девичий шепот.
- Отзовись, раз уж тебя так просят, - подтолкнул его тэнгу.
- А если это - Рокуро-Куби?
Все трое помолчали, вслушиваясь в ночную тишину.
- Благочестивый наставник, вы спите? - растерянно спросила
девушка. - Что же делать-то?
- Я не чувствую близости нечисти, - сообщил Остронос, - а ты,
монах?
- Я тоже. Но, может быть, она еще слишком далеко, чтобы я ощутил?
- Да нет же, совсем близко. И это наверняка Норико.
Бэнкей выпрямился, собираясь выйти к девушке из-за повозки. Но тут
раздался еще один голос.
- Норико! Куда это ты направилась? - сердито спросил старший
кэрай. - Если тебе по твоей надобности, то ты заблудилась! И ступай-ка
сюда, я что-то важное тебе скажу.
Тут только Бэнкей и тэнгу увидели девушку. Закутанная в тяжелое
зимнее одеяние, она нерешительно шла навстречу Кэнске.
- Не сердитесь на меня, дядюшка, госпожа кошка поела и спит, -
торопливо сказала она, оказавшись прямо перед старшим кэраем.
- Зачем мне сердиться на тебя, дурочка? Присядем-ка мы на оглоблю,
и я тебе кое-что расскажу, от чего твое сердечко обрадуется, - Кэнске
добродушно приобнял девушку, усаживая ее, и устроился рядом сам. -
Слушай внимательно. Перед тем, как ложиться спать, господин
Фудзивара-но Нарихира изволил подозвать меня. И говорит - ты, старший
кэрай, кажется, родственник этой девушки, которая смотрит за госпожой
кошкой? Я, конечно, отвечаю - не то, чтобы родственник, но с малых
годков знаю. Это, говорит господин Фудзивара, одно и то же. И,
говорит, вот у меня для девушки сверток дорогого шелка. Она будет
служить при дворе, так пусть сошьет себе красивое платье.Тут два куска
шелка, пусть она сошьет себе платье цвета вишни.
- Цвет вишни - это белое на розовом исподе? - обрадовалась
девушка. - Как кстати, это же весенний цвет!
- Не перебивай пожилого человека, - одернул ее Кэнске. - Это еще
не все. Господин Фудзивара сказал еще - ему понравилось, как ты
заботишься о госпоже кошке. И еще - он уверен, что ты будешь хорошо
прислуживать госпоже Йоко. И еще - он заметил, какие у тебя длинные и
блестящие волосы, когда ты с госпожой кошкой выходила из носилок.
- Уж не хочешь лы ты сказать, дядюшка, что я полюбилась господину
Фудзивара? - удивилась Норико.
- И это было бы для тебя большой удачей. Ты послушай, - и Кэнске
устроился на оглобле поудобнее. - Во-первых, он знатный вельможа, и он
сделает тебе дорогие подарки. У тебя будет много платьев всех цветов.
Во-вторых, когда ему не захочется больше оказывать тебе любовное
внимание, ты будешь носить его послания госпоже Йоко и обратно, будешь
устраивать им свидания...
- С чего ты так уверен, дядюшка, что господин Фудзивара будет
объясняться в любви моей будущей госпоже?
- Ну, это и малому ребенку понятно! Если у нее будет такая
замечательная кошка, то государь станет часто появляться во дворце
Кокидэн, он же без ума от этих вонючих... ох, нет, от этих благовонных
зверьков. И он, может статься, приблизит к себе госпожу Йоко! А это
значит, что она замолвит словечко за господина Фудзивара! Видишь, как
все просто! А тебе останется только получать от всех дорогие подарки.
А потом понравится тебе достойный молодой человек - ты только шепнешь
своей госпоже, и он станет твоим мужем.
- Господин Фудзивара Нарихира сам - очень красивый и достойный
молодой человек... - вздохнула девушка.
- Если он тебе нравится - то тем лучше! - обрадовался Кэнске. -
Значит, я побегу и сообщу господину, что ты готова его принять!
- Как? Сейчас? - испугалась девушка. - Я не могу, дядюшка, никак
не могу...
- Стыд и срам! - отвечал на это Кэнске. - Ты уже взрослая девица!
Господин тебе честь оказывает, а ты перепугалась, как маленькая.
Пойдем, пойдем, Норико, приведешь себя в порядок, волосы расчешешь как
следует... Ты же знаешь, эти знатные господа прежде всего хотят
убедиться, что у девушки волосы мягкие, тяжелые, черные, без всяких
там порыжевших накладных и не вьются!
- У меня даже платья подходящего нет, чтобы постелить! - строптиво
заявила Норико. - Ты думаешь, дядюшка, молодому господину приятно
будет ложиться на мою заношенную ветошь?
- Вот тут ты, пожалуй, права, - согласился старший кэрай. - Что же
я скажу господину Фудзивара? Может быть, пусть он сразу же подарит
тебе нарядное платье?
- Нет, так тоже не годится, - разумно рассудила Норико. - А скажи
ты ему, дядюшка, вот что. Что за подарок я низко кланяюсь, но принять
господина никак не могу. Скажи, что сама очень об этом сожалею, но
господину ко мне сегодня приближаться не стоит. А когда мы приедем в
Хэйан и я поступлю на службу к госпоже, то там пускай ко мне приходит.
Это же - всего два дня потерпеть, дядюшка.
- Хитришь ты, Норико, - сердито сказал Кэнске. - Совсем еще
девчонка, откуда только в тебе эта бабья хитрость? Смотри только, не
подведи меня. Прими в Хэйане молодого господина, как подобает, чтобы
остался доволен. А теперь идем. Негоже тебе тут в темноте слоняться.
- Ты иди, дядюшка, я догоню, - пообещала Норико, но старший кэрай
сурово ухватил ее за руку.
- Я сказал - идем! Я теперь за тебя перед господином Фудзивара
отвечаю. Неровен час, налетит тут на тебя дурной человек - чем
господина порадуешь? Ну, не упирайся, пошли...
Когда Кэнске уволок недовольную Норико, Бэнкей и Остронос вышли
из-за повозки.
- Что же она хотела мне сказать? - растерянно спросил монах. - Я
уверен, что очень важную вещь. Может быть, она знает, каким образом я
попал на дно водоема?
- Ты полагаешь, она видела твое сражение с Рокуро-Куби? - в свою
очередь, спросил тэнгу. - Тогда она в большой опасности. Твоих
оправданий никто слушать не станет - потому что все считают, будто ты
убил гадальщика. И сколько ты ни толкуй городской страже и судьям, что
почтенные господин Отомо и все его семейство - гнусные Рокуро-Куби,
никто тебе не поверит. А если юная девушка скажет это - возможно, к
ней и прислушаются.
- Что же она сразу не сказала? И вспомнить бы мне, чем закончилась
эта драка... - с тоской пробормотал монах. - И понять бы мне, какую
роль играет во всем этом оборотень!
- Что ты предпримешь? - поинтересовался тэнгу. - Отец-настоятель
передал тебе приказ. Как ты решил прочитать этот приказ?
Монах присел на ту самую оглоблю от повозки, где только что сидели
Кэнске и Норико.
Тэнгу ждал ответа долго, но так и не дождался.
- А если тебе не хочется в Хэйан - шел бы к нам, вольным тэнгу, -
предложил он. - У нас не соскучишься. Мы тебя многому научим. Заодно
всей стаей и голову отцепим! Я не знаю, чего ты ищешь и какое
состояние души называешь "Путь", но, возможно, твой путь пролегает
через наши тайные гнезда...
- Я родился человеком, - возразил монах, - и не сбивай ты меня с
толку. Уж не хочешь ли ты сказать, что на вот этой голове вырастут
перья?
Он похлопал широкой ладонью по своей бритой макушке.
- А что же! - развеселился тэнгу. - Воображаю, до чего ты станешь
хорош! Но знаешь ли, старый разбойник, с перьями тоже не все так
просто...
Остронос, все еще улыбаясь, провел серым веером из перьев, что
держал в руке, по лицу сверху вниз.
И лицо на мгновение стало совсем иным - только улыбка осталась
прежней.
Веером словно смело и красноту, и длинный острый нос. Монах увидел
очень даже приятную физиономию в надвинутой по самые брови черной
облегающей шапочке-шлеме, с боков закрывающей щеки, а снизу - и весь
подбородок. Серый же веер, замерший у самого лица, оказался не из
перьев, а из тонких и острых металлических пластин. Это был боевой
сигнальный веер, какие монаху доводилось уже видеть в Китае.
Тэнгу взмахнул веером снизу вверх - и опять перед глазами монаха
явились красный длинный нос-клюв, а также перья чуть ли не от самых
глаз.
- Когда ты наконец перестанешь меня морочить? - с досадой спросил
Бэнкей.
- Когда ты наконец поймешь, что ищешь то, чего на свете не
существует? - и Остронос сердито отвернулся.
Оба приятеля, монах и тэнгу, помолчали некоторое время, сидя на
оглобле.
- Тэнгу, тэнгу, восемь тэнгу, а со мною - девять тэнгу! -
неожиданно пропел монах. - Если дождик не пойдет, будем до утра
плясать!
- Тэнгу, тэнгу, девять тэнгу, а со мною - десять тэнгу! - с
готовностью подхватил Остронос. - Если тигр не придет, будем до утра
плясать!
И хлопнул монаха веером по плечу.
- Ну так как же? - и Остронос, подражая старенькому настоятелю,
покашлял и скрипуче произнес три загадочных слова.
- - Отступить нельзя, - твердо сказал Бэнкей. - Возможно, девочка
в опасности. Да и за укус я хотел бы рассчитаться, хотя месть -
недостойное монаха чувство. Опять же - оборотень... С ним бы беды не
случилось... Так что, раз отец настоятель приказал, то и буду
преследовать!
Часть вторая
Норико притаилась за плетеной ширмой. Ее молодая госпожа Йоко,
которую здесь звали совсем иначе - Гэн-но-тюро, вместе с другой
придворной дамой, носившей имя Акико, но имевшей еще и прозвище,
которого Норико не могла выговорить, укладывались спать, но
укладывались как-то странно. Похоже, они собирались принять ночного
гостя.
Ничего удивительного в этом не было - Норико в самом начале своей
придворной карьеры уже шарахнулась как-то утром от висевших в женских
покоях на церемониальном занавесе пурпурных мужских штанов. Служанки
ее втихомолку подняли на смех, а госпожа потом объяснила, что главное
- утонченные отношения между мужчиной и женщиной.
Ведь когда придворная дама обменивается с кем-то стихами - это
только отрадно и для нее, и для ее подруг. Полученные стихи дружно
обсуждаются, идет поиск скрытого в них смысла, потом пишется ответ,
переписывается на дорогой бумаге, бумага сворачивается особым образом
и, обратившись в толстую длинную полоску, завязывается узлом или
скручивается по краям. Затем послание прикрепляется к ветви дерева или
стеблю цветка, а ожидающий снаружи слуга получает награду и уносит
письмо своему господину. Все это - очаровательно и вызывает волнение в
сердце, и если дама в конце концов позволяет избраннику какие-то
вольности - кому какое дело? Вот уж это касается только мужчины и
женщины, и никого больше!
Норико сперва удивилась - если бы у нее дома кто-то в усадьбе
позволил себе такие изысканные утонченности, старый господин живо бы
навел порядок. А через день или два после сделанного госпожой
Гэн-но-тюро внушения ее отыскал посланец Фудзивара Нарихира с
очередным свертком шелка, очень красивого, чтобы сшить платье цвета
глицинии, бледно-лилового с зеленым исподом.
Норико честно расхвалила господина Фудзивара Нарихира перед своей
госпожой, хотя пришлось и приврать - вовсе он не заботился в дороге о
госпоже кошке.
Все сложилось великолепно - отдохнувший после дороги зверек был
представлен госпоже Кокидэн, вызвал огромный восторг, и теперь ждал
лишь той минуты, когда на него упадет благосклонный взор самого
государя. Но у юной госпожи Кокидэн как раз начались Дни удаления от
скверны, она прикрепила к прическе листок алой бумаги с китайскими
иероглифами и не покидала внутренних покоев.
Девушке не нравилось лишь одно - Кэнске сказал ей ночью, что
господин Фудзивара желал бы навестить ее, но уже который день она
проживает во дворце Кокидэн, а от него только исправно передаются
