сама она была премиленькая!
Но дочка купца обиделась: фамилия ее отца была Мадсен, стало быть,
тоже оканчивалась на "сен", и вот она гордо закинула головку и сказала:
- Зато мой папа может купить леденцов на целых сто риксдалеров и
разбросать их народу! А твой может?
- Ну, а мой папа, - сказала дочка писателя, - может и твоего папу, и
твоего, и всех пап на свете пропечатать в газете! Все его боятся, гово-
рит мама: ведь это он распоряжается газетой!
И девочка гордо закинула головку - ни дать ни взять, принцесса крови!
А за полуотворенною дверью стоял бедный мальчик и поглядывал на детей
в щелочку; мальчуган не смел войти в комнату: куда такому бедняку со-
ваться к богатым и знатным детям! Он поворачивал на кухне для кухарки
вертел, и теперь ему позволили поглядеть на разряженных, веселящихся де-
тей в щелку; и уже одно это было для него огромным счастьем.
"Во: бы мне на их место!" - думалось ему. Он слышал болтовню девочек,
а слушая ее, можно было пасть духом. Ведь у родителей его не было в ко-
пилке ни гроша; у них не было средств даже выписать газету, а не то что
самим издавать ее. Ну, а хуже всего было то, что фамилия его отца, а
значит, и его собственная, как раз кончалась на "сен"! Из него никогда
не выйдет ничего путного! Вот горе-то! Но родился он, казалось ему, не
хуже других; иначе и быть не могло.
Вот какой был этот вечер!
Прошло много лет, дети стали взрослыми людьми.
В том же городе стоял великолепный дом, полный сокровищ. Всем хоте-
лось видеть его; для этого приезжали даже из других городов. Кто же из
тех детей, о которых мы говорили, мог назвать этот дом своим? Скажете,
это легко угадать? Нет, не легко! Дом принадлежал бедному мальчугану. Из
него всетаки вышло кое-что, хоть фамилия его и кончалась на "сен"Тор-
вальдсен.
Ну, а другие дети? Дети кровной, денежной и умственной спеси, из них
что вышло? Да, все они друг друга стоили, все они были дети как дети!
Вышло из них одно хорошее: задатки-то в них были хорошие. Мысли же и
разговоры их в тот вечер были так, ребячья болтовня!
ЧЕГО ТОЛЬКО НЕ ПРИДУМАЮТ...
Жил-был молодой человек. Он учился на поэта и хотел стать поэтом к
пасхе, а потом жениться и зажить доходом от своих сочинений. Сочинять -
значит придумывать что-то новое, это он знал, вот только придумывать не
умел.
Слишком поздно он родился, все уже было разобрано до того, как он по-
явился на свет, все воспето, обо всем написано.
- Как счастливы были те, что родились тысячу лет назад! - говорил он.
- Им не трудно было стяжать бессмертие! Даже тех, кто родился сто лет
назад, можно считать счастливыми: все-таки тогда еще оставалось много
такого, о чем можно было писать. А теперь все сюжеты для поэзии исчерпа-
ны - о чем же я стану писать?
И до того он доучился, бедняга, что извел себя вконец и заболел. Ни
один врач не мог ему помочь, разве что знахарка. Жила она в маленьком
домике у шлагбаума, который должна была поднимать перед всадниками и
экипажами. Но она умела открывать не только шлагбаум и была умнее самого
доктора, ездившего в собственном экипаже и платившего налог за звание.
- Надо пойти к ней! - решил молодой человек.
Жила знахарка в маленьком, чистеньком домике без затей: ни дерева ря-
дом, ни цветов. У дверей только улей - вещь очень полезная! И маленькое
картофельное поле - вещь тоже очень полезная! А еще была тут канава, по-
росшая терновником. Терновник уже отцвел и был усыпан ягодами, от кото-
рых сводит рот, если отведать их до того, как их прихватит морозом.
"Вот воплощение нашего лишенного поэзии века!" - подумал молодой че-
ловек, и это уже была мысль, золотое зерно, найденное на пороге дома
знахарки.
- Запиши ее! - сказала она. - И крошки тоже хлеб! Я знаю, зачем ты
пришел: ты не умеешь ничего придумывать, а хочешь стать к пасхе поэтом!
- Обо всем уже написано! - сказал он. - Наше время не то, что доброе
старое время!
- Конечно, нет! - отвечала знахарка. - В старые времена знахарок сжи-
гали, а поэты ходили голодные, с продранными локтями. Наше время лучше,
самое лучшее. Но у тебя нет правильного взгляда на вещи, нет острого
слуха. Есть о чем петь и рассказывать и в наше время, надо только уметь
рассказать. А мысли можно черпать где хочешь - в злаках и травах земных,
в текучих и стоячих водах, надо только уметь, надо уметь поймать солнеч-
ный луч. На вот попробуйка мои очки, приставь к уху мой слуховой рожок и
перестань думать только о самом себе.
Не думать о самом себе было трудненько, удивительно, как такая умная
женщина могла даже потребовать этого.
Он взял очки и рожок и вышел на середину картофельного поля. Старуха
дала ему большую картофелину. В картофелине звенело. Затем послышалась
песня со словами - история картофелин, очень интересная будничная исто-
рия в десяти строках; десяти строк было достаточно.
О чем же пела картофелина?
Она пела о себе и своей семье, о тем, как картофель впервые появился
в Европе, и о том презрении, какое ей довелось испытать, пока ее не
признали за дар, более драгоценный, чем золотые самородки.
- По повелению короля нас раздавали в ратушах всех городов, всем было
объявлено о нашем великом значении, но этому никто не верил, не знали
даже, как нас сажать. Одни рыли яму и бросали в нее целую меру картофе-
ля. Другие совали в землю одну картофелину здесь, другую там и ждали,
что из каждой вырастет целое дерево, с которого можно будет стряхивать
плоды. Появлялись отдельные кусты, цветы, водянистые плоды, остальное же
погибало. Никому не приходило в голову порыться в земле, поискать там
настоящие картофелины... Да, мы много вынесли и выстрадали, то есть не
мы, а наши предки, но ведь это все едино.
- Вот так история! - сказал молодой человек.
- Ну, хватит, пожалуй. Теперь посмотри на терновник!
- У нас тоже есть близкие родственники на родине картофеля, но только
севернее, - рассказывал терновник. - Туда явились норманны из Норвегии,
они направились на запад сквозь туманы и бури в неведомую страну и там,
за льдами и снегами, нашли травы и зеленые луга, кусты с темно-синими
винными ягодами - терновник. Его ягоды созревали на морозе, как созрева-
ем и мы. А та страна получила название Винланд - "Винная страна", или
Гренландия - "Зеленая страна".
- В высшей степени романтическое повествование! - сказал молодой че-
ловек.
- Да, а теперь поднимись на насыпь, что возле канавы, - сказала ста-
руха, - да погляди на дорогу, ты увидишь там людей.
- Вот так толпа! - сказал молодой человек. - Да тут историям конца не
будет. Шум, гам! У меня просто в глазах рябит. Я лучше отойду назад.
- Нет, шагай вперед! - сказала старуха. - Шагай прямо в людскую тол-
чею, пусть твои глаза и уши будут открыты и сердце тоже, тогда ты скоро
что-нибудь да придумаешь. Только прежде чем идти, давай-ка сюда мои очки
и слуховой рожок!
И она отняла у него то и другое.
- Теперь я ровно ничего не вижу! - сказал молодой человек. - И ничего
не слышу.
- Ну, тогда не сделаться тебе к пасхе поэтом.
- А когда же?
- Ни к пасхе, ни к троице! Тебе никогда ничего не придумать!
- Так за что же мне взяться, если я хочу зарабатывать на поэзии?
- Ну, этого-то ты можешь добиться хоть к масленице! - сказала стару-
ха. - Трави поэтов! Рази их творения, это все равно что разить их самих.
Главное, не дрейфь! Бей сплеча и тогда сколотишь деньжонок, чтобы про-
кормить себя и жену.
- Чего только не придумают! - сказал молодой человек и ну колотить
поэтов направо и налево, раз уж сам не мог заделаться поэтом.
Все это нам поведала знахарка; кому же, как не ей, знать, чего только
не придумают.
СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА
История первая,
В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ЗЕРКАЛЕ И ЕГО ОБЛОМКАХ
Ну, начнем! Дойдя до конца нашей истории, мы будем знать больше, чем
сейчас. Так вот, жил-был тролль, злой-презлой, сущий дьявол. Раз был он
в особенно хорошем расположении духа: смастерил такое зеркало, в котором
все доброе и прекрасное уменьшалось дальше некуда, а все дурное и безоб-
разное так и выпирало, делалось еще гаже. Прекраснейшие ландшафты выгля-
дели в нем вареным шпинатом, а лучшие из людей - уродами, или казалось,
будто стоят они кверху ногами, а животов у них вовсе нет! Лица искажа-
лись так, что и не узнать, а если у кого была веснушка, то уж будьте по-
койны - она расползалась и на нос и на губы. А если у человека являлась
добрая мысль, она отражалась в зеркале такой ужимкой, что тролль так и
покатывался со смеху, радуясь своей хитрой выдумке.
Ученики тролля - а у него была своя школа - рассказывали всем, что
сотворилось чудо: теперь только, говорили они, можно увидеть весь мир и
людей в их истинном свете. Они бегали повсюду с зеркалом, и скоро не ос-
талось ни одной страны, ни одного человека, которые не отразились бы в
нем в искаженном виде.
Напоследок захотелось им добраться и до неба. Чем выше они поднима-
лись, тем сильнее кривлялось зеркало, так что они еле удерживали его в
руках. Но вот они взлетели совсем высоко, как вдруг зеркало до того пе-
рекорежило от гримас, что оно вырвалось у них из рук, полетело на землю
и разбилось на миллионы, биллионы осколков, и оттого произошло еще
больше бед. Некоторые осколки, с песчинку величиной, разлетаясь по белу
свету, попадали людям в глаза, да так там и оставались. А человек с та-
ким осколком в глазу начинал видеть все навыворот или замечать в каждой
вещи только дурное - ведь каждый осколок сохранял свойство всего зерка-
ла. Некоторым людям осколки попадали прямо в сердце, и это было страшнее
всего: сердце делалось как кусок льда. Были среди Осколков и большие -
их вставили в оконные рамы, и уж в эти-то окна не стоило смотреть на
своих добрых друзей. Наконец, были и такие осколки, которые пошли на оч-
ки, и худо было, если такие очки надевали для того, чтобы лучше видеть и
правильно судить о вещах.
Злой тролль надрывался от смеха - так веселила его эта затея. А по
свету летало еще много осколков. Послушаем же про них!
История вторая
МАЛЬЧИК И ДЕВОЧКА
В большом городе, где столько домов и людей, что не всем хватает мес-
та хотя бы на маленький садик, а потому большинству жителей приходится
довольствоваться комнатными цветами в горшках, жили двое бедных детей, и
садик у них был чуть побольше цветочного горшка. Они не были братом и
сестрой, но любили друг друга, как брат и сестра.
Родители их жили в каморках под крышей в двух соседних домах. Кровли
домов сходились, и между ними тянулся водосточный желоб. Здесь-то и
смотрели друг на друга чердачные окошки от каждого дома. Стоило лишь пе-
решагнуть через желоб, и можно было попасть из одного окошка в другое.
У родителей было по большому деревянному ящику, в них росла зелень
для приправ и небольшие розовые кусты - по одному в каждом ящике, пышно
разросшиеся. Родителям пришло в голову поставить эти ящики поперек жело-
ба, так что от одного окна к другому тянулись словно две цветочные гряд-
ки. Зелеными гирляндами спускался из ящиков горох, розовые кусты загля-
дывали в окна и сплетались ветвями. Родители позволяли мальчику и девоч-
ке ходить друг к другу в гости по крыше и сидеть на скамеечке под роза-
ми. Как чудесно им тут игралось!
Зима клала конец этой радости. Окна зачастую совсем замерзали, но де-
ти нагревали на печи медные монеты, прикладывали их к замерзшим стеклам,
и сейчас же оттаивало чудесное круглое отверстие, а в него выглядывал
веселый ласковый глазок - это смотрели, каждый из своего окна, мальчик и
девочка, Кай и Герда. Летом они одним прыжком могли очутиться в гостях
