твердости в самые долгожданные мгновения! Стоило тайком проносить
подобные глупости во дворец Кокидэн, да еще в корзине с нижними
платьями...
* * *
Как раз в это время Фудзивара Нарихира, Минамото Юкинари и еще
несколько молодых придворных уже миновали дворец Рэйкэйдэн и шли вдоль
галереи дворца Дзенэйдэн, рассуждая, чем бы еще себя развлечь.
- Говорят, во дворце Кокидэн появилась новая дама, - сказал
То-дзидзю, он же - Фудзивара-но Каминобу, дальний родственник
Нарихира, такой же молодой, но уже достигший солидного положения при
дворе. - Надо бы послать ей стихи. Посмотрим, как ответит!
- Уж не она ли, Нарихира-сама? - шепнул Юкинари старшему другу.
- О три сокровища святого Будды! - воскликнул Нарихира. - Если я
преждевременно покину этот суетный мир, то лишь по твоей милости! Мы
уже написали письма всем дамам из дворца Гекася, из дворца Коредэн, из
дворца Токадэн и даже из дворца Сигэйся! Скоро мы начнем писать письма
служанкам, ткачихам из государевых мастерских и кухонным девчонкам! Я
от всей души желаю тебе, чтобы ты нашел свою красавицу в ведомстве
дворцовых уборок с метлой в руке!
- Но мы в двух шагах от дворца Кокидэн, - заметил То-дзидзю. -
Можно послать стихи кому-то из знакомых дам, вызвать их на обмен
посланиями и таким образом узнать про новенькую.
- У них дни удаления, видишь, и ситоми опущены... - Фудзивара
Нарихира пригляделся. - Однако дамы, уложив госпожу Кокидэн, сами
спать не торопятся. Можно даже подслушать, о чем они там толкуют.
Представляешь, как они смутятся, когда мы им завтра на это намекнем!
- Тише! - и То-Дзидзю увлек приятелей за угол. - Что-то у них там
случилось.
А случилось то, что госпожа Акико обнаружила за ширмой Норико и
рассердилась. Если бы хоть Норико догадалась притвориться спящей! Но
всеми сразу стало ясно - она слушала, о чем беседуют дамы над
крамольной книгой. И за это была выставлена на галерею.
- Раз уж ты все равно не спишь, то последи, чтобы никто из молодых
бездельников нас не побеспокоил, - велела Акико.
Норико и уселась на холодном полу, подоткнув под себя полы зимних
платьев и приготовившись к бессонной ночи.
- Служаночка! - обрадовался самый юный, четырнадцатилетний
Минамото Митидзане, дальний родственник Юкинари. - И прехорошенькая!
- Это же девчонка Норико, - презрительно заявил Юкинари.
- Вот и замечательно. Сейчас она передаст дамам наше послание, -
сказал Нарихира. - Юкинари-сама, ты еще не раздумал?
- Нет, конечно!
Молодые господа подозвали слугу, который нес их письменные
принадлежности и светильник.
Минамото Юкинари, еще не очень привычный к поэтическим
перестрелкам, посмотрел первым делом на Фудзивара Нарихира.
- Не знаешь, с чего начать? - понял тот. - Погляди вокруг. Видишь
- снежная гора еще не растаяла, того гляди, опять пойдет снег. Разве
это не печально?
- Начинать переписку с печали? - усомнился То-дзидзю. - Прилично
ли?
- Попробую так... - Юкинари, щеголяя красивым почерком, быстро
вывел пять строк, похожих на свисающие весенние ветви, еще не
раскрывшие почек:
Летящий пеной белый снег, О, нынче ты не падай, умоляю, Ведь нет
здесь никого, Кто рукава мои из белой ткани Сумел бы осушить.
- Даже переписывать не надо! - обрадовался маленький Митидзане.
- Отдай девушке, что сидит на галерее. Скажи - господин Фудзивара
Нарихира и господин Минамото Юкинари шлют дамам, которые не могут
заснуть в такую ночь, - приказал Нарихира слуге.
Тот приказание исполнил.
Норико растерялась. Госпожа приказала ей и близко никого не
подпускать к покоям придворных дам. Но Фудзивара Нарихира подарил
столько шелка изумительных весенних цветов! Да и могла ли она отказать
этому человеку? Человеку, измучившему ее ожиданием?
Норико на коленях вползла в помещение.
- Интимная близость на рассвете полезна для тела и удобна, - очень
тихо читала Акико. - В это время семя светлое, а польза от
совокупления продолжительна. Если будет зачат ребенок, он будет
богатым и знатным, проживет долгую жизнь.
- Если мне удастся родить государю сына, мой отец так наградит
тебя, что все дамы умрут от зависти, - прошептала госпожа Кокидэн.
- Постойте, постойте, - прервала ее Йоко, заметив служанку. - Что
еще случилось?
- Молодые господа посылают... - прошептала Норико, протягивая
послание.
- Этого еще не хватало!.. воскликнула Акико и сразу зажала себе
рот.
Больше всех испугалась юная супруга государя.
- Какой ужас! Если они нас подслушали, я не переживу этого...
- Успокойтесь, успокойтесь... - Акико повернулась к служанке. -
Немедленно скажи этим господам, что дамы уже легли спать, забыв
потушить лампу. И никакого ответа не будет. А то они, чего доброго,
действительно заглянут сюда и увидят госпожу Кокидэн! Если это
случится... ох, лучше и не думать... Ступай!
Норико выскользнула наружу.
Зимой в императорских дворцах было лишь немногим теплее, чем на
дворе, так что особого холода она не ощутила.
- Дамы уже спят, ответа на письмо не будет, - сказала она слуге и
вернула послание.
- Вот уж это неправда! - рассердился Нарихира, когда ему передали
ответ. - Не спят они вовсе, а чем-то занимаются.
- Если там новенькая, то все из-за нее. Скорее всего, она
растерялась, застеснялась, а остальные ради нее решили притвориться
спящими, - сказал То-Дзидзю. - Нужно послать письмо еще раз. Пусть
служанка подождет!
Услышав его слова, Норико замерла. Это был приказ.
- То же самое письмо? - спросил Юкинари. - И упрямо добиваться
ответа?
- Нет, пожалуй, - подумав, решил Нарихира. - Тебе не дали ответа,
а это уже повод для жалоб. Женщины любят, когда мы жалуется на их
жестокость. Тогда они сами себе кажутся невесть какими красавицами.
Минамото Митидзане посмотрел на него с большим недоверием.
- Как же прикажешь жаловаться? - Юкинари взялся за кисть и
вздохнул. - Никогда еще в жизни не жаловался!
- Ну, во всяком случае, намекни на то, что дамы все-таки тебе
ответят.
- Давайте-ка, я напишу, а Юкинари-сан перепишет своей рукой, -
предложил То-дзидзю, довольно опытный по части очаровательных жалоб.
И действительно написал:
- Ведь правду говорят - Как горько ожиданье У запертых ворот
Зимою, ночью бесконечной, Пока откроют их тебе.
- Замечательно! - одобрил Нарихира. - Вроде и жалоба, однако тон
уверенный... Перепиши-ка, Юкинари-сама.
- Нет, - вдруг возразил Юкинари, - не то! Я скажу иначе!
Он взял кисть и вывел строки:
- Наверно, радость Мне принесет в сновиденье Встреча с тобой! Но
будет еще грустнее Тебя вспоминать наяву.
- Это уж вовсе некстати, - поморщился Нарихира. - Так пишут
женщине, которая уже была твоей возлюбленной.
- Или женщине, о которой мечтаешь, - заметил То-Дзидзю. - Впрочем,
стихи все равно не годятся. Мы пишем дамам, а не одной даме.
- Я пишу одной, - и Юкинари сделал знак слуге. - Отнеси и без
ответа не возвращайся.
- Кончится тем, что о твоем безумии донесут государю, - сказал
Нарихира. - Слыханное ли дело - искать по всем дворцам, среди всех
дам, женщину, о которой знаешь лишь то, что она не дописывает до конца
свои стихи! Учти, безумцу никто не даст даже шестого ранга, а в лучшем
случае его свяжут и наймут ему заклинателя злых духов.
Получив второе послание, Норико совсем растерялась. Издали на нее
смотрел Фудзивара Нарихира - ей пришлось опять вернуться в помещение,
где госпожа Кокидэн и две ее дамы читали тайком книгу знаменитого
врача Тамба Ясуери "Брачные покои".
Если бы кто-то из старших дам узнал, что юная госпожа Кокидэн
пытается разбирать китайские иероглифы, ей бы вежливо, но непреклонно
сделали строгое внушение. Женское дело - японское письмо "хирагана",
которым пишут любовные послания и стихи. Можно, конечно, выучить и
сотню иероглифов - чтобы отличиться в игре, когда по правой половине
иероглифа угадывают левую. Нужно знать иероглифы "гэн", "то", "сэй" и
еще несколько. С них начинаются, если писать по-китайски, такие
знаменитые фамилии, как Минамото, Фудзивара, Киевара... Если член
такой семьи имеет придворную должность, его более не по имени зовут, а
по звучанию иероглифа и должности. Так принято - эти иероглифы и дамы
знают. Но не более того. Китайский язык - мужское дело.
Бывали случаи, когда придворные дамы тайком читали китайских
поэтов - обидно, когда мужчины вовсю цитируют несравненного Бо Цзюй-и,
делать вид, будто понимаешь все тонкие намеки. Бывали... Но их по
пальцам сосчитать можно было.
Вот почему три заговорщицы так перепугались.
В ту минуту, когда Норико появилась в помещении, они уже
сговаривались продолжить чтение следующей ночью и прятали книгу в
изголовье.
- Вернула послание? - строго спросила Йоко.
Норико молча поклонилась. Это злополучное письмо лежало у нее за
пазухой. А снаружи ждали ответа молодые господа - в том числе и
Фудзивара Нарихира.
- Раскладывай постель, - приказала госпожа, пока Акико
сопровождала свою повелительницу в северные покои.
Йоко прислушалась - лишь шорох одежд, никто не проснулся, никто
никого не окликнул, хотя вокруг ложа госпожи, огороженного с трех
сторон великолепными плотными ширмами, лежит дюжина дам, а по углам
спят еще служанки.
Тут появилась и госпожа кошка. Она подошла к огорченной Норико и
по старой дружбе потерлась мордочкой о ее руку. Девушка приласкала
милого зверька. Когда Акико вернулась и обе придворные дамы быстро
улеглись, Норико так и осталась сидеть у догорающей лампы с кошкой на
руках. Нужно было что-то предпринять.
Фудзивара Нарихира так надеялся на ее помощь!
Но помочь не удалось - и теперь приходилось выкручиваться.
Поразмыслив, Норика решила вскрыть письмо, как если бы дамы его
читали, и повторить молодым господам прежний ответ - все уже засыпают,
никто ничего написать не захотел.
Она развернула приятно шершавую бумагу, посмотрела на подобные
свисающим ветвям строки. Кошка тоже потянулась к письму.
- Ну, посмотри, посмотри, - позволила ей Норико. - Может, хоть ты
что-то поймешь?
Кошка повернула изящную пордрчку и посмотрела мерцающими от
жаровни бездонными глазами прямо в глаза Норико.
И тут девушке показалось, будто она летит вниз с огромной высоты,
так что в ушах стоит свист. Это было страшно и все же изумительно.
Дыхание захватило, кровь ударила в щеки и в губы. Норико в испуге
зажмурилась.
Это уже было с ней однажды - перед самым рассветом. То же падение
в пропасть, постепенно угасающее и перерастающее в полет, тот же огонь
в лице и отсутствие иных телесных ощущений. И страх, граничащий с
восторгом.
Очевидно, в этом диковинном состоянии она поднялась тогда с
постели и вышла на свежий воздух. Норико потом никак не могла
вспомнить, зачем ее понесло в обход уединенной усадьбы, по еле
намеченной тропинке к пустому водоему.
Ею владела тревога... Да, непонятная и сильная тревога. И она
ощущала свою силу. Сила требовала какого-то действия. И совершилось
что-то, чего она не могла понять. Как будто внутри зажегся яростный
свет...
Когда Норико опомнилась, уже светало. Девушка посмотрела вниз - и
увидела на дне водоема окровавленнога монаха, того самого, который
отличил госпожу кошку от оборотня. Он лежал, раскинув руки и ноги, все
еще сжимая посох, а на груди у него вцепилась зубами в кэса
