начинаешь тревожиться за жизнь существа, гораздо более бесценного для тебя,
чем ты сам. Ортон! Что будет с нами? С тобой?
Император подхватил ее на руки и закружил по комнате.
- Не знаю, что со мной будет, но догадываюсь, что уже случилось! Арианна,
эти дни я, возможно, буду редко появляться у тебя; возможно, буду
невнимателен, но ты перетерпи.
- Я понимаю, - прошептала она. - Бремя? Бремя императора...
- Да. Но ты должна твердо помнить то, что я теперь скажу тебе... - он
осторожно опустил ее на пол, развернув спиной к окну; затем встал на одно
колено и произнес торжественно. - Я люблю тебя, Арианна, и прошу, чтобы ты
согласилась стать моей женой. Если ты не знаешь, что ответить, то лучше не
торопись; потому что для меня бесконечно важно, чтобы ты сказала "да".
Подумай, стою ли я твоей любви и привязанности?
И принцесса покачнулась, схватилась рукой за горло, будто ее душили; и
разрыдалась так безудержно, так отчаянно, словно ей сообщили самую
горестную весть.
- Что? Что? Что с тобой? - спрашивал Ортон, осыпая поцелуями ее руки и
мокрое лицо.
- Я счастлива, я так счастлива, - твердила она, не переставая плакать.
Арианна не знала, как объяснить ему - удивительному, ставшему таким родным
и близким - что ее всю жизнь готовили к жизни без любви и нежности; к
существованию в качестве живого залога или символа. И она заранее смирилась
с этим, нарастив на своей душе что-то вроде ледяного панциря, чтобы ничто
не могло ее ранить или причинить боль. А Ортон в несколько дней не только
растопил этот лед, но и достучался до ее сердца, и теперь оно нестерпимо
болело. Принцессе еще никто не успел рассказать, что любовь - это тяжкий
труд, и боль, и мука. И что счастье - это вовсе не абсолютный покой, и не
постоянная радость. Но она уже догадывалась об этом, прижимаясь к своему
жениху.
- Я, я люблю тебя, Ортон? Я люблю... - повторяла она, не веря, не смея
поверить в то, что с ней случилось чудо, которое она до сих пор полагала
недоступным для себя.
Они просидели около часа в полной темноте, смеясь, шепча всякие глупости и
целуясь. Наконец император поднялся:
- Милая, мне жаль, но я должен уйти. Я и так задержался.
- Ты уходишь?! - спросила Арианна, и глаза ее снова наполнились слезами. Но
она подумала, что Ортону и без того трудно, и потому мужественно
сдержалась.
- Не хочу, но придется. Пора собирать совет и решать что-то с этими
убийствами. Я теперь слишком счастлив, чтобы позволить неведомо кому убить
меня.
- Не говори так, - прошептала она истово. - Не смей говорить так. Я
только-только встретила тебя... Ты будешь жить, что бы ни произошло,
обещаешь?
- Хорошо, - улыбнулся он. - И сегодня я оставлю в предпокое еще несколько
охранников. Так мне будет спокойнее. А сейчас ложись спать - завтра тебе
нужно рано вставать, и целый день ты проведешь на ногах.
- Ну и пусть, - сказала Арианна. - Когда ты рядом, я не устаю вовсе. Ортон,
скажи мне одну-единственную вещь: может быть такое, чтобы и завтра со мной
был не ты, а кто-то другой?
- На церемонии буду я, - ответил император. - А дальше, и сам не знаю.
Когда он ушел, Арианна бросилась в кровать и сжала в объятиях пуховую
подушку. Ей хотелось с кем-нибудь поделиться своим нежданным счастьем, но
тех, кому она доверяла, рядом не было. Разве что, Алейя Кадоган... Но
будить баронессу среди ночи, чтобы поведать ей банальную историю о двух
счастливых влюбленных - это было бы совсем неприлично...
Арианна так и заснула, не раздеваясь.
- Император здесь, - раздался в кромешной тьме голос Аластера, герцога
Дембийского. - Все ли готовы?
- Да, да, да... - зазвучали разные голоса.
- Нет нужды говорить, зачем мы собрались, - молвил Аластер. - Через
несколько часов император женится на принцессе Арианне, и с этого мгновения
жизнь его будет подвергаться еще большей опасности; не говоря уже о жизни
нашей будущей императрицы.
Прошу вас господа, высказывайте свои предложения; делитесь идеями...
- Почему "еще большей"? - раздался немного растерянный голос Ортона.
- Потому, Ваше величество, что каждый следующий после свадьбы день станет
приближать нас к тому счастливому и торжественному моменту, когда мы сможем
объявить о рождении наследника. Будущего императора Великого Роана. Так что
убийца постарается завершить свои дела как можно быстрее; чтобы наследник
не успел появиться.
- Сейчас буду говорить я, Аббон Флерийский, - сказал маг. - Меня испугали и
насторожили предсмертные слова маркграфа Инарского, а также способ, которым
были убиты обе несчастные жертвы. Дело в том, что человек в зеленой одежде,
опирающийся на посох и рассылающий смерть с невидимыми ядовитыми иглами,
может быть только монхиганом. А этого как раз быть не может.
- Положим, - возразил Аббон Сгорбленный, - вызвать фантом под силу любому
деревенскому колдуну. Да и такие трудности - это нечто лишнее% ведь можно
просто одеться соответствующим образом. Кто теперь, спустя столько сотен
лет, сумеет отличить подлинного монхигана от мнимого? Наш милый Финнгхайм,
о котором я стану глубоко скорбеть, не отличался умом - пусть простит мне
покойник нелестное это высказывание. Он мог увидеть монхигана и там, где
его в помине не было.
Меня беспокоит другое - зачем это было сделано? И вопрос нужно ставить
иначе: тот, кто совершил это убийство, совершенно прозрачно намекнул нам о
том, что посвящен в тайну происхождения Ортона Агилольфинга. Ведь не так уж
много людей знали о том, что император Браган - не просто талантливый и
удачливый полководец, не просто великий государь, а еще и Саргонский
чародей. Вы же, господа, рассуждаете так, словно весь мир владеет теми же
тайнами, что и мы - избранные...
На несколько секунд воцарилось молчание. Каждый думал о чем-то своем.
- Яд, - сказал Аббон Флерийский. - Меня тревожит, что яд-то был необычный,
а тот самый...
- Тут я не специалист, - вздохнул князь Даджарра, который считал эту
проблему не принципиальной и далеко не самой важной, - но думаю, что и
добыть соответствующий яд - это не самое трудное.
- Как сказать, - с сомнением в голосе произнес маг. - Нужно же откуда-то
узнать рецептуру.
- Вы же знаете, - заметил Далмеллин.
- Ну, не хватало еще, чтобы кому-то, кроме членов нашего Совета, был открыт
доступ к тайнам Агилольфингов!
- Придется привыкать, - отозвался Локлан Лэрдский, до котрого постепенно
начинала доходить вся сложность создавшегося положения.
- Вот что мне неясно, - сказал внезапно Сивард Ру. - Я ведь человек
простой, конкретный; мне эти магические выкрутасы безразличны. По мне,
главное заключается в том, что на императора покушались и, строго говоря,
своей цели достигли - это уже дело случая да черзмерная
предусмотрительность предков не попустили смерти государя. И вопрос нужно
ставить так: кто и каким способом? Мы тут недавно рассуждали, что
теоретически - Его величество - самая видная мишень; главная цель любого
врага. Но я долго раздумывал над этим - кто же решится в действительности
на подобное злодеяние? Кто не побоится, что на него обрушится возмездие
такой мощи, о которой даже подумать жутко? Я бы побоялся, например.
- Только не ты, - отозвался Теобальд. В его голосе звучали веселые нотки. -
Такие мелочи ты даже не замечал никогда.
Члены Большого Совета захмыкали на разные голоса: они прекрасно знали, на
что он намекает.
- Побоялся бы, - упрямо повторил Сивард. - А если бы не боялся, значит
держал бы в рукаве такой козырь, что с ним мне ничего не было бы страшно.
Что-то такое, что убедило бы моих противников перестать преследовать меня,
если задуманное мне удастся. Чем же можно купить лояльность огромной
империи? И вот еще что. Конкретно.
Если убийца уже находился здесь в то время, как бангалорец пытался
подкупить приближенных императора, то зачем ему это было нужно? Только для
отвода глаз? Но стоило ли так рисковать и практически откровенно заявлять о
своих преступных намерениях вслух? Ведь его миссия закончилась тем, что ему
пришлось поспешно скрываться от моих людей, не солоно хлебавши. А и самому
скудоумному недотепе будет ясно, что своими действиями он побуждает охрану
Его величества удвоить и утроить усердие; возбуждает лишние подозрения;
ставит на ноги соглядатаев - то есть всячески затрудняет работу своему
напарнику. Если вы находите противоречия в моих рассуждениях, то скажите об
этом.
- Нет, - ответил за всех Аббон Сгорбленный. - Пока ты рассуждаешь весьма
логично. Продолжай, наш добрый Сивард.
- Я с малых лет привык следовать нехитрой истине, - сказал одноглазый. -
Самое простое объяснение обычно и оказывается тем, что соответствует
действительности. И если напрашивается вывод, что тот, кто подкупал
приближенных, и тот, кто покушался на убийство, работали врозь, не
подозревая друг о друге, то так оно и есть.
- Но тогда выходит, что убийца был не с Бангалора?
- Вот этого не скажу, пока не узнаю, - честно ответил начальник Тайной
службы. - Все может быть. Но это не главное; а главное - что теперь мне
нужно смотреть в оба.
И сам захихикал над своим язвительным каламбуром.
- А, может, мы недооцениваем наших потенциальных противников? - предположил
Локлан Лэрдский - Может, кто-то действительно собирается начать войну, и
подобными действиями просто рассчитывает посеять панику; чтобы, услышав
известие о смерти государя, тут же обрушиться на нас с войском?
- Ну, паники не будет, - явственно ухмыльнулся наместник Ашкелона. -
Напротив, версия о неуязвимости императора получила новое подтверждение,
хоть мне и тягостно, что близнец заплатил за это собственной жизнью. Но, в
общем, в этом и состоял его долг - не перед императором, а перед всей нашей
империей. И он знал, на что соглашался.
- Но кто из известных нам государей рискнул бы открыто противостоять
Великому Роану? - задал вопрос Далмеллин. - Лотэр? Аммелорд? Варварская и
нищая Самаана?
- Может, существует заговор на уровне государей? - подбросил идею Локлан
Лэрдский.
- Я бы знал об этом в тот же день, когда подобная мысль возникла в их
дубовых головах, - фыркнул Сивард Ру. - А если бы их головы не были
дубовыми, то и соседние страны процветали бы, а не благоговели перед нами.
Нет, заговора нет и быть не может.
- Ходевенский континент тоже отпадает, - высказал свое мнение Теобальд. -
Большинство тамошних государств находятся на уровне варварства. Если бы их
не отделял от нас океан, я бы стал их опасаться: юные народы всегда
кровожадны и не считаются с собственными потерями при завоеваниях. Но им до
нас так просто не добраться. К тому же, они и между собой не разобрались.
- У меня есть одно предположение, - взял слово Аббон Флерийский. - И оно
мне не нравится. Накануне убийства меня посещал Аластер и просил взглянуть
в мое Озерцо Слез...
- Ты же отказался, - вмешался герцог Дембийский. - Или мне показалось?
- Ну, не время сейчас об этом... Главное, я все-таки посмотрел в свое
Озерцо, и пролил немало горьких слез.
- Это что - снова фигура речи? - сварливо спросил Далмеллин. - Сколько я ни
слушаю Вас в совете, Аббон, столько поражаюсь Вашему пристрастию к
недорогим эффектам.
- Дешевым, - подал голос Гуммер.
- Я так и сказал.
Аббон Флерийский не стал ввязываться в очередной спор из тех, что редко, но
все же разгорались прямо на заседании Большого Ночного Совета. И это тоже
сказало его участникам о серьезности положения.
- Мы снова вернулись к Бангалору, - молвил маг другим тоном - серьезным и
жестким. - Я обнаружил на Алоре средоточие силы, которой раньше там и в
помине не было. Звезды благоволят к этой земле, и всякий маг, решивший
заниматься там своим ремеслом, достигнет большего, чем где бы то ни было на
Лунггаре.
- Пока магов нет, бояться особо нечего? - спросил Локлан граф Лэрд.
- Но они уже есть, - громко сказал Аббон. - Их немного; но они там.
