меня никто еще не видел.
Кстати, вы обратили внимание, какой насыщенный, яркий и необычный цвет у
этого лоскута?
- Интересно, учел ли это Сивард? - как бы между прочим поинтересовался
Аластер.
- Учел, учел, - послышалось от двери.
Одноглазый поспешно вошел в комнату, раскланиваясь и одновременно пытаясь
продемонстрировать свой сегодняшний наряд цвета чистого золота. Повязка на
его глазу искрилась, как маленький кусочек солнца.
- Ну, Аббон, что ты видел?
- Нет, хитрец. Сейчас твоя очередь. А я послушаю, и добавлю, если будет что
добавить, конечно.
- Значит, так. С собой я взял маленький кусочек от этого кусочка; своих
людей отправил расспрашивать слуг, лакеев - челядь все знает о своих
господах, даже если и не подает виду. Платят-то за молчание, а не за
разговоры.
А я рассудил так же, как и Аббон. Для такого дела одежду возьмут
неодеванную. Если это кто-то из гостей, то тут слуги нам предоставят
информацию, а если здешние... Словом, объехал я самолично все дорогие лавки
Роана. Ну и работенка, доложу я вам, господа. В первой же лавке мне
сказали, что подобной ткани у них нет и не было; во второй - то же самое. А
вот в третьей меня ждал небольшой успех. Владелец оказался человеком
обстоятельным и очень подробно объяснил мне, почему у него нет ткани такого
оттенка. Оказывается, зеленые красители получают несколькими способами; но
этот цвет добывают из каких-то хитрых раковин, которые водятся только в
море Джая. Ныряльщики там тоже какие-то особенные, и раковины эти испокон
веков поставляют одному только красильщику, некому Самаве. Сам он родом с
острова Науру, и потому к нему особенное отношение.
Понятное дело, я отправился во всей красе к этому Самаве, и наделал такого
переполоху, что самому совестно. Однако же в течение пяти минут старик дал
мне два адреса тех торговцев, которым он продавал ткани, окрашенные
подобным образом.
Один из них оказался толстым недотепой - как он только ведет свои дела? -
владеющим огромной лавкой прямо на рыночной площади. У него эта ткань стоит
очень дорого, и приказчик уверяет, что ее никто не покупал. Я заставил
пройдоху перемЕрять при мне весь рулон и сверить с записями; но все
сошлось. Правда, не хватило ткани на ширину ладони, но после
соответствующего собеседования один из продавцов признался, что отхватил ее
на ленту своей невесте. Я ему верю, тем более, что на плащ для взрослого
человека того куска недостаточно.
- Не томи душу, Сивард! - обратился к нему Аббон. - Мне уже ясно, что ты
побывал и по второму адресу, так делись же новостями.
- С тобой неинтересно, Аббон. Все-то ты знаешь. Да, вторая лавочка потрясла
мое воображение. Представьте себе, господа, драгоценные ткани немыслимой
стоимости продаются в такой хибарке, что и в голову не придет их там
искать. Это нужно знать наверняка. И тогда я решил, что у хозяина лавчонки
должны быть постоянные покупатели, тем более, что товар у него очень
редкий.
- И что сказал хозяин?
- Вот здесь и начинаются наши неприятности. Хозяин лавочки, если верить его
безутешной жене, вышел из дому дня три или четыре тому и пропал бесследно.
- Интересно, интересно, - оживился Шовелен.
- А мне было не так уж и интересно смотреть, как рыдает эта вполне
очаровательная для своих лет дама.
- Сколько ей?
- Около ста, ста с небольшим, - выпалил Сивард. И, заметив изумленные
взгляды собеседников, ухмыльнулся. - Ну, выглядит она на этот возраст, а на
самом деле, если верить ей самой - то всего семьдесят с небольшим.
- Женщинам в этом вопросе верить нельзя, - постановил Аббон. - Значит,
восемьдесят с небольшим.
- Неважно.
- Твои люди ведут поиски?
- Конечно, ведут. Расспрашивают соседей, слуг, знакомых, просто
завсегдатаев этого квартала. Может, заодно разузнают что-то и про
покупателей, которые приходили к старику в последнее время.
- Что же, - подвел итог Аластер. - Мы на верном пути. А что скажет наш
дорогой Аббон?
- Человек, одевавший плащ из этой ткани, несомненно, привык повелевать, -
заговорил маг твердым и размеренным голосом, вертя перед глазами лоскуток
шелка. - Но повелевать каким-то странным образом, которого я не понимаю. Он
тверд и решителен, но разум его сейчас внушает мне определенные опасения.
Он как бы не принадлежит этому человеку. И если он облечен властью, то
может наделать много бед.
- Он уже наделал много бед, - тихо сказал Шовелен.
- И еще...
- Трудность положения, как я понимаю, заключается в том, что никого нельзя
расспрашивать в открытую, чтобы не лгать и не возбуждать ненужных
подозрений, - молвил посол после недолгого молчания. - А ведь напрашивается
интересный вывод: если человек покупал новую ткань, чтобы подделать древний
плащ (кстати, кто-то должен был его шить?), то он наверняка подделывал и
посох, и яд. А чтобы воспроизвести состав яда, нужно найти его рецептуру. Я
ничего не усложняю?
- Похоже, что нет, - кивнул Аластер.
- Значит, нужно найти того, кто может подсказать нужные сведения. Кто это
может быть здесь, в Роане: хранитель библиотеки, лекарь, антиквар?
- Кажется, я знаю, кто, - сказал Сивард. - Но нужно торопиться; не дай Бог,
нас и там опередят.
Но последующие события довольно надолго отвлекли их от мыслей об этом
походе.
Застав Эфру в своих покоях, Арианна была удивлена: она полагала, что ее
придворных дам отправили обратно в Лотэр сразу после окончания свадебных
торжеств. Поглощенная своими чувствами, она ни разу о них не вспомнила, тем
более, что Алейя Кадоган и несколько ее подруг стали очень близки
императрице. Возможно, большую роль в их отношениях сыграл тот факт, что
гравелотские сеньоры славились своей преданностью императору, а Арианна
просто не могла не любить тех, кто любил ее Ортона. Словом, о лотэрских
фрейлинах она забыла почти сразу.
Эфра произвела на молодую императрицу странное впечатление. Она и прежде не
была спокойной и уравновешенной, а теперь и вовсе пребывала в смятенном
состоянии - это было очевидно даже при беглом взгляде. Глаза у бывшей
фрейлины блестели, как при лихорадке; неестественный румянец пылал на
щеках, еще сильнее подчеркивая желтизну и сухость кожи и темные круги под
глазами. Губы у Эфры потрескались, и в уголке рта то и дело вздувались
пузыри. Выглядела она отвратительно, и Арианна в первый момент даже
отшатнулась от нее.
- Ваше величество! - воскликнула Эфра, заметив повелительницу. - Ваше
величество! Соблаговолите выслушать меня, больше мне не к кому обращаться!
И она разразилась рыданиями, упав ничком на ковер.
Телохранители императрицы и Алейя Кадоган, присутствовавшие при этой сцене,
переглянулись между собой. Баронесса хотела было сказать Арианне, что та
видит довольно плохой спектакль, но чувство такта не позволило ей вмешаться
в происходящее. В конечном итоге, Арианна уже давно выросла, а любой
человек болезненно воспринимает попытки других принимать за него решения.
Это не меньшее покушение на чужую свободу, нежели арест или пленение. Алейя
Кадоган была дочерью гордого и свободолюбивого народа, поэтому она, как,
может, никто другой, старалась не навязывать окружающим свою волю и свое
мнение, каким бы верным оно ни было. Если бы императрица обратилась к ней
за советом - тогда дело другое, но растерявшаяся Арианна не подумала об
этом. Она просто наклонилась над Эфрой и попросила:
- Перестань плакать, пожалуйста. Пойдем, поговорим.
Вряд ли она испытывала удовольствие от необходимости говорить со своей
бывшей фрейлиной. Эфра была ей не особенно приятна и в лучшие дни, однако
чувство справедливости требовало выслушать девушку, выяснить, наконец, что
с ней случилось и отчего она в таком виде явилась во дворец.
Эфра с трудом поднялась на ноги и пошла следом за императрицей. Гвардейцы
двинулись следом.
- Ваше величество! - взвизгнула фрейлина. - Я должна Вам сообщить нечто не
для чужих ушей. Велите им остаться в соседней комнате.
Арианна оглянулась на безмолвных великанов, задумалась. Она живо
представила себе, что бы чувствовала не месте Эфры: вероятно, и ее смущали
бы телохранители с их бесстрастными, удивительными лицами. И она
произнесла:
- Останьтесь, - повинуясь какому-то безотчетному чувству.
Алейя Кадоган нахмурилась. Арианна нарушала неписанный закон - никогда не
оставаться наедине с кем бы то ни было, если рядом не присутствовали
гвардейцы Аластера или, на худой конец, их жены.
Видимо, императрица почувствовала ее смутную тревогу и, обернувшись,
попросила:
- Алейя, пойдем со мной.
- Ваше величество! - буквально взвыла Эфра, но Арианна глянула на нее так
гневно, что она сочла за лучшее успокоиться.
Чтобы никого не смущать, баронесса сразу отошла к окну и замерла там,
стараясь не напоминать о своем присутствии.
- Итак, - спросила Арианна, твердя про себя, что ее прямая обязанность быть
справедливой и милосердной даже к тем, кто ей неприятен, отвратителен или
даже мерзок. Она пыталась внушить себе хотя бы кроху сострадания к
изможденной, измученной Эфре, но сколько ни искала его в своем сердце - так
и не находила.
"Видимо, я жестокая и эгоистичная," - наконец решила императрица и сама
ужаснулась этой мысли. А ужаснувшись, дала себе слово отнестись к бывшей
фрейлине со всей мягкостью и теплотой, на какую была способна, чтобы
искупить свою черствость и жестокость. Она ужасно боялась, что Ортон
разлюбит ее, если узнает, какая она недобрая.
Эфра глянула вправо, влево, повертела головой. Алейя Кадоган, исподволь
наблюдавшая за ней, подумала, что так ведет себя пойманный в клетку зверек,
вроде ласки или мыши. Быстрый, хитрый, злобный, готовый в любую минуту
вцепиться в руку, протянутую в его сторону. И она решила быть настороже.
Просто так, на всякий случай.
- Нас, Ваше величество, - невнятно заговорила фрейлина, - выслали поспешно
и неприлично. Нас отправили в неподобающем нашим титулам экипаже, какой-то
развалюхе... Воины были пьяны, они грубили и приставали к нам дорогой, а
мы, что могли сделать мы - несчастные беззащитные девушки?! Слабые и
одинокие... Воины Вашего супруга были настолько уверены в своей
безнаказанности, что страшно обозлились, увидев, как стойко мы
сопротивлялись их домогательствам - грязные животные, они даже подняли на
нас руку! А потом мы так разозлили их, что они повернули коней и сказали,
что раз мы такие упрямые, то дальше можем добираться сами, и ускакали.
А на нас напали разбойники! И вот только я осталась жива и пришла сюда,
чтобы требовать справедливости и помощи!
И Эфра снова упала на ковер лицом, сотрясаясь в рыданиях.
Арианна смотрела на нее, не говоря ни слова. Весь этот короткий сбивчивый
рассказ представлялся ей грубой и наглой ложью от первого и до последнего
слова. Но она не могла понять другого - зачем ее бывшей фрейлине, девице
знатного лотэрского рода, городить такую страшную чушь и возводить
напраслину на императора и его верных слуг? Откуда она взялась в столице
спустя такое долгое время? Что произошло с ней на самом деле?
Это было тем более удивительно, что недавно она получила письмо из дома.
Конечно, король Лотэра - ее отец - не стал бы писать своей дочери, уже
императрице, о дворцовых сплетнях и приключениях ее придворных дам. Но уж
если бы с ее служанками было что-то неладно, он бы сообщил об этом. Хотя бы
спросил, что с ними. Но, судя по его письму, в Лотэре все было в полном
порядке.
Арианна находилась в полном замешательстве и чувствовала, что ей необходим
совет. Скорее всего, Эфра была просто безумна, и нужно было звать врача.
Императрице стало немного страшно, что она находится в одной комнате с
сумасшедшей - а как еще объяснить тот бред, который та пыталась выдать за
правду, и она шагнула к двери, чтобы позвать охранников.
Все произошло мгновенно.
Эфра с диким воплем вскочила на ноги и бросилась на Арианну, сильно толкнув
