Подробностей Бэнкей растолковывать не стал - решил, что девушке и
такого объяснения хватит.
- Но если не ты убил гадальщика, то кто же? - вполне резонно
спросила Норико. И Бэнкей понял, что пока не убедит ее в своей
невиновности, она не расскажет, что такое видела ночью.
- Гадальщика убила его собственная злоба, - туманно ответил монах.
- Больше я тебе сказать не могу, пока не узнаю, что ты мне хотела
сообщить. Я не хочу зря тебя пугать.
- Ну и не надо, - обиделась Норико. - Ну-ка, пропусти! Как бы я
госпожу кошку тут не застудила!
- Ничего твоей госпоже кошке не угрожает, - стараясь не выглядеть
сердитым, сказал Бэнкей. - Я их навидался в Китае. Это у нас кошка -
редкий и невиданный зверь, а там их предостаточно.
- Ты можешь мне сказать, кто убил гадальщика? - в упор спросила
Норико.
- Могу. Но ты подумаешь, что я лгу, - честно объявил Бэнкей.
- По-моему, ты будешь лгать независимо от того, что я подумаю, -
заметила девушка. - А я тебя еще почтенным наставником называла...
- Постой, Норико! - воскликнул монах, когда девушка резко
повернулась и мелкими шажками, как прилично служанке из хорошего дома,
заспешила прочь. - Постой!
И, забежав вперед девушки, остановил ее силой.
- Как тебе не стыдно! - укорила его Норико. - Ты же должен
соблюдать свои десять запретов! А раз ты ко мне прикоснулся - выходит,
ты вовсе не монах?
- Монах, - глядя в землю и опустив руки, сказал Бэнкей. - Но я
должен знать, что случилось тогда утром, перед тем, как меня нашли в
пустом водоеме с головой гадальщика на груди. Если это ты нашла меня -
то, возможно, ты видела, кто сбросил меня туда, и тебе угрожает
огромная опасность. А я не хочу тебе зла.
- Выходит, ты пробрался сюда и слоняешься между государевыми
дворцами, чтобы спасти меня от какого-то зла? - в голосе Норико было
явственное недоверие.
- Я не знаю, как объяснить тебе это...
Бэнкей, с одной стороны, знал, что незачем рассказывать женщинам
про такие вещи, как поиск Пути. А с другой стороны - чем-то он должен
был сейчас завоевать доверие Норико.
И тут он встретил взгляд кошки-оборотня.
Зверек глядел прямо ему в глаза, и Бэнкей мог бы поклясться - на
миниатюрной мордочке играла неуловимая улыбка.
- Ты-то хоть на моей стороне? - взглядом спросил Бэнкей.
- Ты говори, говори, я тебя слушаю, - отвечал взгляд оборотня. -
Мне нравится тебя слушать. А если ты скажешь то, чему я поверю, то я,
возможно, помогу тебе...
- Чему же ты поверишь, любезная барышня? - едва заметно усмехнулся
монах. - Что же это такое должно быть, чтобы поверила кошка, да еще
кошка-оборотень? Хотя странный ты оборотень - я же пальцами чувствую
нечисть, а ты не вызываешь во мне той дрожи и того холода... И ты
привела меня тогда к Рокуро-Куби, чтобы я защитил от них молодых
господ...
- Ты говори, говори, - молча попросила кошка, - а я буду слушать
и, надеюсь, услышу то, что мне надо...
- Слушай, Норико, я попробую рассказать тебе, почему я желаю тебе
только добра и готов защищать тебя от всей нечисти, сколько ее ни
летает по ночам, - сказал Бэнкей вслух. - Я, видишь ли, не всегда был
монахом. Когда-то я был в свите знатного человека, и мы вместе
побывали в Китае. А потом он стал наместником в одной из северных
провинций, и я поехал с ним вместе...
- Ты тоже жил на севере? - заинтересовалась Норико.
- Прожил несколько лет. Я водил отряд, мы воевали с варварами. Ты
же сама с севера и знаешь, что это такое. Я расставлял в горах караулы
и набрел на крошечное селение. Там жила община, которой правили старые
ямабуси - раз уж ты северянка, то нет нужды объяснять тебе, кто такие
Спящие-в-горах. Господин знал про эту общину и не преследовал ее, хотя
ближе к югу им не дают спокойной жизни. Господин был очень мудр и
много в жизни повидал... Кроме сюгэндзя, которые обучались тайным
искусствам и охраняли селение, там жило несколько крестьянских семей.
Уж не знаю, как получилось, что все они жили вместе и прекрасно
ладили... И в одном дворе я увидел девушку. Ей было четырнадцать лет.
Я часто смотрел сверху на этот двор и видел, как она готовит еду, как
нянчит младших братишек, видел даже как-то ее за утренним умыванием...
- И не стыдно тебе было подглядывать? - возмутилась Норико, но не
повернулась, не ушла, а присела на помост галереи.
- Я хотел на ней жениться, - объяснил Бэнкей. - Я только боялся...
боялся ей не понравиться... Знаешь, она была похожа на тебя - росточка
невысокого, волосы чуть ли не до пяток, щечки кругленькие, блестящая
челка... Конечно, ей было далеко до дворцовых красавиц. Я и тогда это
понимал. Я ждал, чтобы она немного подросла и повзрослела.
- А ты говорил с ее нянькой? - осведомилась Норико. - Была же в
том доме какая-то старая женщина, которая передала бы девушке твое
предложение?
- Была, да только я никак не мог решиться... А если решился бы -
то не ходил бы сейчас с бритой головой, - признался монах. - Все было
бы по-другому. Я уже попросил у господина разрешения жениться.
Господин жил с семьей в хорошей усадьбе, он был настолько добр, что
пообещал взять мою жену в дом, ты же знаешь, в усадьбах должно быть
много женской прислуги. Госпожа и старшие дамы обучили бы ее всему,
что нужно...
- Меня тоже сама госпожа обучала, пока была жива, - сказала
Норико. - А потом, что было потом?
- Потом настал день, когда я занимался с молодыми воинами во дворе
усадьбы, и вдруг прискакал гонец. Два отряда варваров вторглись в
провинцию с гор. Мы сели на коней, разделились, господин сам возглавил
один отряд, я повел второй, десяток мужчин на всякий случай мы
оставили охранять усадьбу. Сколько можно было, мой отряд ехал верхом,
потом мы оставили лошадей и пошли в горы пешком. Мы оказались возле
того селения. Сюгэндзя защищали его изо всех сил. Мы сверху увидели,
где они и где варвары. Сюгэндзя отступили к западной околице селения.
Мы решили зайти с запада и юга, расстрелять варваров сверху из наших
луков, а кто останется в живых - взять в плен. И мы действительно
прикрыли отступивших сюгэгдзя своими стрелами.
- А девушка, что же было с девушкой?
- Ее захватили в плен. Когда я увидел, как отступающие варвары
ведут с собой несколько девушек, в том числе и ее, я велел самым
метким стрелкам пустить стрелы в горло похитителям так, чтобы не
поранить девушек. И тут я совершил ошибку...
- Ты промахнулся? - взволнованно спросила Норико.
- Другое... Я не должен был сам стрелять в того варвара. Почему-то
я решил, что обязан сам освободить девушку! - воскликнул монах, потряс
сжатыми кулаками и бессильно уронил мощные руки. - Рука моя
дрогнула... Одной стрелой я убил их обоих.
- И девушку? - не поверила ушам Норико.
- Она истекла кровью прежде, чем мы спустились в селение. Ей не
было и пятнадцати...
Монах надолго замолчал.
- Твой господин должен был найти тебе другую жену, - рассудительно
сказала Норико. - Он должен был дать тебе кого-нибудь из служанок в
усадьбе.
- Он предложил любую. Я отказался.
- А напрасно, - совершенно по-взрослому заметила Норико. - Тебе
нужно было просто поскорее получить другую женщину. А ты растравлял
свои раны, пока не додумался пойти в монахи.
- Клянусь тремя сокровищами святого Будды, так оно и было, -
пробормотал Бэнкей. - Сперва ямабуси и сюгэндзя не считали меня своим,
хотя я никогда не обижал их и даже защищал селение. Потом было
нападение... А после него старый ямабуси Одинокий Утес нашел меня на
том дворе. Оказалось, я сидел под стеной хижины и смотрел на песок, а
ее хозяин, отец девушки, боялся подойти ко мне. И никому про меня не
сказал. Когда Одинокий Утес сообщил мне, сколько дней меня разыскивают
в горах, я ему не поверил. Я полагал, что совсем недавно присел там и
задумался. Голода-то я и не почувствовал...
- И влетело же тебе от господина... - прошептала Норико.
- Нет, - спокойно ответил Бэнкей. - Он же все знал. А теперь
посуди сама - могу ли я желать тебе зла, когда ты так похожа на ту
девушку?
- Не можешь, - уверенно сказала Норико. - А ты написал об этом
стихи?
Монах уставился на девушку, как на привидение.
- Какие еще стихи? - изумился он.
- Знаешь, почтенный наставник, оказывается, по всякому случаю
нужно писать стихи, - сообщила Норико и вздохнула. - Я сама это только
здесь, во дворце, узнала. Ведь если так делает государь - значит, и
нам тоже надо?
- Может, и надо, да только я за всю жизнь двух строчек не сложил,
- признался Бэнкей. - Не мужское это дело.
И, вспомнив, что монаху не положено смотреть на женщин, он
решительно отвернулся.
- А они тут пишут, пишут, сколько бумаги изводят! - пожаловалась
Норико. - Только и знай - подавай им тушечницу, растирай тушь, бегай
за веткой, чтобы привязать к ней послание! А сколько одежд они тут
посланцам дарят! Принесет такой бездельник даме письмо от поклонника -
а она ему на радостях дарит красивое женское платье! Ну, зачем этому
бездельнику женское платье? Чтобы пропить в городском кабаке? А он
перекидывает платье через плечо и уходит довольный!
- Это от безделья, - уверенно сказал монах. - Ну так как же, узнаю
я, что ты хотела мне сообщить ночью на постоялом дворе?
- Сперва скажи, кто убил гадальщика, - потребовала девушка.
Она, пока Бэнкей рассказывал свою историю, придвигалась к нему все
ближе. Теперь девушка вскочила с настила и стояла вплотную у него за
спиной. По взволнованному голосу Бэнкей понял - теперь девушка поверит
той страшной правде, которую он сообщит.
- Гадальщик был нечистью, которая называется Рокуро-Куби, - мрачно
ответил Бэнкей. - Погиб он потому, что на нем лежало такое заклятие.
Если тело Рокуро-Куби сдвинуть с места, пока голова летает и жрет
человечину, то с рассветом это чудище погибает. Если признаться
честно, то я сдвинул его поганое тело. Но плохо другое - их там, в
заброшенной усадьбе было пятеро. Пятеро людоедов, Норико! С одним я
справился. Четверо приехали в Хэйан вместе с молодыми господами
Фудзивара и Минамото.
- Тот старик, которого я видела из носилок? - удивилась девушка.
- Старик, молодой человек и женщина. Может быть, ты видела женщину
и можешь узнать ее в лицо?
- Нет, благочестивый наставник, - девушка опять легко пустила в
ход привычное обращение. - Видимо, она села в свою повозку уже после
того, как меня усадили в носилки с госпожой кошкой. Однако как это
печально...
- Еще бы не печально... - проворчал монах. - Эта нечисть орудует
теперь в Хэйане, и не добралась бы она до государева дворца! Ведь
голове ничего не стоит перелететь через ограду!
- Я о другом... Как печально, что ты не женился на той девушке, -
сказала Норико. - Ты ведь так любил ту девушку...
- При чем тут она?.. Это все было давно, и больше я ни о каких
женщинах не помышлял...
- Больше ты ни о каких женщинах не помышлял... - повторил певучий
голос.
Что-то в нем показалось Бэнкею странным.
Монах резко обернулся - и не узнал Норико.
Вроде бы только что перед ним стояла звонкоголосая круглолицая
девушка в простом и опрятном, как положено дворцовой служанке, платье.
Но лицо налилось испускающей свет белизной, черты его стали тоньше,
нежные губы приоткрылись и тянулись к монаху. Это была Норико - и все
же уже не Норико.
Юность этой женщины давно кончилась, ушла вместе с наивной
прелестью полудетского лица. Она была сейчас такова, какой мечтает
