пояснения до другого, более подходящего случая.
- Нет, нет! - пылко возразила Арианна. - Мне так приятно говорить с Вами.
Наверное, баронесса, вы сочтете меня наивной провинциалкой; но я только
сейчас поняла, как приятно говорить с равными себе - на родине я была этого
лишена. Меня окружали бестолковые фрейлины, которые ужасались моей судьбе и
одновременно завидовали; и вельможи - подданные моего отца, не принимавшие
меня всерьез. Для них я была не более, чем разменной монетой в их большой
торговле с Великим Роаном. Отец по-своему любил меня; но он вообще
предполагает, что любовь выдумали поэты и трубадуры. И потому...
- Я понимаю, дитя мое, - мягко сказала баронесса. - Я тоже испытала такие
трудности в жизни.
- Правда?
- Правда, но об этом я поведаю Вам позже. А сейчас Вы слишком увлечены
одной особой, чтобы смущать Вашу отзывчивую душу чужими горестями, да еще
такими, что уже давно минули.
- Но об истории вашего народа Вы мне расскажете, баронесса?
- С удовольствием. И мне будет очень приятно, если Вы станете просто звать
меня Алейей. Так привычнее.
- Хорошо, - принцесса совершила настоящий подвиг, махнув рукой на все
условности, которые ей втолковывали с детских лет. - Тогда я для Вас -
просто Арианна.
- Как это прекрасно! - воскликнула баронесса Кадоган и протянула принцессе
руки.
Обе женщины обнялись в приливе дружеских чувств.
- Как хорошо, что Аластер попросил Вас прийти ко мне, - призналась
принцесса. - Это неприятно признавать, но среди моих фрейлин и служанок я
чувствовала себя гораздо более неуютно. А теперь я Вас внимательно
слушаю...
- Герцог Аластер является сеньором Гравелота, - начала Алейя. - И все его
гвардейцы родом происходят оттуда. Народ наш весьма малочисленный и очень
древний. В свое время своеобразные законы нашего племени запрещали нам
искать себе суженых в других местах. Даже жители близлежащей долины были
признаны чужаками. Ко времени образования империи мы жили обособленно, и
редко спускались с гор. Там было все, что нам нужно - наши замки;
прекрасные луга и озера; леса; сияющие снегом вершины и сладкий воздух. Но
когда Браган Агилольфинг пригласил наш народ себе на службу, мы пошли. Наши
мужья оказались прекрасными воинами, наши жены были образованнее и умнее
многих придворных дам. Мы с удовольствием служили и самому Брагану, и
Морону, и их потомкам. С радостью служим теперь Ортону I, и, надеюсь, Вам,
дорогая Арианна.
Нас осталось очень мало, но зато мы преданы и верны.
- Благодарю Вас, Алейя, - смахнула принцесса сверкающую слезинку. - Вы так
хорошо и гордо это сказали. У меня даже сложилось на какой-то миг
впечатление, что Вы от начала и до конца рассказывали лично о себе. Как,
должно быть, прекрасно так чувствовать свои корни, свою кровь, свою
принадлежность к древнему роду. Ведь Ваш род древний?
- Конечно, - отвечала Алейя. - Семь поколений моих предков уже были
баронами, когда предки Лодовика Альворанского только-только поступили на
службу конюшими тогдашнего правителя.
- Как интересно! Вы столько знаете, - восхитилась Арианна. - Мои учителя за
пять лет мучений не рассказывали мне столько важного, поучительного и
занимательного, как вы с герцогом за один сегодняшний день. Мне так хорошо.
- Что же Ваши прекрасные глазки так погрустнели? - мягко спросила
баронесса.
- Мне отчего-то стало тоскливо. Но всего на одну минуту.
- Уж не связана ли эта минута с отсутствием его императорского величества?
Арианна постаралась принять беззаботный вид, и ничего не ответила своей
новой подруге. Алейя тактично переменила тему, и они разговорились о
предстоящей свадьбе; о церемонии бракосочетания, причем баронесса сделала
несколько весьма ценных замечаний, которые Арианна постаралась запомнить.
А через некоторое время в предпокое раздался довольно сильный шум.
- Кто это осмелился повышать голос в покоях невесты императора? -
нахмурилась Алейя, и лицо ее тут же стало величественным и жестким.
- Ваше высочество! Ваше высочество! - раздавался в соседней комнате крик
фрейлины Эфры. - Ваше высочество! Мне нужно поговорить с Вами.
Принцесса побледнела от гнева и сжала губы.
- Ничего не понимаю. Она позволяет себе такие вольности, что ее уже пора
отослать не домой, а прямиком в монастырь.
- Арианна, позвольте мне посмотреть на эту особу. Должна жы быть какая-то
причина ее неслыханной дерзости.
- Если Вам так хочется, Алейя, - пожала плечами принцесса. - Мне лично мало
удовольствия доставляют ее истерические крики.
- Речь не об удовольствии, - отрезала баронесса Кадоган и негромко хлопнула
в ладоши.
Двое гвардейцев тут же возникли на пороге.
- Ее высочество хочет выслушать свою фрейлину и выяснить, насколько
оправдано ее возмутительное поведение.
Эфру ввели в кабинет; и она склонилась перед своей госпожой в глубоком
поклоне.
- Ваше высочество! Я услышала, что нас отправляют обратно в Лотэр, и не
поверила своим ушам. Я так и сказала всем Вашим придворным дамам и
служанкам: "Этого не может быть". Но вот выясняется, что может. Что наша
принцесса, достигнув вершин могущества и власти, хочет избавиться от тех,
кто был с ней прежде. Так-то Вы платите мне за верную службу! Так-то Вы
вознаграждаете тех, кто был всецело предан Вам! Но берегитесь, Ваше
высочество, однажды Вы очень горько пожалеете о том, что сделали!
Баронесса бросила на Арианну короткий вопросительный взгляд. Бедная девушка
находилась в полном замешательстве и смятении. С одной стороны, она была
возмущена несправедливыми обвинениями Эфры и ее резкостью; с другой, она
уже чувствовала себя в чем-то виновной перед прежними слугами. Алейя
Кадоган не стала ждать, когда ложное чувство вины захлестнет принцессу с
головой, и она совершит какую-нибудь ошибку. Монархи не имеют право на
жалость, а исключительно - на милосердие; этот урок Арианне еще только
предстояло выучить.
Алейя Кадоган встала и выпрямилась во весь рост. Она была такой
царственно-прекрасной, такой ослепительной, что принцесса залюбовалась ею,
а Эфра ощутила явственную угрозу, исходящую это этой необыкновенной
женщины.
- Вы свободны. И можете идти на все четыре стороны. Но перед этим
запомните: никто и никогда не смеет упрекать императрицу, кроме ее
собственной совести и Бога.
Эфра хотела было что-то сказать, но поняла, что перед железной волей
баронессы она бессильна. Она бы еще попыталась разжалобить Арианну, но
Алейя стояла между ней и принцессой, как несокрушимая крепость.
- Прощайте, Ваше высочество, - пролепетала фрейлина и выбежала прочь.
- Спасибо, дорогая, - поблагодарила Арианна. - Вы оказали мне неоценимую
услугу. Сама я бы не справилась с этим положением. Знаете, Вам больше
подошла бы императорская корона, чем мне. Вы были неподражаемы.
- От этого очень устаешь, милая Арианна, - пожала плечами баронесса. - Мы,
жители Гравелота, особенно это чувствуем. Мы слишком отличаемся от всех
остальных вельмож двора его императорского величества. К тому же, все
Агилольфинги явно благоволили своим гвардейцам, а это не могло не вызывать
зависти. Знали бы Вы, сколько неприятных минут пережили мы все, без
исключения. Каждому приходилось отстаивать свое достоинство и честь.
Мужчинам несколько проще: герцога Аластера Дембийского, например, вообще
никто не решился бы задеть или оскорбить - слишком опасно. И минутное
удовлетворение не стоит собственной жизни; это понимает любой напыщенный
князек из тех, кто ищет расположения Агилольфингов. А женщины подпускают
такие шпильки своим приятельницам, что впору сравнивать эти словесные
баталии со сражением на копьях или алебардах.
Вы понемногу привыкнете быстро ориентироваться в любой ситуации. И будете
мечтать о том мгновении, когда сможете остаться наедине с близкими людьми,
расслабиться и снять маску грозной повелительницы.
- Боже, какая же я еще глупая. Видите ли, Алейя, при дворе моего отца не
было людей настолько образованных и тонких, чтобы они могли завуалировать
оскорбление и преподнести его как невинную шутку - это я впервые увидела
только здесь.
- Да, многие завидуют блеску, роскоши и просвещенности нашего двора, но и
здесь приходится несладко. Хотя я не променяла бы Роанский двор ни на какое
другое место в мире.
- И даже на Гравелот? - изумилась Арианна.
- Гравелот мы бы долго не удержали, - извиняющимся тоном ответила
баронесса. - Мы все равно не смогли бы оставаться полновластными хозяевами
этого крохотного государства в государстве, если бы не присягнули
Агилольфингам. А так мы свободнее, чем где-либо еще.
- Все это так сложно, - вздохнула принцесса.
- Это еще сложнее, чем Вам сейчас кажется.
* * *
Великан Аластер наткнулся на посла Шовелена и его племянника на одной из
лужаек дворцового парка, где оба придворных Лодовика Альворанского
увлеченно играли в морогоро за небольшим яшмовым столиком.
В предыдущий приезд Шовелена в Великий Роан герцог обнаружил в его лице
блестящего партнера, игра с которым доставляла ему невероятное наслаждение.
Поэтому, когда граф вскочил на ноги, здороваясь с командирои гвардейцев,
тот не ограничился простым приветствием, а подошел к столику у мраморного
квадратного бассейна.
- Разрешите представить Вам, герцог, - сказал Шовелен. - Это мой племянник,
граф Трой Шовелен.
Юноша поклонился герцогу и покраснел от смущения.
- Я восхищаюсь Вами и Вашими воинами, Ваша светлость. Они кажутся
идеальными, и огромное удовольствие может принести даже простое лицезрение
императорской охраны. Я не говорю уже об оружии и доспехах: они просто
неповторимы.
- Надеюсь увидеть Вас на ежегодном Роанском турнире, - пророкотал Аластер,
милостиво улыбаясь молодому человеку. - Он начнется через две недели.
Возможно, Вы пробудете здесь достаточно времени, чтобы застать это событие.
- Все зависит от воли короля Лодовика Альворанского, - ответил граф за
своего племянника. - Может, Вы бы оказали мне честь и сыграли
партию-другую? Я не могу забыть нашу предыдущую встречу.
- С удовольствием, - согласился герцог. Трой уступил великану свое место, и
тот принялся осматривать доску, на которой разыгрывался сухопутный вариант
игры.
- Племянник почти проиграл мне, - молвил Шовелен. - Позвольте я снова
расставлю фигуры.
- Напротив, - возразил Аластер. - У юноши настолько выгодная позиция, что
было бы несправедливым запретить ему доиграть.
- Не могу с Вами согласиться, - с достоинством сказал граф. - Я уважаю Вас
как блестящего игрока, но эта позиция просто дышит безысходностью.
- Дядя прав, - вмешался и Трой. - Я только что собирался признать свое
поражение.
- Не вздумайте! - воскликнул Аластер. - Лучше сядьте рядом и смотрите.
Он взял одну из фигурок, стоящих на самом краю доски в полном бездействии и
решительным движением перенес ее в центр.
- Вот так.
- Это безумие, - прошептал Шовелен, нахмурившись. Всего в игре морогоро с
каждой стороны участвовало по пятьдесят фигурок. Они были совершенно
отличными по своему значению и силе. Одной из самых мощных фигур защиты
являлась Крепость; нападение осуществляли Генералом, Рыцарями или Наемным
Убийцей. Но сильнейшими, вне всякого сомнения, были Маг, Дракон и
Император.
Посол Шовелен всегда использовал последние три фигуры, причем так успешно,
что противник бывал вынужден сдаться, даже не успев как следует развернуть
свои боевые порядки. То же самое произошло и с Троем. Его основные ударные
силы остались в стороне; пять Рыцарей, брошенных на произвол судьбы, были
заперты в нижнем углу доски; Министр и Висельник составляли странную
парочку, которая не могла не вызывать удивления; а Варвары стояли как раз
на линии огня своих же Лучников и живым щитом загораживали Наемников
соперника. При этом Маг и Император посла полностью контролировали почти
всю доску.
Любой серьезный эксперт по игре в морогоро счел бы подобное положение
