- Он просто оскорбляет меня своим неистовым криком! - говорила Порту-
галка. - Но он красив - этого у него не отнимешь, хоть и не сравнится с
селезнем. Ему бы следовало быть посдержаннее, но сдержанность - это ис-
кусство, требующее высшего образования. Этим отличаются певчие птички,
что гнездятся вон там, в соседском саду на липах. Как мило они поют! В
их пении есть что-то такое трогательное, португальское - так я это назы-
ваю. Будь у меня такая певчая птичка, я бы заменила ей мать, была бы с
нею ласкова, добра! Это уж у меня в крови, в моем португальстве.
Как раз в эту минуту и свалилась с крыши певчая птичка. Она спасалась
от кошки и сломала при этом крыло.
- Как это похоже на кошку, эту негодяйку! - сказала Португалка. - Я
знаю ее еще по той поре, когда у меня самой были утята. И подумать
только, что такой твари позволяют жить и бегать тут по крышам! Нет уж, в
Португалии, я думаю, такого не увидишь!
И она принялась соболезновать бедной птахе. Соболезновали и простые
утки, не португальские.
- Бедная крошка! - говорили они, подходя к ней одна за другой. - Хоть
сами-то мы не из певчих, но в нас есть внутренний резонанс или что-то в
этом роде. Мы это чувствуем, хоть и не говорим об этом.
- Ну так я поговорю! - сказала Португалка. - И сделаю для нее
кое-что. Это прямой долг каждого! - С этими словами она подошла к коры-
ту, зашлепала по воде крыльями и чуть не залила птичку ливнем брызг, но
все это от доброго сердца. - Вот доброе дело! - сказала Португалка. -
Смотрите и берите пример.
- Пип! - пискнула птаха; сломанное крыло не давало ей встряхнуться
хорошенько. Но она все же понимала, что выкупали ее от доброго сердца. -
Вы очень добры, сударыня! - прибавила она, но повторить душ не просила.
- Я никогда не думала о том, какой у меня нрав! - ответила Португал-
ка. - Но знаю, что люблю всех моих ближних, кроме кошки. А уж этого от
меня требовать не приходится! Она съела двух моих утят!.. Ну, будьте же
теперь здесь как дома! Это можно! Сама я тоже не здешняя, что вы, конеч-
но, заметили по моей осанке и оперению. А селезень мой здешний, не моей
крови, но я не спесива!.. Если вас вообще кто-нибудь поймет здесь, на
дворе, то уж, смею думать, это я!
- У нее портулакария в зобу! - сострил один маленький утенок из прос-
тых.
Остальные утки, тоже из простых, нашли это бесподобным: "портулака-
рия" звучит ведь совсем как Португалия. Они подталкивали друг друга и
крякали:
- Кряк! Вот остряк!
А потом опять занялись бедной птахой.
- Португалка мастерица поговорить! - сказали они. - У нас нет таких
громких слов в клюве, но и мы принимаем в вас не меньшее участие. И если
мы ничего не делаем для вас, то не кричим об этом! По-нашему, так благо-
роднее.
- У вас прелестный голос! - сказала одна из пожилых уток. - То-то,
должно быть, приятно сознавать, что радуешь многих! Я, впрочем, мало
смыслю в пении, оттого и держу язык в клюве! Это лучше, чем болтать глу-
пости, какие вам столько приходится выслушивать!
- Не надоедайте ей! - вмешалась Португалка. - Ей нужен отдых и уход.
Хотите, я опять вас выкупаю, милая певунья?
- Ах нет! Позвольте мне остаться сухой! - попросила та.
- А мне только водяное леченье и помогает! - продолжала Португалка. -
Развлечения тоже очень полезны! Вот скоро придут в гости соседки куры, в
их числе две китаянки. Они ходят в панталончиках и очень образованны.
Это подымает их в моих глазах.
Куры явились, явился и петух. Сегодня он был вежлив и не грубиянил.
- Вы настоящая певчая птица! - сказал он пташке. - Вы делаете из сво-
его крохотного голоска все, что только можно сделать из крохотного го-
лоска. Только надо бы иметь свисток, как у паровоза, чтобы слышно было,
что ты мужчина.
Обе китаянки пришли от пташки в полный восторг: после купанья она бы-
ла вся взъерошенная и напомнила им китайского цыпленка.
- Как она мила! - сказали они и вступили с нею в беседу. Говорили они
шепотом, да еще и с придыханием на "п", как и положено мандаринам, гово-
рящим на изысканном китайском языке.
- Мы ведь вашей породы! А утки, даже сама Португалка, относятся к во-
дяным птицам, как вы, вероятно, заметили. Вы нас еще не знаете, но мно-
гие ли нас здесь знают или дают себе труд узнать? Никто, даже и среди
кур никто, хотя мы и рождены для более высокого нашеста, нежели
большинство! Ну да пусть! Мы мирно идем своею дорогой, хотя у нас и дру-
гие принципы: мы смотрим только на одно хорошее, говорим только о хоро-
шем, хотя и трудно найти его там, где ничего нет! Кроме нас двух да пе-
туха, во всем курятнике нет больше даровитых и вместе с тем честных на-
тур. Об утином дворе и говорить нечего. Мы предостерегаем вас, милая пе-
вунья! Не верьте вон той короткохвостой утке - она коварная! А вон та,
пестрая, с косым узором на крыльях, страшная спорщица, никому не дает
себя переговорить, а сама всегда неправа! А вон та, жирная, обо всех от-
зывается дурно, а это противно нашей природе: уж лучше молчать, если
нельзя сказать ничего хорошего! У одной только Португалки еще есть хоть
какое-то образование, и с нею еще можно водиться, но она тоже небесп-
ристрастна и слишком много говорит о своей Португалии.
- И чего это китаянки так расшептались! - удивлялись две утки из
простых. - На нас они просто наводят скуку, мы никогда с ними не разго-
вариваем.
Но вот явился селезень. Он принял певчую птичку за воробья.
- Ну да я особенно не разбираю, для меня все едино! - сказал он. -
Она из породы шарманок, есть они - ну и ладно.
- Пусть себе говорит, не обращайте внимания! - шепнула птахе Порту-
галка. - Зато он весьма деловой селезень, а дело ведь главное!.. Ну, а
теперь я прилягу отдохнуть. Это прямой долг по отношению к самой себе,
если хочешь разжиреть и быть набальзамированной яблоками и черносливом.
И она улеглась на солнышке, подмаргивая одним глазом. Улеглась она
хорошо, сама была хороша, и спалось ей хорошо. Певчая птичка пригладила
сломанное крыло и прилегла к своей покровительнице. Солнце здесь пригре-
вало так славно, хорошее было местечко.
Соседские куры принялись рыться в земле. Они, в сущности, и приходи-
ли-то сюда только за кормом. Потом они стали расходиться; первыми ушли
китаянки, за ними и остальные. Остроумный утенок сказал про Португалку,
что старуха скоро впадет в утиное детство. Утки закрякали от смеха.
"Утиное детство!" Ах, он бесподобен! Вот остряк! - Они повторяли и преж-
нюю его остроту: - "Портулакария!" Позабавившись, улеглись и они.
Прошел час, как вдруг на двор выплеснули кухонные отбросы. От всплес-
ка вся спящая компания проснулась и забила крыльями. Проснулась и Порту-
галка, перевалилась на бок и придавила певчую птичку.
- Пип! - пискнула та. - Вы наступили на меня, сударыня!
- Не путайтесь под ногами, - ответила Португалка. - Да не будьте та-
кой неженкой. У меня тоже есть нервы, но я никогда не пищу.
- Не сердитесь! - сказала птичка. - Это у меня так вырвалось!
Но Португалка не слушала, набросившись на отбросы, и отлично пообеда-
ла. Покончив с едой, она опять улеглась. Птичка снова подошла к ней и
хотела было доставить ей удовольствие песенкой:
Чу-чу-чу-чу!
Уж я не промолчу,
Я вас воспеть хочу!
Чу-чу-чу-чу!
- После обеда мне надо отдохнуть! - сказала утка. - Пора вам привы-
кать к здешним порядкам. Я хочу спать!
Бедная пташка совсем растерялась, она ведь хотела только услужить! А
когда госпожа Португалка проснулась, пташка уже опять стояла перед ней и
поднесла ей найденное зерно. Но Португалка не выспалась как следует и,
разумеется, была не в духе.
- Отдайте это цыпленку! - крикнула она. - Да не стойте у меня над ду-
шой!
- Вы сердитесь на меня? - спросила пташка. - Что же я такого сделала?
- "Сделала"! - передразнила Португалка. - Выражение не из изящных,
позвольте вам заметить!
- Вчера светило солнышко, - сказала пташка, - а сегодня так серо,
темно... Мне так грустно!
- Вы не сильны во времяисчислении! - сказала Португалка. - День еще
не кончился! Да не смотрите же так глупо!
- Теперь у вас точь-в-точь такие же злые глаза, как те, от которых я
спаслась!..
- Ах бесстыдница! - сказала Португалка. - Вы что же, приравниваете
меня к кошке, к хищнице? В моей крови нет ни единой капельки зла! Я при-
няла в вас участие, и я научу вас приличному обхождению!
Она откусила птичке голову, и та упала замертво.
- Это еще что такое! - сказала Португалка. - И этого вынести не мог-
ла! Ну, так она вообще была не жилец на свете. А я была ей как мать род-
ная, уж я-то знаю! Что у меня, сердца нет, что ли?
Соседский петух просунул голову на двор и закричал, что твой паровоз.
- Вы хоть кого в могилу сведете своим криком! - сказала утка. - Это
вы во всем виноваты! Она потеряла голову, да и я скоро свою потеряю!
- Не много же места она теперь занимает! - сказал петух.
- Говорите о ней почтительнее! - сказала Португалка. - У нее были ма-
неры, она умела петь, у нее было высшее образование! Она была нежна и
полна любви, а это приличествует животным не меньше, чем так называемым
людям!
Вокруг мертвой птички собрались все утки. Утки вообще способны к
сильным чувствам, будь то зависть или симпатия. Но завидовать тут было
нечему, стало быть, оставалось жалеть. Пришли и куры-китаянки.
- Такой певуньи у нас больше не будет! Она была почти что китаянка! -
И они всхлипывали, другие куры тоже, а утки ходили с красными глазами. -
Что-что, а сердце-то у нас есть! - говорили они. - Этого уж у нас не от-
нимут!
- Сердце! - повторила Португалка. - Да, этого-то добра у нас здесь
почти столько же, сколько в Португалии!
- Подумаем-ка лучше о том, чем бы набить зобы! - сказал селезень. -
Это главное! А если и сгинула одна шарманка, что ж, их еще довольно ос-
талось на свете.
МОТЫЛЕК
Мотылек вздумал жениться. Естественно, ему хотелось взять за себя хо-
рошенький цветочек.
Он посмотрел вокруг: цветки сидели на своих стебельках тихо, как и
подобает еще не просватанным барышням. Но выбрать было ужасно трудно,
так много их тут росло.
Мотыльку надоело раздумывать, и он порхнул к полевой ромашке. Францу-
зы зовут ее Маргаритой и уверяют, что она умеет ворожить, и она вправду
умеет ворожить. Влюбленные берут ее и обрывают лепесток за лепестком,
приговаривая: "Любит? Не любит?" - или что-либо в этом духе. Каждый
спрашивает на родном языке. Вот и мотылек тоже обратился к ромашке, но
обрывать лепестков не стал, а перецеловал их, считая, что всегда лучше
брать лаской.
- Матушка Маргарита, полевая ромашка! - сказал он. - Вы умеете воро-
жить! Укажите же мне мою суженую. Тогда я хоть сразу могу посвататься!
Но ромашка молчала - она обиделась. Она была девицей, а ее вдруг наз-
вали матушкой. Как вам это понравится?
Мотылек спросил еще раз, потом еще - ответа все нет. Ему это надоело,
и он полетел прямо свататься.
Дело было ранней весной. Всюду цвели подснежники и крокусы.
- Недурны, - сказал мотылек, - миленькие барышни. Только... зеленова-
ты больно!
Мотылек, как и все юноши, искал девиц постарше.
Потом он оглядел других и нашел, что анемоны горьковаты, фиалки нем-
ножко сентиментальны, тюльпаны-щеголихи, нарциссы - простоваты, цветы
липы и малы и родни у них пропасть, яблоневые цветы хоть и почти как ро-
зы, да недолговечны: пахнуло ветром - и нет их, стоит ли и жениться? Го-
рошек понравился ему больше всех: бело-розовый, просто кровь с молоком,
нежный, изящный, да и на кухне лицом в грязь не ударит. Мотылек совсем
уж было собрался посвататься, да вдруг увидел рядом стручок с увядшим
