шаркнула левою лапкой. Этим приветствием она из года в год встречала
всех воробьев, но никто не понимал его - раз расставшиеся встречаются не
каждый день, - и теперь она повторила его просто по привычке. А тут
глядь - два старых воробья и один молоденький тоже шаркнули трижды левою
лапкой и сказали "пип".
- А, здравствуйте, здравствуйте!
Оказывается, это были два старых воробья из ласточкиного гнезда и
один молодой отпрыск.
- Так вот где мы встретились! - сказали они. - Место тут знаменитое,
вот только поживиться нечем! Вот она, красота-то! Пип!
Из боковых комнат, где стояли великолепные статуи, выходило во двор
много людей. Все подходили к каменной плите, под которой покоился вели-
кий мастер, изваявший все эти мраморные статуи, и долго-долго стояли
возле нее молча, с задумчивым, но светлым выражением на лице. Некоторые
собирали опавшие розовые лепестки и прятали их на память. Среди посети-
телей были и прибывшие издалека - из Англии, Германии, Франции. Самая
красивая из дам взяла одну розу и спрятала ее у себя на груди. Видя все
это, воробьи подумали, что здесь царствуют розы и что все здание постро-
ено исключительно для них. По мнению воробьев, это было уж слишком
большою честью для роз, но так как все люди выказывали им такое уваже-
ние, то и воробьи не захотели отставать от них.
- Пип! - сказали они и принялись мести землю хвостами, косясь на розы
одним глазом. Прошло немного времени, и они узнали в розах своих старых
соседей. И это действительно было так. Художник, срисовавший розовый
куст и обгорелые развалины дома, выпросил у хозяев позволение выкопать
куст и подарил его строителю музея. Прекраснее этих роз не было на све-
те, и строитель посадил весь куст на могиле Торвальдсена. И теперь розы
цвели над ней как живое воплощение красоты и отдавали свои алые душистые
лепестки на память людям, приезжавшим сюда из далеких стран.
- Вас определили на должность здесь в городе? - спросили воробьи, и
розы кивнули им: они тоже узнали своих сереньких соседей и очень обрадо-
вались встрече с ними.
- Как хороша жизнь! - сказали они. - Жить, цвести, встречаться со
старыми друзьями, ежедневно видеть вокруг себя ласковые лица! Тут каждый
день словно великий праздник.
- Пип! - сказали воробьи между собой. - Да это и вправду наши старые
соседки. Мы-то знаем, откуда они взялись - с деревенского пруда! Пип!
Ишь, в какую честь попали! Вот уж истинно счастье дается иным во сне. И
что хорошего в этих красных кляксах, ума не приложу. А вон торчит увяд-
ший лепесток. Видим, видим!
И они клевали его до тех пор, пока он не упал, но розовый куст стоял
все такой же свежий и зеленый. Розы благоухали на солнце над могилой
Торвальдсена и склонялись к самой плите, как бы венчая своей красотой
его бессмертное имя.
ТЕНЬ
Вот уж где печет солнце - так это в жарких странах! Люди загорают там
до того, что кожа их становится цвета красного дерева, а в самых жарких
- черная, как у негров.
Но пока речь пойдет только о жарких странах: сюда приехал из холодных
один ученый. Он было думал и тут бегать по городу, как у себя дома, да
скоро отвык и, как все благоразумные люди, стал сидеть весь день дома с
закрытыми ставнями и дверьми. Можно было подумать, что весь дом спит или
никого нет дома. Узкая улица, застроенная высокими домами, располагалась
так, что жарилась на солнце с утра до вечера, и просто сил не было выно-
сить эту жару! Ученому, приехавшему из холодных стран, - он был человек
умный и молодой еще, - казалось, будто он сидит в раскаленной печи. Жара
сильно сказывалась на его здоровье. Он исхудал, и даже тень его как-то
вся съежилась и стала куда меньше, чем была на родине: жара сказывалась
и на ней. Оба они - и ученый и тень - оживали только с наступлением ве-
чера.
И, право, любо было посмотреть на них! Как только в комнату вносили
свечу, тень растягивалась во всю стену, захватывала даже часть потолка -
ей ведь надо было потянуться хорошенько, чтобы вновь набраться сил.
Ученый выходил на балкон и тоже потягивался и, как только в ясном ве-
чернем небе зажигались звезды, чувствовал, что вновь возрождается к жиз-
ни. На все другие балконы - а в жарких странах перед каждым окном балкон
- тоже выходили люди: ведь свежий воздух необходим даже тем, кому нипо-
чем быть цвета красного дерева!
Оживление царило и внизу - на улице, и наверху - на балконах. Башмач-
ники, портные и прочий рабочий люд - все высыпали на улицу, выносили на
тротуары столы и стулья и зажигали свечи. Их были сотни, этих свечей, а
люди - кто пел, кто разговаривал, кто просто гулял. По мостовой катили
экипажи, семенили ослы. Динь-динь-динь! - звякали они бубенцами. Тут
проходила с пением похоронная процессия, там уличные мальчишки взрывали
на мостовой хлопушки, звонили колокола.
Да, оживление царило повсюду. Тихо было в одном только доме, стоявшем
как раз напротив того, где жил ученый. И все же дом этот не пустовал: на
балконе, на самом солнцепеке стояли цветы, без поливки они не могли бы
цвести так пышно, кто-нибудь да поливал их! Стало быть, в доме кто-то
жил. Дверь на балкон отворяли по вечерам, но в самих комнатах было всег-
да темно, по крайней мере в той, что выходила окнами на улицу. А где-то
в глубине дома звучала музыка. Ученому слышалось в ней дивно прекрасное,
но, может статься, ему только так казалось: по его мнению, здесь, в жар-
ких странах, все было прекрасно; одна беда - солнце! Хозяин дома, где
поселился ученый, тоже не знал, кто живет в доме напротив: там никогда
не показывалось ни души, а что до музыки, то он находил ее страшно скуч-
ной.
- Словно кто сидит и долбит одну и ту же пьесу, и ничего-то у него не
получается, а он все долбит: дескать, добьюсь своего, и по-прежнему ни-
чего не получается, сколько б ни играл.
Как-то ночью ученый проснулся; дверь на балкон стояла настежь, ветер
шевелил портьеры, и ему показалось, что балкон дома напротив озарен ка-
ким-то удивительным сиянием; цветы пламенели самыми чудесными красками,
а между цветами стояла стройная прелестная девушка и, казалось, тоже
светилась. Все это так ослепило его, что ученый еще шире раскрыл глаза и
тут только окончательно проснулся. Он вскочил, тихонько подошел к двери
и стал за портьерой, но девушка исчезла, исчез свет и блеск, и цветы не
пламенели больше, а просто стояли прекрасные, как всегда. Дверь на бал-
кон была приотворена, и из глубины дома слышались нежные, чарующие звуки
музыки, которые хоть кого могли унести в мир сладких грез.
Все это было похоже на колдовство. Кто же там жил? Где, собственно,
был вход в дом? Весь нижний этаж был занят магазинами - не могли же
жильцы постоянно входить через них!
Однажды вечером ученый сидел на своем балконе. В комнате позади него
горела свеча, и вполне естественно, тень его падала на стену дома напро-
тив. Больше того, она даже расположилась между цветами на балконе, и
стоило ученому шевельнуться, шевелилась и тень - такое уж у нее
свойство.
- Право, моя тень - единственное живое существо в том доме, - сказал
ученый. - Ишь как ловко устроилась между цветами. А дверь-то ведь приот-
ворена. Вот бы тени догадаться войти в дом, все высмотреть, а потом вер-
нуться и рассказать мне, что она там видела. Да, ты сослужила бы мне хо-
рошую службу, - как бы в шутку сказал ученый. - Будь добра, войди туда!
Ну, идешь?
И он кивнул тени, а тень ответила ему кивком.
- Ну ступай, смотри только не пропади там!
С этими словами ученый встал, и тень его на балконе напротив - тоже.
Ученый повернулся - повернулась и тень, и если бы кто-нибудь внимательно
наблюдал за ними в эту минуту, то увидел бы, как тень скользнула в полу-
отворенную балконную дверь дома напротив как раз в то мгновение, когда
ученый ушел с балкона в комнату и опустил за собой портьеру.
Наутро ученый вышел в кондитерскую попить кофе и почитать газеты.
- Что такое? - сказал он, выйдя на солнце. - У меня нет тени! Стало
быть, она и вправду ушла вчера вечером и не вернулась. Вот досада-то!
Ему стало неприятно, не столько потому, что тень ушла, сколько пото-
му, что он вспомнил историю о человеке без тени, известную всем и каждо-
му у него на родине, в холодных странах. Вернись он теперь домой и расс-
кажи, что с ним приключилось, все сказали бы, что он пустился в подража-
тельство, а ему это было без нужды. Вот почему он решил даже не заи-
каться о происшествии с тенью и умно сделал.
Вечером он опять вышел на балкон и поставил свечу прямо позади себя,
зная, что тень всегда старается загородиться от света хозяином. Но выма-
нить свою тень таким образом ему не удалось. Уж он и садился, и выпрям-
лялся - тени не было, тень не являлась. Он хмыкнул - да что толку?
Досадно было, но в жарких странах все растет необычайно быстро, и вот
через неделю ученый, выйдя на солнце, к своему величайшему удовольствию,
заметил, что от его ног начала расти новая тень - должно быть, кореш-
ки-то старой остались. Через три недели у него уже была сносная тень, а
за время обратного путешествия ученого на родину она подросла еще и под
конец стала такой большой и длинной, что хоть убавляй.
Итак, ученый вернулся домой и стал писать книги об истине, добре и
красоте. Шли дни, шли годы... Так прошло много лет.
И вот сидит он однажды вечером у себя дома, как вдруг послышался ти-
хий стук в дверь.
- Войдите! - сказал он, но никто не вошел. Тогда он отворил дверь сам
и увидел перед собой необыкновенно тощего человека, так что ему даже
как-то чудно стало. Впрочем, одет тот был очень элегантно, по-господски.
- С кем имею честь говорить? - спрашивает ученый.
- Я так и думал, что вы не узнаете меня, - сказал элегантный госпо-
дин. - Я обрел телесность, обзавелся плотью и платьем. Вы, конечно, и не
предполагали встретить меня когда-нибудь таким благоденствующим. Неужели
вы все еще не узнаете свою бывшую тень? Да, пожалуй, вы думали, что я
уже больше не вернусь. Мне очень повезло с тех пор, как я расстался с
вами. Я во всех отношениях завоевал себе прочное положение в свете и мо-
гу откупиться от службы, когда пожелаю!
При этих словах он забренчал множеством дорогих брелоков, висевших на
цепочке для часов, а потом начал играть толстой золотой цепью, которую
носил на шее. Пальцы его так и сверкали бриллиантовыми перстнями! Драго-
ценности были настоящие, не поддельные.
- Я просто не могу прийти в себя от удивления! - сказал ученый. - Что
все это означает?
- Да, явление не совсем обыкновенное, это правда, - сказала тень. -
Но ведь и вы сами не относитесь к числу людей обыкновенных, а я, как вы
знаете, с детства ходил по вашим стопам. Как только вы нашли, что я дос-
таточно созрел, чтобы зажить самостоятельно, я и пошел своею дорогой,
добился, как видите, полного благосостояния; да вот взгрустнулось что-то
по вас, захотелось повидаться с вами, пока вы еще не умерли - должны же
вы когда-нибудь умереть! - и, кстати, взглянуть еще разок на здешние
края. Любовь к родине, понимаете ли, никогда нас не покидает. Я знаю,
что у вас теперь новая тень. Скажите, не должен ли я что-нибудь ей или
вам? Только скажите слово - и я заплачу.
- Так неужели это в самом деле ты? - воскликнул ученый. - Это в выс-
шей степени замечательно! Вот уж никогда бы не поверил, что моя бывшая
тень вернется ко мне, да еще человеком!
- Скажите же, не должен ли я вам? - вновь спросила тень. - Мне не хо-
телось бы быть у кого-нибудь в долгу!
- Что за разговор! - сказал ученый. - Какой там долг! Ты вполне сво-
боден! Я ужасно рад, что ты счастлив! Садись же, старина, и расскажи
