- Я все продумал, - сказал человек в серебряной маске. - Не такое уж это
безумие, как кажется на первый взгляд. Да и потом, у тебя просто нет
выбора.
- Выбор всегда есть, - молвил Тиррон, пытаясь взять в себя руки.
Но слабое тело отозвалось такой волной боли и слабости, что минутная
вспышка воли тут же угасла.
- Нет у тебя выбора, - сказал Эрлтон. - Ты прикажешь своим воинам одеться
эмденскими солдатами и горцами Рамона и нанести двойной удар по Ашкелону.
Тиррон молчал. Все его силы сейчас уходили на то, чтобы не кричать от боли.
Ему казалось, что под ребрами у него поселилась змея, которая медленно
выгрызает его внутренности и пускает в зияющие раны свой страшный яд. Перед
глазами архонта плыл зеленый туман; в ушах стучали барабаны, адской болью
отдаваясь в затылочной части. Тело стало ватным и более не слушалось его.
Он знал, что умирает, но это было не столь страшно. Гораздо хуже было то,
что Тиррону было известно, какой долгой и мучительной может стать его
агония; что она затянется на долгие месяцы в течение которых он станет
молить о смерти, как об избавлении.
То, что требовал от него Эрлтон, было ужасно. Но ему необходимо лекарство.
- Ты подпишешь бумагу? - насмешливо спросил человек в серебряной маске.
- Да...
- Тогда я дам тебе лекарство, как только ты это сделаешь.
И Эрлтон показал архонту маленький пузырек со спасительным снадобьем -
матового стекла с пробкой в виде змеи.
- Давай, давай я подпишу! - выкрикнул архонт, и от этого крика кровь пошла
у него из ушей и носа, заливая белый шелк простыней.
Эрлтон безразлично смотрел на страдающего человека. Он развернул перед
глазами измученного архонта длинный свиток, протянул ему неведомо откуда
добытое перо, и Тиррон торопливо нацарапал внизу несколько слов. Только
тогда маг откупорил пузырек и вручил его больному.
Выйдя из библиотеки, герцог Дембийский отправился на второй этаж дворца. По
дороге к нему присоединились четверо гвардейцев. Граф Шовелен с изумлением
наблюдал за слаженными действиями великанов: он все время находился рядом с
Аластером и не спускал с него глаз, однако же не видел, чтобы тот подавал
какие-либо знаки своим воинам; тем более, не слышал, чтобы герцог издал
хоть один звук - членораздельный либо не вполне. Но все же гвардейцы
каким-то невероятным образом поняли своего командира и, не задавая
вопросов, двинулись за ним.
Аббон Флерийский шел в стороне, будто сам по себе, погруженный в раздумья.
Казалось, все прожитые годы внезапно обрушились на него, и он выглядел как
дряхлый старец, погруженный, к тому же, в скорбь. А скорбь никого не
красит. Он напряженно раздумывал над тем, что и когда упустил; почему
близнец повел себя таким странным образом; почему он остался наедине со
своими проблемами, и не пришел за помощью ни к кому из своих верных друзей.
Чувствовал ли он, что у него есть друзья, или тяжесть ответственности и
оглушительное одиночество сломили его? Если это так, то кто станет
следующей жертвой?
За все время существования династии Агилольфингов, а, следовательно, и
близнецов правящего государя, никогда не случалось подобных печальных
происшествий.
Сивард Ру думал приблизительно о том же. Странно, но именно этот резкий и
грубоватый человек, которого никто не мог заподозрить в излишней
сентиментальности и добросердечности, надеялся, что близнец сможет
предоставить им простое и убедительное объяснение, которое снимет с него
подозрения в убийстве.
Они еще не дошли до покоев близнеца , когда им навстречу выбежал
взволнованный слуга.
- Ваша светлость! Ваша светлость! Как хорошо, что Вы здесь! Господин шут
умирает!!!
Аластер оглянулся на своих спутников и бросился по коридору огромными
прыжками. В считанные секунды преодолев оставшееся расстояние, он скрылся
за дверью. Гвардейцы метнулись за ним, и уже следом торопились Сивард,
Аббон и посол Шовелен.
Когда они вошли в маленький зал, оббитый голубым шелком, первое, что
бросилось им в глаза - это распростретое на ковре тело в пестрых одеждах.
Колпак и бубенцы валялись рядом.
Сивард подошел к шуту и опустился на ковер рядом с ним. Лицо мертвеца было
спокойным и даже немного торжественным. Не было похоже, чтобы он чего-то
испугался или чувствовал, что умирает.
- Ты успел? - поднял Сивард свой единственный глаз на застывшего в молчании
Аластера. - Он был ... жив?
- Да, - тихо ответил герцог.
- Он что-нибудь тебе сказал?
- Нечто странное. Он сказал: "Там его больше нет." Я понятия не имею, что
он хотел сообщить нам.
- А где же государь? - осторожно спросил Шовелен. - Что здесь делает шут?
- Это не шут, - обернулся к нему Аластер. - Это и есть тот близнец, о
котором говорил нам библиотекарь. Он снова переоделся шутом.
- Кто же убил его?
- Не знаю. Надо, чтобы Сивард здесь все хорошенько осмотрел. А нам пока
делать тут нечего. Аббон, ты понимаешь, что могли значить его предсмертные
слова?
- Догадываюсь. И упаси Боже, если я окажусь прав.
- У меня странное ощущение, - молвил начальник Тайной службы, оглядываясь
по сторонам. - Где тот слуга, который нашел его?
- В коридоре. Его охраняют Лекс и Нарда, - ответил одноглазому один из
гвардейцев.
- Мне нужно немедленно допросить его. Я почти уверен, что этого близнеца не
убивал никто.
- Ты хочешь сказать, что он сам..?
- Похоже на то. Но с уверенностью я смогу говорить об этом только часа
два-три спустя. Аластер, вели кому-нибудь отправиться за моими
следователями: я сейчас напишу записку.
Пока Сивард торопливо писал распоряжение своим подчиненным, то и дело
попадая пером мимо чернильницы и разрывая тонкую бумагу резкими движениями,
Аластер отвел Аббона Флерийского и Шовелена в сторону.
- Ну, - сказал он, обращаясь к магу. - Теперь уже некуда тянуть:
рассказывай, что тебя так тревожит в последнее время.
- Извините, граф, - молвил Аббон и потянул великана за рукав. - Наклонись,
дай ухо.
И торопливо прошептал всего несколько слов. Насколько Шовелен разбирался в
людях, герцога эти короткие фразы потрясли до глубины души.
- Нет, не может быть. Ну, причем тут... Я бы почувствовал.
- А если нет? - спросил маг. - Я вот тоже ничего не могу обнаружить, и,
заметь, именно это меня и беспокоит. Я хочу, чтобы мы с тобой немедленно
выехали. Лучше сразу и навсегда уяснить себе, что происходит. Правда, еще
пару дней тому Сивард по моей просьбе проверял целость и сохранность
тайника, но береженого Бог бережет - давай убедимся лично.
- Согласен, - пророкотал великан.
Он обернулся к послу Шовелену и произнес с сожалением:
- Граф, я вынужден просить Вас поскучать какое-то время без общества. Вам и
Вашему племяннику будет предоставлено все, что Вы ни пожелаете, а мы
покидаем Вас по неотложному делу.
- Какие могут быть разговоры? - ответил посол. - Вы и так проявляете
чрезмерную любезность по отношению к моей персоне. Разумеется, я помню о
взятых на себя обязательствах, и буду рад хоть чем-то вам помочь.
С этими словами он коротко поклонился присутствующим и отправился к себе,
чтобы отдохнуть от последних потрясений. Шовелен искренне рассчитывал
погрузиться в бассейн на несколько часов, а затем выспаться в течение
суток, а то и больше. Он не питал иллюзий, и понимал, что находится уже в
том возрасте, когда о здоровье нужно особенно заботиться, иначе оно
напомнит о себе самым неприятным и недвусмысленным образом.
Сивард дождался прихода двух своих помощников, подающих огромные надежды в
сыскном деле, и занялся вместе с ними изучением тех мелочей, которые,
собственно, и решают все в ходе следствия.
Аббон Флерийский и Аластер, взяв с собой отряд из десяти человек, выезжали
из ворот дворца, когда навстречу им попалась конная процессия, состоявшая
из императрицы Арианны, шута, нескольких вельмож и гвардейской охраны.
Позади держались многочисленные слуги, пажи и несколько фрейлин, ехавших в
экипаже.
- Далеко ли собрались? - окликнул путешественников шут.
- Довольно, - уклончиво отвечал Аластер.
Он подъехал к шуту поближе и сказал ему так, чтобы не слышали остальные:
- Передашь императору, что мы будем отсутствовать не больше суток; но в
течение двенадцати-пятнадцати часов нас точно не будет в городе. Пусть Его
величество не беспокоится. Если же государь захочет знать подробности, то
пусть прикажет вызвать к себе Сиварда.
- И не сомневаюсь, что этот рыжий пройдоха окажется в курсе всех новостей,
- широко улыбнулся шут. - Ну, что же, дети мои. И не хотелось бы с вами
расставаться, да делать нечего. Поезжайте с Богом, возвращайтесь с удачей.
- Спасибо, - кивнул Аббон. - Удача всегда пригодится!
Они поклонились юной императрице, отметив про себя, что она так и цветет от
радости, и отправились в путь.
- Что-то случилось? - спросила Арианна у шута, когда маленький отряд
скрылся вдали.
- Нет, Ваше величество, не стоит беспокоиться. Обычные рутинные дела,
которые постоянно приходится решать власть предержащим. Развлекайтесь и не
думайте об этом.
- А не много ли я бездельничаю? - кокетливо спросила Арианна у молодого
человека.
Он негромко позвенел своими бубенцами, оглядел ее с ног до головы и
ответил:
- Много. Но Вы так очаровательно это делаете, Ваше величество, что, право
слово, Вам стоит продолжать в том же духе.
Арианна проводила с шутом все больше и больше времени. Он оказался веселым
собеседником и большим знатоком искусств. К тому же, шут явно
симпатизировал своей государыне, и все время, свободное от исполнения своих
обязанностей, с радостью посвящал ей.
Особенно молодой государыне нравилось, как он шутил. Она долго
присматривалась к этому Ортону, чтобы понять, что он за человек, и пришла к
выводу, что он такой же достойный близнец императора, как и остальные. Само
собой разумеется, что Арианна ни с кем не делилась своими мыслями. Даже с
Алейей Кадоган и ее сестрой Ульрикой, которые были почти неразлучны со
своей повелительницей.
Арианна давно заметила, что шут никогда не позволяет себе насмехаться над
единственным глазом Сиварда, горбом Аббона Даджарра, великанским ростом
Аластера и над множеством других вещей, хотя порой насмешка так и
напрашивалась во время разговора. Зато он охотно вышучивал императора и
самого себя - себя, особенно рьяно.
Императрица заинтересовалась Ортоном-шутом после того памятного разговора в
парке. Она долгое время хранила подаренный им цветок - хотя и не придавала
этому особенного значения. Затем последовала еще одна совместная прогулка,
после которой Арианна все чаще в своих мыслях обращалась к шуту. Ее
внимание к нему стало вполне осознанным. Она заметила, что шута любят почти
все; но лучшей рекомендацией было для нее отношение Аластера, Теобальда и
великанов-гвардейцев. Похоже, они считали Ортона-шута своим близким другом,
и герцог Дембийский часто предпочитал его общество любому другому, если
имел возможность выбирать.
К тому же, шут часто приносил Арианне цветы и мелкие подарки от имени
своего государя и от своего собственного, и делал это настолько
непринужденно и ласково, будто сам Ортон в эти минуты говорил со своей
возлюбленной. Была и еще одна мелочь.
Котенок Сту, подаренный ей императором в день свадьбы, довольно сильно
подрос, и теперь уже никак не мог называться котенком. Правда, до своих
грозных родичей - горных львов - ему было еще очень и очень далеко, но
любого кота он превосходил размерами настолько, что эти отъевшиеся, важные
животные, которых очень любили при роанском дворе, завидев его, спасались
бегством. Собаки еще облаивали Сту, но уже не любили подходить близко, ибо
имели удовольствие познакомиться с его тяжелой лапой. Сту достигал Арианне
середины бедра и был все того же ослепительно-белого цвета. Он обожал
играть, как настоящий котенок, и мог часами гоняться за каким-нибудь
бантом, привязанным к нитке, но мог и рявкнуть при случае на неугодную ему
