился тот бой, не
смог Арбр вернуться к прежнему человечьему обличью, так долго оставался
он в шкуре медведя. И рыча, как дикий зверь, убежал Арбр в лес и с тех
пор таился людей и жил в чащобе с дикими зверями.
Так дедушка Рагнарис говорит, который все это видел.
И видел все это также Винитар, который был родичем Арбра. И устрашил-
ся Винитар.
Вутью Арбра убил позднее наш дедушка Рагнарис. Первым стал дедушка
Рагнарис близ Алариха, и Арбр в лесу, проведав про то, преисполнился за-
