тот, кто был нужен, - уходил.
Лора ткнулась лицом к окошку. Лжесвидетель стоял один на тротуаре,
запахнув рубашку, придерживая ее руками. Крутил головой в разные сторо-
ны. Как птица.
Лоре показалось, что он не ледокол "Ермак", а скорее всего
мальчик-сиротина, тот самый, что позабыт-позаброшен с молодых-юных лет.
Лора вдруг потеряла всякий интерес к магазину "Лейпциг" вместе с его
лифчиками. Сошла на следующей остановке. Пересекла улицу через подземный
переход и села на автобус, который повез ее в противоположную сторону. К
кинотеатру "Казахстан".
- Да не придет он, - сказала Таня и посмотрела на Лору с брезгливым
сожалением.
Больных в очереди не было. Таня сидела на диванчике, вязала шапку
модной изнаночной вязкой.
Половина диванчика была покрыта простыней, а другая половина клеен-
кой. Клеенку клали в ноги, чтобы больной мог лечь в обуви, а не снимать
ее и, следовательно, не терять времени.
- Почему это не придет? - спросила Лора.
- Или не придет. Или подонок. Одно из двух.
- Почему?
- Все такие.
- Он хороший, - не поверила Лора. - И он обязательно придет. Я увере-
на.
- Почему это ты так уверена?
- Я видела его глаза.
- Что ты там могла разглядеть?
- Я близко видела. Я у него на коленях сидела.
- Как это? - не поняла Таня. - Познакомилась и сразу на колени?
- Нет. Сначала на колени, а потом познакомилась.
Таня опустила вязанье и посмотрела на Лору с возросшим интересом.
Лора отвернулась к окну. Из окна был виден "Дом мебели" и кинотеатр
"Казахстан".
Надо было объяснить: почему Лора не может выйти на работу и почему
Таня должна здесь околачиваться вторую смену, в общей сложности четыр-
надцать часов. Но как расскажешь про кораблик, произошедший от плота,
про мальчика-сиротину. Слова - неединственная и не лучшая форма выраже-
ния. Можно, например, выразить жестом или музыкой. Но ни петь, ни танце-
вать Лора не умела, да и с чего бы она начала танцевать в процедурном
кабинете?
Лора и Таня были разные, как, например, собака и коза. Они чем-то по-
хожи: примерно одинаковой высоты, обе на четырех ногах и с хвостом. Но
все-таки собака - это собака. А коза - это коза. И то, что очевидно од-
ной, совершенно непонятно другой.
И Лора стояла тихая и тупая от сознания своей зависимости.
В пять часов придут старушки, которые сядут перед кабинетом смирно,
как дети, зажав в кулаке кубик надежды. Уколы пропускать не рекомендует-
ся, потому что организм нельзя обманывать. Он поймет и обидится и не
станет размывать соли, и снова появятся боли и разъедающие мысли о смер-
ти. И все оттого, что Лора хочет быть счастливой. Обязательно счастли-
вой, несмотря ни на что.
- Я за тебя завтра отработаю, - пообещала Лора. - А хочешь, два дня
подряд.
- Да не придет он.
В дверь постучали, и в кабинет вошла женщина среднего возраста. Не
молодая и не старая. Вернее, и молодая и старая, - смотря с чьей точки
зрения смотреть. С точки зрения старух - молодая.
- Фамилия? - строго спросила Таня и неловко полезла с дивана.
Подошла к столу, на котором лежала толстая раскрытая тетрадь, в чер-
ном переплете.
- Почему не придет? - спросила Лора.
- Посмотри на себя в зеркало, - предложила Таня.
Зеркала поблизости не было, но Лора и так хорошо знала свою внеш-
ность. У нее был часто встречающийся в среднерусской полосе тип лица.
Она всегда всем кого-то напоминала.
- Ну кому мы нужны за то, что мы - это мы? - произнесла Таня.
Женщина подобострастно улыбнулась, как бы деля беседу, но Таня строго
на нее посмотрела, будто одернула, и женщина снова стала серьезной.
...Как сверкала река. Будто по воде бежали крошечные солнечные чело-
вечки, их было несметное количество. Как китайцев. Они все бежали и бе-
жали, и не было им ни конца ни края.
Законный муж Сережа вышел из реки в дрожащих каплях и произнес, пос-
тукивая зубами:
- Счастье, вот оно...
Потом они пошли по берегу. У Лоры тогда, в девятнадцать лет, была
длинная коса. Сережа вел ее не за руку, а за косу.
А через неделю кто-то постучал в дверь.
Лора отворила и увидела женщину с плоским свертком под мышкой.
- Сережа дома? - строго спросила женщина.
- Он на работе, - объяснила Лора, робея строгого тона.
- Передайте ему. Он забыл у меня свои тапки.
Женщина протянула сверток. Это были тапки, завернутые в газету.
Забытые тапки и солнечные человечки были настолько несовместимы, что
Лора и не совместила. Она просто не поняла.
- Зачем вы беспокоились? Он сам бы заехал и забрал...
Лора честно посмотрела на женщину, но та почему-то взяла и стукнула
Лору тапками по щеке. Что было совсем уже странно.
Сережа не отрицал, что это действительно его тапки. Но его возмущало
нетоварищеское поведение женщины: ворваться в сердце семьи с прямой ули-
кой предательства... Так друзья не поступают.
Сережа говорил, что если бы в нашем обществе можно было иметь двух
жен, то он женился бы на обеих, кормил их и развлекал, потому что ему
нравилась и та и эта. Каждая за свое.
Но в нашем обществе можно иметь только одну жену. Надо было выбирать.
Сережа не знал - на ком ему остановиться. А та женщина знала. Она была
сильным человеком и умела постоять за свое счастье.
После того как он ушел, Лора стала худеть по одному килограмму в
день. Тело стекало с нее, и в конце концов она легла на диван, чтобы не
вставать. Она умирала, потому что ее жизнь - Сережа. А если нет Сережи -
нет и жизни.
Таня носила ей еду, отрывая кусок от семьи. Заставляла есть и разго-
варивать. Но больше разговаривала сама.
...Большие городские часы показывали половину седьмого.
Маленькие часы на Лориной руке показывали столько же.
Лжесвидетель опаздывал на полтора часа, и самое неприятное заключа-
лось в том, что отсюда, с этой точки, было видно окно процедурного каби-
нета. В окне время от времени маячило Танино лицо. Выражения отсюда было
не разобрать, но Лора и так его угадывала. Таня как бы говорила: "Сто-
ишь? Ну, стой, стой..."
Может быть, Ему встретилась та самая сильная женщина, с сережками в
ушах. Взяла его за руку и приказала: "Иди за мной".
Но Он вежливо освободит руку и вежливо скажет: "Сильные женщины - для
слабых мужчин. А я сам сильный человек. Поэтому я пойду к Лоре".
Лора еще раз внимательно огляделась по сторонам.
Дядька в рабочей одежде устанавливал афишу к новому фильму. Вдвинул
большой фанерный щит, на котором было нарисовано лицо артиста Ульянова
без края щеки и без уха. Но ульяновские глаза с честно-требовательным,
чуть раздраженным мужским прищуром уже взирали на этот мир. Рабочий
вдвинул еще одно звено и подогнал ухо к щеке.
По левую руку стоял "Дом мебели". К магазину все время подъезжали ма-
шины.
Чуть в стороне от входа стояли плотные, коренастые мужчины - по виду
хозяева жизни. У них были деньги, была цель и была уверенность в дости-
жении своей цели.
Если бы у них не было цели, они бы ее выдумали.
А если бы не было уверенности, они бы ее купили.
Хозяева жизни помногу едят и отъедают животы. Живот поднимает диаф-
рагму на два-три сантиметра. Диафрагма давит на сердце. У них затруднен-
ное дыхание и ищущие глаза. Они все время прошаривают глазами мир: что
бы еще купить.
Однажды Лора стояла на кладбище. Мимо нее прошли парни-могильщики в
ватниках, с заступами через плечо.
Ватники на них болтались по-студенчески элегантно, и они так молодо
топтали землю. А сзади в дубленках шли - эти.
Они приготовили могилу для одного из своих. Проходя мимо Лоры, успели
обежать ее глазами. А когда она вышла с кладбища - поджидали ее у ворот.
Они никогда и ни при каких условиях не хотели ничего упустить. И сейчас
Лора почти чувствовала их оценивающий взгляд на своей высокой груди,
нежно-розовом лице и крепких ногах.
Придет Он, возьмет Лору за руку и уведет из-под этих хозяйских глаз.
А хозяева будут смотреть им вслед, озлобленные ненадолго своей нищетой.
...Сережа ушел летом, а через два года, тоже летом, в Лору влюбился
главврач поликлиники. Ему было сорок, а ей двадцать два. Он был главный,
а значит, достойный, и Лора им гордилась.
Главврач говорил, что Лора - мечта его жизни, но он не может предать
глаза сына. Пусть сын окончит школу, получит среднее образование, тогда
Главврач женится на Лоре и будет обречен на счастье всю дальнейшую
жизнь.
Через три года сын окончил школу и поступил в институт.
Главврач сказал: "Маленькие дети - маленькие беды. А большие дети -
большие беды". Если он уйдет из семьи, оставит сына без отца, то мальчик
может попасть под дурное влияние, стать преступником или наркоманом.
Пусть он окончит институт, встанет на ноги, и после этого Главврач поч-
тет, что исполнен долг, завещанный от бога ему, грешному. Потянулись
долгие четыре года.
Лора сидела одна по вечерам и в праздники, и в Новый год. Когда били
куранты, Лора торопливо писала на бумажке желание, а потом съедала эту
бумажку, запивала бокалом шампанского и ложилась спать. А по бокам дро-
жали стены, орала музыка. Люди встречали Новый год.
Главврач запрещал Лоре ходить одной по гостям и по театрам. Он был
очень ревнивый и просил войти в его положение. Лора была включена в его
радости, но выключена из его обязательств. Время шло. Сын уже заканчивал
институт, ему остался последний курс, но в это время какое-то маленькое
африканское государство обрело независимость, и Главврачу предложили по-
ехать в Африку, возглавить клинику и оказать дружественную поддержку.
Главврач попросил Лору войти в положение маленького государства.
Сильные были сильны своей силой.
А слабые - своей слабостью.
Что оставалось Лоре? Верить во всеобщую разумность и ждать: придет
Хороший Человек и включит ее в орбиту своих радостей и своих обяза-
тельств. И никому не надо будет входить в положение другого, потому что
у них будет общая судьба и общее положение.
У Лоры - часто встречающийся тип лица. Таких, как она, - тринадцать
на дюжину. Он придет к ней только за то, что она - это она. И ни за что
больше.
Начался восьмичасовой сеанс. Перед кинотеатром стало пусто.
"Дом мебели" закрылся. Хозяева жизни уехали.
Таня закончила работу и ушла из процедурного кабинета.
Ждать было бессмысленно, но Лора стояла и ждала. Сработала инерция
преданности.
К кинотеатру подошла няня с ребенком. Няне было лет восемнадцать. Ок-
руглая, с прямыми льняными волосами, она походила на кокосовый орех.
Девушка стояла, задумчиво глядя над ребенком, как бы всматриваясь в
неясные контуры своего будущего.
Постояла и ушла. Вокруг снова стало пусто. И в Лоре - пусто.
А есть ли ты, всеобщая разумность? Или все - пустое нагромождение
случайных случайностей. И если сверху упадет кирпич - тоже случайность.
Он мог бы и не падать. А мог бы упасть на кого-то другого. Почему именно
на нее? За что?
- Я так и знал, что вы подождете...
Лора сильно вздрогнула и обернулась.
Он стоял перед ней - молодой и бородатый. Князь Гвидон в джинсах. От-
куда он появился? Может быть, прятался за афишей...
- А вы что, нарочно прятались?
- Нет. Я опоздал.
- А почему вы опоздали? - спросила Лора, еще не понимая, но пред-
чувствуя, что случилось счастье.
- Я забыл, что Казахстан. Я только помнил, что Средняя Азия. Где жар-
ко...
- А как же вы нашли?
- Я списал все кинотеатры с подходящими названиями: "Киргизия", "Тби-
лиси", "Алма-Ата", "Армения", "Ташкент", - он загибал пальцы правой ру-
ки, а когда пальцы кончились, перешел на левую руку, - "Ереван", "Баку",
"Узбекистан"...
- "Узбекистан" - это ресторан.
- И кинотеатр тоже есть. В Лианозове. "Ашхабад" в Чертанове. "Тбили-
си" - на Профсоюзной. Я уже четыре часа езжу.
- Но Тбилиси - это же не Азия.
