бивак на вершине холма и послали детей пошарить по кустам, набрать
грибов, а луковица, кусочек сала и сковородка в Ешкином хозяйстве
были.
И цыганята весело замельтешили в лесу, перекликаясь, затевая игры,
а Ешка заранее крошил луковицу, а маркитантка пыталась разглядеть небо
сквозь старую сковородку - и действительно, светилась на черном днище
подозрительная точка... Но тут грянули два выстрела! И еще два!
Вооруженная сковородкой Адель побежала на шум - и увидела, как
из-за веточного занавеса галопом несутся вниз по откосу Сергей
Петрович и Мач, вопя и стреляя на скаку.
План гусара, в сущности неглупый, будь у него еще пяток бойцов, к
сожалению, удался.
Он своими двумя выстрелами сшиб наземь двух фуражиров, замыкавших
компанию всадников. Прочих пятерых испуганные кони унесли вперед.
Выстрелы Мача произвели разве что шумовой эффект. И оба лихих бойца
выскочили на дорогу как раз между телегами и всадниками.
Третий выстрел гусара, сделанный на скаку, тоже достиг цели, но
всего лишь подбил противника, не выкинув его из седла. Зато третий
выстрел Мача угодил в упряжную лошадь.
Сергей Петрович разделил противника на две неравные группы, не
позволив конным сопровождающим укрыться за телегами и палить по нему
оттуда. И это было хорошо. Но он никак не позаботился о том, чтобы
помешать им удрать. И это было плохо.
Конечно, он налетел вихрем, он обнажил саблю, он заорал, нанося
великолепный удар: "Вот те раз, а другой бабушка даст!", он скинул
наземь одного противника, другого и третьего, он и на четвертого
замахнулся, но тут пятый, схватившись с Мачем, так стал теснить
неумеху, что пришлось спешить на выручку. Звон и скрежет сабель стояли
над дорогой, ругань гремела, конские копыта выбивали бешеные дроби,
тележные колеса скрипели так, что у непривычного человека челюсти бы
свело. Это возницы девяти крестьянских телег, мгновенно воспрянув
духом, стали разворачивать коней, торопясь подальше от побоища.
Напрасно завопил им вслед Мач, чтобы остановились, рассчитывая,
что они поделятся с освободителями съестным! Они улепетывали, спасая
свое имущество, так, будто гнался за ними сам нечистый. Овцы и телята,
непривычные к таким скачкам, тоже неслись бок о бок с хозяйскими
телегами. И тоже вносили свою ноту в общую симфонию схватки.
Пока Сергей Петрович выручал Мача, один из невредимых всадников
помог сесть на лошадь раненому и они под шумок ускакали.
Мач, как человек хозяйственный, бросился разоружать подстреленных
фуражиров. Сергей Петрович взял у него пистолет и нацелил на спешенных
пруссаков. Вид у него был - хоть конную статую лепи! И он, усмехаясь,
поглядывал в ту сторону, откуда наверняка следила за молниеносным
побоищем Адель.
В тех трех повозках, которые шли первыми, было совсем не то
продовольствие, на которое рассчитывал эскадрон. Фуражиры хотели
поберечь полковых лошадей и нагрузили на первые повозки сено с
соломой.
К той печальной минуте, когда возчики под пистолетным дулом выдали
Мачу эту военную тайну, и подбежала вооруженная сковородкой Адель.
- А вот и добыча! - приветствовал ее Сергей Петрович, донельзя
довольный своим успехом. Сверкнули в гордой молниеносной улыбке
белейшие зубы, прозвучал короткий победный смешок.
- Сам ты сейчас станешь добычей! - рявкнула Адель. - Двое-то ушли!
Они сейчас весь корпус приведут!
С тем и шлепнула Аржана сковородкой по крупу.
Конь отскочил, но Сергей Петрович удержал его на месте.
- Догоняй их, догоняй, пока не поздно! - завопила Адель, и тут уж
Аржан был стукнут основательно.
- За мной! - крикнул Сергей Петрович, чтобы соблюсти командирский
гонор.
Мач, чей конь успел от сковородки шарахнуться, чуть не растерял
стремена, но поскакал следом за гусаром.
Адель со сковородкой осталась с возчиками и ранеными.
- Ну что, влипли, ребятишки? - сочувственно спросила она.
Сбившиеся в кучку пруссаки посмотрели на маркитантку весьма
настороженно.
- Чтоб они все передохли... - проворчал самый старший возчик. - И
Бонапарт, и наш Вильгельм, и русский Александр... Надоели!..
- Вы что с нами делать будете? - спросил другой.
Все трое возчиков были безоружны, у раненых сабли, пистолеты и
карабин отнял Мач, положив аккуратную кучку на обочину, а в руках у
маркитантки, стоявшей довольно близко от этой кучки, все-таки была
большая сковородка. Никому не хотелось под нее угодить. И неизвестно
было, кто наблюдает за дорогой из леса. Ведь вряд ли женщина рискнула
бы остаться наедине с компанией врагов, вооруженная таким странным
образом. Потому-то возчики, трое крепких мужчин, а также раненые вели
себя вполне миролюбиво, хотя и расстроились.
- Не в плен же вас брать... - подумав, сказала Адель.
Действительно, только обоза с пленными эскадрону сейчас и недоставало.
- Можно бы и в плен, - переглянувшись с товарищами по несчастью,
сказал самый молодой возчик.
- Да я бы и рада...
Маркитантка развела руками.
И она все понимала, и мужчины все поняли.
Уж больно много лет длилась никому не нужная война...
- Разворачивайте-ка телеги, - подумав, велела она. - Отъедете с
милю, подождите часок-другой - и езжайте в расположение своего полка.
А нас тут уже не будет.
Она показала туда, где дорога делала поворот.
Сама же маркитантка и помогла раненым забраться на телеги. Но
стоило им скрыться за этим поворотом, как вдали показались два
всадника. Это были гусар и Мач.
- Вот ведь лихорадка вавилонская! - воскликнул, соскакивая с
Аржана, расстроенный Сергей Петрович. - Ушли!
- И нам надо уходить! - торопливо, чтобы не встал вопрос о
трофейных телегах и раненых, сказала Адель. - Только не хватало, чтобы
нас тут взяли! А людей за нами много пошлют! Они ведь решат, что тут
целый отряд прячется, как в испанских горах...
- Вот и замечательно, что решат! - обрадовался гусар. - Мы же
этого и хотели! Они тут за отрядом гоняться будут, а мы тем
временем...
И замолк. Уж очень ему не хотелось ехать в Ригу.
- А где телеги? - совершенно некстати спросил Мач.
- И впрямь! - удивился Сергей Петрович. Азарт погони малость
ослепил его и подействовал на память.
- Уехали, - спокойно отвечала Адель. - А вы бы хотели, чтобы они
торчали тут до скончания веков? И чтобы эти колбасники поняли, сколько
нас на самом деле? Ладно, глупость сделана, теперь нужно убираться.
- Но!.. - начал было возмущаться гусар, и тут маркитантка всерьез
замахнулась на него.
- Если ты сию же минуту не уберешься с дороги, мой маленький Серж,
я выбью тебе мозги этой самой сковородкой, - без тени улыбки сказала
она. - Ты что, все еще не понимаешь, что натворил?!. В лес! И уходить
немедленно! Мач!
Адель думала, будто парень понял, что она имела в виду, позвав
его. Но, когда она поставила ногу в кавалерийском сапожке на его
торчащую из стремени ступню, когда ухватилась за седло, он от рывка
потерял равновесие и едва не слетел с коня, да еще вместе с
маркитанткой.
Ругнув Мача по-свойски, маркитантка все же утвердилась на конском
крупе.
И тут Сергей Петрович сообразил, куда девались телеги.
- Вперед они проскочить не могли... - глубокомысленно пробормотал
гусар. - Значит, они вернулись назад... А раненые где? Тут же был
целый полк раненых!
Адель прямо застонала.
- За мной! - весело крикнул поручик Орловский, поднимая Аржана в
галоп.
- Ко мне! - завопила и Адель, крепко обхватив сзади Мача, чтобы не
свалиться. Она звала Ешку, потому что больше позвать на помощь было
некого.
- За мной! - повторил гусар, не оборачиваясь. Голубой выгоревший
ментик плескался у него за плечом, как веселое крыло, но Адели было не
до романтики.
- Да на кой тебе эти пленные?! - воззвала она к рассудку
командира. - Лишние рты! Ты подумай хорошенько, мой маленький Серж!..
Но рассудок у гусара именно сейчас уступил место азарту.
Поняв это, Адель сунула в рот два пальца и свистнула.
Первым из лесу появился Ешка на вороном жеребце, а за ним -
Фортуна. Кобылка с болтающимися поводьями, с развевающимися стременами
нагнала хозяйку и пошла бок о бок с той баварской трофейной лошадью,
которая досталась Мачу.
- Дорогу ему заступи! - крикнула Адель Ешке.
Хотя Аржан и был отличным донским конем, но породистый вороной,
которого Ешка и впрямь, надо думать, увел у какого-то генерала, на
любом расстоянии обошел бы его запросто. Цыган отлично это знал - и
потому позволил себе задержаться над кучкой оружия. Высвободив левую
ногу из стремени, зацепив носок сапога за седельную луку, он свесился
с коня вправо настолько, что смог вытянуть из кучи саблю. При этом
лохматые полы кафтана свесились вниз, так что верхняя половина
Ешкиного туловища вместе с головой оказалась как бы в дырявой юбке.
Выпутавшись, он вскарабкался в седло и тогда уж поскакал догонять
ошалевшего от азарта командира.
Как Адель выкидывала из седла не желавшего придержать лошадь Мача,
чтобы пересесть на Фортуну, как Ешка выплясывал на жеребце перед
возмущенным гусаром, как Адель громоздила доводы рассудка, и как они,
вперемешку с Ешкиными цыганскими присловьями, все же образумили Сергея
Петровича - словесному описанию не поддается, потому что было все это
на редкость бестолково, и много было сделано ненужных телодвижений, и
еще больше прозвучало ненужных и нелепых слов. Но эскадрону, видать,
суждено было в самую неподходящую минуту затевать бесполезные прения о
сущей ерунде.
Кончилось же словесное побоище тем, что явился на поле боя еще
один собеседник.
Сперва он возник вдали на дороге в виде пыльного облака и шума не
производил. Потом дал знать о себе копытным стуком. И через минуту
стало ясно, что очень хочет по душам поговорить с эскадроном прусский
конный отряд, который привели-таки фуражиры.
Они же показали, где именно разыгралось сражение.
И дюжина всадников, преисполненных ярости и злости, устремилась
вверх по склону и в лес, откуда, по описанию потерпевших, обрушились
на них то ли восемь, то ли десять противников, причем человек шесть
были в голубых гусарских мундирах, а прочие одеты местными жителями.
Это были, к счастью, не черные уланы, которые могли бы по описанию
опознать пропавшего из плена гусара, а какие-то другие кавалерийские
части. И Сергей Петрович пустился было выяснять их принадлежность,
щеголяя всякими военными словечками, но Адель и Ешка шикнули на него
без всякого почтения.
- Дети!.. - только и сказала Адель.
- Дети!.. - повторил цыган.
Эскадрон вовремя успел спрятаться на опушке и наблюдал за
маневрами врага.
Враг же, видимо, просто решил идти по следу, пока не догонит
разбойную шайку русских гусар и местных бунтовщиков.
И первым делом они обнаружили бы кибитку.
Стараясь производить как можно меньше шума, эскадрон гуськом
двинулся наперерез. Давать бой врагу было бы нелепо - но Ешка мог бы,
прокравшись, найти детей и наврать пруссакам чего-нибудь близкого к
истине. Или поступил бы по обстоятельствам.
Очень скоро эскадрон понял, что прусская карательная экспедиция
уже на холме, как раз между ним и кибиткой. И что пруссаки по следам
пытаются понять, кто здесь был и куда подевался.
Видимо, кто-то из цыганят, неосмотрительно выпущенных по грибы, то
ли голос подал, то ли свистнул, то ли другой какой шум произвел, что в
лесу немудрено.
И раздался выстрел.
А потом, хотя и шума-то уже не было, пруссаки принялись палить по
кустам. Никто им не отвечал тем же, никто даже не издал предсмертного
стона, но они, взбудораженные наглым разбойничьим нападением, стреляли
