йетты хорошо знали, в чем крылась причина подобного отношения к этим лесам.
Благоговение и священный трепет.
Убийцы Терея понимали, какое это сильное чувство. Большинство их сородичей
испытывало нечто подобное по отношению к храму Терея и его служителям.
Здесь же находилось место последнего упокоения монхиганов. Тех самых
девятнадцати монхиганов, что были захвачены в плен королем Лотэра Отто
Майнингеном и использованы в качестве заложников; тех самых, кого не успел
спасти император Браган и кого после заключения мира с северными соседями
похоронили в старой дубовой роще.
Поскольку люди здесь появлялись крайне редко, и звери, и птицы были вовсе
непуганными. Они с любопытством глядели на то, как двое диковинных существ
выпрыгнули на широкую песчаную отмель, а затем подняли на руки и отнесли в
прибрежные кусты небольшую долбленую лодочку. Серьезный, упитанный еж,
считающий себя полновластным хозяином здешних мест, сердито зафыркал на
пришельцев, но они не обратили на него никакого внимания - обошли стороной
и углубились под сень деревьев.
Если на реке, под открытым небом, луна и звезды давали хоть какой-то свет,
то в чаще было абсолютно черно. Но йетты уверенно продвигались вперед: они
могли бы идти и с завязанными глазами, а в темноте видели вообще как кошки.
- Это здесь, - прошептал один из них спустя часа полтора быстрой ходьбы.
И это были первые слова, которыми йетты обменялись за несколько суток.
Светало. Солнце еще не поднялось над горизонтом, но небо было уже
бледно-серым с розовыми разводами, словно в румянце. Тяжелая роса блестела
на свежих листьях; густая трава обхватывала ноги пришельцев и льнула к ним
в немой ласке. Стоял тот удивительный час, когда слаще всего спится и когда
прекраснее всего бодрствовать.
Оба йетта сразу увидели то, что искали.
Девятнадцать монхиганов были убиты Майнингеном во время войны с Роанской
империей; двадцать могил было в дубовой роще. Одна из них находилась в
тяжелом, приземистом склепе, похожем на гранитную скалу, и ее охраняли
десять воинов. Некогда здесь стояли на страже императорские гвардейцы, но
шесть веков подряд никто не нарушал тишины и покоя этого священного места,
а великанам-воинам хватало дела повсюду; и около ста лет тому они были
заменены обычными солдатами из элитного, дворянского полка. Рыцари
проводили здесь неделю подряд, а потом на три недели отправлялись в столицу
или ее окрестности. И хотя им время от времени напоминали о том, что они
поставлены здесь именно для охраны склепа и могил Саргонских чародеев, сами
рыцари привыкли считать себя чем-то вроде почетного караула. А от кого было
охранять мертвецов? От ежей и сорок? Ни один приказ, ни один устав не может
заставить человека поверить в грозящую опасность, если поколения подряд
рождаются и умирают в мире с собой и окружающими.
Убийцы Терея бесшумно миновали девятнадцать мраморных надгробий,
расположенных широким кругом вокруг склепа, и с двух сторон подошли к
тяжелой двери, окованной железом. Возле нее стояли, опираясь на длинные
копья с широкими наконечниками, четверо рыцарей в полном вооружении и в
шлемах с опущенными забралами. Со стороны казалось, что они стоят вполне
прямо и смотрят перед собой, но йетты сразу поняли, что стражники мирно
дремлют на своем посту: у убийц был острый, звериный слух, да и обоняние не
уступало - они легко различили тихое посапывание, доносящееся из-под
забрала.
Быстро и легко скользнули они к воинам и, прежде чем те успели хоть что-то
сообразить и окончательно проснуться, пронзили их стилетами с
четырехгранным лезвием. Это было проделано настолько молниеносно, что уже
секунд двадцать спустя четверо воинов лежали на упругой траве. Они не
успели издать ни звука.
Поскольку убийцы Терея не знали, сколько еще охранников может быть внутри
склепа, то они перенесли убитых за деревья; и там быстро переоделись. Через
несколько минут они уже стучали в двери, держа копья наперевес. Им открыл
улыбающийся юноша - в латах, но без шлема. Открыл было рот, чтобы сказать
что-то, но один из йеттов пригвоздил его копьем к створке двери, а второй
закрыл рот умирающего рукой.
С остальными воинами охраны они расправились так же просто и безжалостно.
Только двое солдат бодрствовали, остальные мирно спали на грубых деревянных
лавках. Они, скорее всего, и не узнали, что умирают.
Йетты обыскали все помещения склепа, а их было всего пять - два наземных и
три внизу, под землей. Если бы у них не было инструкций, они бы долго
возились с поисками потайной двери, однако она была четко нарисована на
плане, и тут же, рядом Эрлтон написал, где находится механизм, открывающий
ее. Один из йеттов нащупал львиную морду, высеченную в гранитной стене, и
надавил на нее трижды. Раздался жуткий скрип, и в стене открылась небольшая
дверца толщиной в две ладони.
Внизу, в небольшом зале с куполообразным сводом, было абсолютно пусто; все
углы были затянуты паутиной, в которой висели высохшие мертвые пауки. И
только посредине возвышался мраморный постамент, на котором стояла тяжелая
каменная гробница. И пол, и постамент были покрыты толстым слоем пыли.
Откуда-то с потолка пробивался тонкий луч света, упиравшийся в вырезанное в
мраморе лицо - красивое и спокойное, обрамленное густыми прядями волос. Это
был барельеф, в полный рост изображавший лежащего человека со скрещенными
на груди руками. Йетты осторожно подошли поближе и одновременно сдвинули
резную, казавшуюся неподъемной крышку. Под ней, на своеобразном ложе из
золотой парчи и красного бархата, лежало в такой же позе обезглавленное
тело в выцветших зеленых одеждах.
Библиотекарь был маленьким, сухоньким, туговатым на ухо старичком, который
буквально трясся над своими драгоценными книгами и в упор не замечал
окружающих. Император был для него важной персоной вовсе не потому, что
занимал самый завидный трон на всем Лунггаре, а только по той причине, что
был заядлым читателем и свободно владел многими языками. И поскольку
страсть Ортона к чтению отражалась и на составе библиотеки: император не
жалел денег на приглянувшуюся ему книгу - библиотекарь снисходительно
относился к своему государю.
Он был очень рассеянным и задумчивым; и память его постоянно подводила, но
только в обычной жизни. Зато в бесконечных шкафах и полках он
ориентировался как птица в небе или зверь в лесу. У него можно было безо
вских затруднений получить любую справку, буде она касалась книг,
когда-либо написанных людьми.
В последнее время и зрение стало ухудшаться, поэтому библиотекарь,
которого, кстати, звали Олден Фейт, заказал себе огромное увеличительное
стекло - еще больше знаменитого на весь Роан увеличительного стекла Аббона
Флерийского - и теперь никогда с ним не расставался.
Олден был потомком старинного баронского рода, однако уже давно утратил
связь со своей многочисленной родней. Еще в юности он проявил такое же
равнодушие к ратным подвигам и политической карьере, какую любовь и
восхищение испытывал перед литературой. В конце концов старый барон - его
отец - отчаялся вразумить упрямое чадо и рассвирепел до такой степени, что
лишил Олдена наследства. Похоже, что молодой баронет даже обрадовался этому
обстоятельству и покинул родительский замок с твердым намерением более туда
не возвращаться. Он без труда поступил в знаменитый на весь континент
университет Эр-Ренка и закончил его вдвое быстрее, чем многие сверстники. В
дальнейшем барон Олден Фейт держал маленькую букинистическую лавочку.
Вообще считалось, что он торгует редкими книгами: то есть скупает раритеты
и продает их заинтересованным лицам. Однако на самом деле Фейт был не в
состоянии расстаться хотя бы с одним из приобретенных экземпляров, и потому
вскоре разорился, потеряв все деньги и свою лавочку, но оставшись
обладателем бесценной библиотеки. Рассвирепевшие кредиторы хотели было
пустить ее с молотка, однако в дело вмешался сам тогдашний государь
Великого Роана - Морон IV. Он выкупил и бесценную коллекцию, и услуги
самого Фейта.
Таким образом, вот уже шестой десяток лет барон являлся главным хранителем
императорской библиотеки и был вполне доволен своим положением. В его
распоряжении находилось более сотни тысяч уникальных экземпляров рукописей,
свитков, и даже восковых и глиняных табличек, каждая из которых стоила
приблизительно столько же, сколько приличный дом в одном из крупных
городов. Конечно, ему помогали многочисленные писцы, младшие библиотекари,
антиквары и хранители - иначе он бы просто не справился с этим книжным
морем - и все же он здесь был полновластным хозяином, и чувствовал себя за
своим столиком уверенней, нежели многие короли на своих тронах.
Как это ни противоречило его образу рассеянного и нелепого ученого,
страдающего к тому же старческим склерозом и слабоумием, Фейт был весьма
наблюдателен и сметлив. Чтение мобилизует разум, заставляя его трудиться
активнее, нежели обычно. И у библиотекаря была своя точка зрения на все
происходящее в императорском дворце. Поэтому визит Сиварда Ру в
сопровождении Аластера, Шовелена, Аббона Флерийского и гвардейцев, он
воспринял всерьез.
- Долгих лет тебе, Олден, - поклонился старику одноглазый. - У нас к тебе
важное дело.
- Судя по составу делегации, - улыбнулся барон, - речь пойдет не только и
не столько о книгах, сколько о предметах отвлеченных.
- Ну, можно выразиться и так, - закашлялся Сивард, который всегда испытывал
странную неловкость, разговаривая с библиотекарем.
- И какую справку хотели бы получить достойные господа?
- Мы бы хотели знать, не искал ли кто в последнее время сведений о
монхиганах: об их одеяниях, атрибутах, знаниях, заклятиях, ядах?
Слово "яды" Сивард выделил особо.
Библиотекарь окинул вельмож, явившихся к нему, долгим и пристальным
взглядом, затем вздохнул. Если бы среди собравшихся не было Аластера, то
вряд ли бы они услышали от Олдена Фейта то, что он собирался им сейчас
рассказать. К командиру императорских гвардейцев старик испытывал ни с чем
не сравнимое доверие. И ничем не объяснимое. Испытывал и все тут.
- Недавно ко мне являлся с подобными вопросами господин императорский шут,
- молвил он после недолгой паузы. - Но тут есть одна небольшая сложность. И
прежде чем я расскажу подробности нашего разговора, мне необходимо обсудить
это дело с его светлостью герцогом Дембийским, если он позволит, конечно.
Аластер тут же взял старика под руку и отошел с ним за книжные полки,
служившие крепкой и надежной стеной, защищающей от постороннего взгляда.
- Что Вы хотели сказать мне, добрый Олден? - спросил великан.
- Всем ли Вы доверяете, Ваша светлость? - поинтересовался библиотекарь
вполголоса. - Уверены ли Вы, что я могу говорить о вещах самых необычных и
самых секретных в присутствии всех этих людей?
- Абсолютно доверяю, - кивнул головой Аластер. - Вам нет необходимости
утаивать какие бы то ни было детали и подробности: все эти господа так же,
как и я, заинтересованы в том, чтобы разобраться в некой запутанной
истории, произошедшей недавно во дворце. Надеюсь, что это останется между
нами.
Библиотекарь строго поглядел на герцога через увеличительное стекло:
- Молодой человек, я дворянин, и за восемьдесят лет жизни никто не обвинял
меня в чрезмерной болтливости и вольном обращении с чужими секретами.
- Прошу простить меня, Олден, - сказал Аластер, улыбаясь неизвестно чему.
- И когда это маленькое недоразумение улажено, - как ни в чем не бывало
продолжил старик, - я хотел бы изложить все, что знаю, в пристутствии
остальных, чтобы не повторять помногу раз.
- Конечно, это Ваше неотъемлемое право.
Они вернулись в центральную часть библиотеки, где у столов, заваленных
рукописными изданиями, беседовали спутники герцога Дембийского.
- Итак, господа, - сказал библиотекарь, нервно протирая свое увеличительное
стекло. - Как я уже имел честь сообщить вам: подобные вопросы интересовали
