Приблизительно в том же месте, где расположена Оита.
- Это серьезно? - поинтересовался Гуммер.
- Очень.
- Ты хочешь сказать, что обнаружил тех, кто занимается запретной магией? -
спросил Аластер.
- Хотел бы, так и сказал бы, - буркнул Аббон. - В том-то все и дело, что я
не могу и не имею права на основании увиденного утверждать, что магия,
которую используют эти люди, запретна. Нет там и в помине явных проявлений
темных сил; нет ничего, что бы могло заставить меня потребовать от Совета
принятия решительных мер. И все же тревожно мне, как никогда.
Знаете, что именно меня беспокоит?! - Сама земля напоена силой, а они
ничего не делают. Вообще ничего. Энергии витают в воздухе, но маги
бездействуют. Не верю я в это, так не бывает. Плохие ли, хорошие ли -
проявления их деятельности просто обязаны быть. В противном случае я
начинаю подозревать, что кто-то старается не привлекать к себе внимания. И
либо старательно скрывает все следы; либо на самом деле затаился - что, в
какой-то мере, одно и то же.
- А не слишком ли это заумно? - спросил Гуммер. - Не преувеличиваете ли Вы
опасности, Аббон? Не ищете ли подвоха там, где его и в помине нет?
- Не думаю.
- Итак, опять и опять Бангалор, - заговорил Сивард Ру сердитым и
напряженным голосом. - Но все равно не могу взять в толк: неужели они
станут действовать настолько разобщенно, что скрывают друг от друга даже
самые важные сведения с риском провалить все дело? И что может толкать
разных людей на одно и то же преступление - неужели месть?
Я с таким еще не сталкивался...
- Все может быть, - заметил Теобальд. - История знает не один пример того,
как глупые дети, наслушавшись всяких сплетен и россказней, ставших со
временем героическими преданиями, решают продолжить правое дело тех, кто и
прав-то никогда не был. Просто детям об этом не сказали. И снова льется
кровь и умирают люди во имя ложных целей. Вполне возможно, что кто-то хочет
доказать Великому Роану, что он не так уж и велик. Потому и выбран древний
символ - монхиган.
- Хорошо бы, если это так, - рассудил Аластер. - Если ушей убийцы достигнет
весть о том, что император жив; будет подтверждено его сверхмогущество, и
тогда противник может и остановиться. Я не призываю и не советую только на
это и рассчитывать, но как бы мне хотелось надеяться, что все и закончится
этими двумя злодеяниями.
- Не знаю, не знаю, - вздохнул Аббон Сгорбленный. - Зло отчего-то никогда
не останавливается на полпути. Возможно, от того, что оно не бывает мудрым
и рассудительным?
- Меня смущает другое, - гнул свою линию одноглазый. - Обычно враги либо
объединяются ради общей цели с тем, чтобы уничтожить друг друга потом,
когда она уже будет достигнута. Либо сперва разбираются между собой, и уж
после победитель атакует главного противника. А эти действуют так, словно и
не знают друг о друге. Меня это настораживает. И монхиганы здесь ни при
чем...
- Нужно еще знать о монхиганах, - твердил свое Аббон Флерийский. - Не
нравится мне осведомленность нашего, с позволения сказать, приятеля. И
потом, что-то не так в том сборище магов на Бангалоре; ох, не так. Я это
чую, но доказательств у меня нет.
- Взять бы да утопить к демонам это вражье гнездо, - предложил Сивард Ру. -
Только окажем этим услугу всему остальному миру. - Он сделал паузу, а затем
продолжил, - но не говорите мне, что мы не имеем права; я и сам все хорошо
помню. Это так, мечта...
- А наш император молчит, - сказал Далмеллин. - Значит ли это, что он
недоволен нашими рассуждениями; или ему есть что сказать, и он ждет, пока
мы перестанем спорить?
- Не знаю, - ответил из темноты Ортон. - У меня странное чувство, что меня
постоянно кто-то окликает из того прошлого, в котором меня и в помине не
было. У меня ощущение чьего-то присутствия за спиной; но когда я
оглядываюсь - даже мысленно - то никого не обнаруживаю. Возможно, я стал
излишне мнителен и меня напугали эти сообщения о неблагоприятном
расположении звезд? Возможно, императрица оказалась мне дороже и нужнее,
чем предполагалось условиями нашего брака, и теперь я хочу оградить ее от
возможных опасностей и треволнений.
- Что касается убийства, то я предприму все возможные и невозможные усилия,
- заверил своего повелителя одноглазый Сивард. - Вскоре я ожидаю донесений
с Бангалора, и сразу же оповещу всех, здесь присутствующих, если там
обнаружится что-либо интересное.
- Архонт Бангалора - человек весьма странный, - сказал Аббон Сгорбленный. -
Но мы его не видели так давно, что все могло измениться. Людям свойственно
меняться со временем.
- Что касается архонта, - сказал Аластер, - я знаю, с кем поговорить насчет
этой персоны.
- Кого Вы имеете в виду, герцог? - спросил Гуммер.
- Посла Шовелена. Это весьма достойный человек, к тому же умен и чертовски
наблюдателен. И играет в морогоро лучше всех, с кем мне приходилось
встречаться, кроме вас, господа, естественно. Он играет как рискованный и
дальновидный полководец. Думаю, обладая таким складом ума, он понял больше,
чем ему рассказали и показали; потому и надеюсь, что он расскажет многое из
того, что бросится в глаза не всякому шпиону.
- Удачи нам, - подвел итог Теобальд.
- Что же касается моей свадьбы... - начал было император.
- Что же касается свадьбы, не извольте беспокоиться, Ваше величество. Мы
примем меры, и комар не проскользнет, предварительно не пройдя осмотра и
собеседования, - сказал Сивард Ру.
- Я не об этом. Просто я считаю вас самыми близкими и родными мне людьми, и
потому хотел сказать вам, что я совершенно счастлив.
Император скрылся в потайном ходу.
За столом остались восемь членов совета, не торопившиеся расходиться.
- Император счастлив, - как-то задумчиво произнес Теобальд.
- Это очень опасно - в первую очередь, для него, - заметил Сивард Ру.
- Что я могу сказать об архонте Бангалора? Хм-мм-м. Интересный вопрос, -
говорил посол Шовелен, ранним утром прогуливаясь с Аластером по дворцовому
парку. - Знаю-то я многое... Вот что может пригодиться Вам, герцог, мне еще
неясно.
- Откровенно говоря, мне и самому неясно, - признался герцог Дембийский. -
Одно могу Вам сказать сразу: мы пришли к выводу, что наиболее вероятным
противником может быть Бангалор; либо официальный; либо тот, что сильнее
официального. Если я четко выразил свою мысль.
- Предельно, - сказал граф. - Ну, что же. Тогда я просто расскажу Вам о
своих впечатлениях, а Вы уж делайте свои собственные выводы.
Архонт Тиррон происходит, как Вам, конечно, известно, из ничем не
примечательного купеческого рода Аберайронов, которые около трех с
половиной столетий тому внезапно возникли на политической арене Бангалора.
Единственное, чем они действительно выделялись, это богатством. Соперников
у Аберайронов было предостаточно; но они как-то внезапно победили всех -
даже тех, кто превосходил их на голову.
Слово внезапно я употребляю лишь потому, что хочу избежать более
эмоциональных определений и придерживаться объективных суждений, хотя это и
нелегко.
Словом, у меня сложилось впечатление, что и тогда, и теперь, за спиной
архонтов из рода Аберайронов стоит некая сила, которая, собственно, и
удерживает его на троне. Можно выразиться и иначе - у архонтов Бангалора
вот уже три века подряд спрятан в рукаве некий козырь, который они
неизменно предъявляют при каждом новом раскладе - чем и принуждают
остальных игроков признать свое поражение. Нынешний архонт прослыл
человеком странным, но я бы определил это несколько иначе. Я беседовал с
ним не так уж часто, и только на официальных приемах, где остаться вдвоем
больше, чем на пять-шесть минут, практически невозможно; но и нескольких
раз хватило, чтобы понять, что человек этот глубоко несчастен. Он
прекрасный собеседник, умный и глубокий политик; суждения его отличаются
неординарностью, свежестью подхода; оригинальностью. И все это куда-то
исчезает, когда мы сталкиваемся с реальной экономикой и политикой
Бангалора.
Нет, архипелаг не бедствует. Но я бы сказал, что не благодаря усилиям
правительства, а как бы и вопреки этим усилиям. Лишь благодаря тому, что
природа там необыкновенная, жители просто не имеют реальной возможности
умереть с голоду. Воды, фруктов и даров моря у них предостаточно. К тому
же, все морские диковинки, которые для них являются повседневной, грубой,
наскучившей пищей, на нашем континенте ценятся как деликатесы. Только
собирай и продавай за серебро и золото. Да и Ходевенские государи уже
начинают постепенно привыкать к роскоши. Да что я, герцог? Я же рассказываю
Вам очевидные вещи.
- Не совсем, - улыбнулся Аластер с высоты своего великанского роста. - Вы
уже сообщили мне множество деталей, над которыми есть резон задуматься.
- Я рад, что смог оказаться хоть немного полезным. Мне продолжать?
- Конечно, граф. Сделайте одолжение.
- Итак, государство получает огромные средства в свою казну, но они все
время куда-то исчезают. Я имел удовольствие общаться с главным казначеем -
это достойный вельможа и человек, если и не кристально честный, то и не
прожженный вор или пройдоха. И вот что странно, герцог; возможно, я и
преувеличиваю, но мне показалось, что главный казначей, и военный министр,
и адмирал торгового флота - все они чего-то очень боятся. Это не явное их
состояние, а скорее привычка. Как люди, живущие на вулкане, привыкли думать
о том, что он в любую минуту может взорваться. Нет, они не трясутся от
страха ежесекундно, но и сильно отличаются от тех, кто живет спокойно.
- Кто же издает законы? - спросил Аластер.
- Неправильный вопрос, дорогой герцог, - тут же откликнулся граф Шовелен. -
Я и сам задавался им, но это оказалось вовсе не главным. Законы - это
нечто, напоминающее парус, который можно ставить или убирать, поднимать и
поворачивать в разные стороны, чтобы корабль мог двигаться строго
определенным курсом. Так вот, для нас неважно, какие паруса на парусном
судне. Нам важно, кто ими управляет.
- И кто же?
- Те, кого нет. Кто тщательно скрывает как себя, так и свои намерения и
замыслы. Странные люди появляются время от времени и в резиденции Тиррона,
и у главного казначея, и у прочих вельмож, облеченных реальной властью.
Люди эти стараются вести себя сдеражнно, как и полагается подчиненным, но
выходит это у них из рук вон плохо. Так обычно играют в простолюдинов
князья, решившие прогуляться по ярмарке и недоумевающие, с чего бы это все
их узнают.
- А с чего? - лукаво спросил Аластер.
- Не умеют гнуть спину, - спокойно пояснил граф Шовелен. - А если и гнут,
то неправильно. У сиятельных вельмож сами позвонки расположены иначе, и
ничего с этим не поделаешь.
- Так Вы считаете, что кто-то диктует свою волю Тиррону?
- Я бы не стал давать на отсечение какую-нибудь часть своего тела; однако в
частном порядке могу утверждать, что именно так мне и показалось, когда я
пребывал на Алоре с полуофициальным визитом.
Взять хотя бы тот удивительный и - не побоюсь так выразиться -
беспрецедентный факт, что Тиррон до сих пор не женат, и при дворе даже
намеков на его предстоящее бракосочетание не слышно. Допустим, у него была
несчастная любовь; и даже допустим самое невероятное - архонт вообще
равнодушен к прекрасным дамам - но ведь никто из правителей не принимал во
внимание подобные доводы, когда речь шла о продлении рода, о сохранении
династии!
Я еще не видел монарха, которому бы было безразлично, кто унаследует
престол после него. И тем не менее создается впечатление, что Тиррон именно
таков. Либо существуют еще какие-то причины, по которым онт не может ничего
сделать.
Иногда он производит впечатление узника в собственном дворце. И мне было
его искренне жаль. Знаете, герцог, мне даже казалось иногда, что он хочет
что-то сказать, но тут же пугается собственной смелости и продолжает играть
опостылевшую роль. И это неудивительно: Аберайроны никогда не отличались
