искать не станут, кроме моего мертвого тела. Скоро им это надоест, и
больше они беспокоиться обо мне не будут. Ну и отлично, а я смогу жить
там, где мне захочется. Остров Джексона мне вполне подходит, я этот ост-
ров хорошо знаю, и там никогда никого не бывает. А по ночам можно будет
переправляться в город: пошатаюсь там и подтибрю, что мне нужно. Остров
Джексона - самое для меня подходящее место.
Я здорово устал и не успел опомниться, как уснул. Проснувшись, я не
сразу понял, где нахожусь. Я сел и огляделся по сторонам, даже испугался
немного. Потом вспомнил. Река казалась очень широкой, во много миль ши-
риной. Луна светила так ярко, что можно было сосчитать все бревна, кото-
рые плыли мимо, черные и с виду неподвижные, очень далеко от берега.
Кругом стояла мертвая тишина, по всему было видать, что поздно, и пахло
по-позднему. Вы понимаете, что я хочу сказать... не знаю, как это выра-
зить словами.
Я хорошенько потянулся, зевнул и только хотел было отвязать челнок и
пуститься дальше, как вдруг по воде до меня донесся шум. Я прислушался и
скоро понял, в чем дело: это был тот глухой ровный стук, какой слышишь,
когда весла ворочаются в уключинах тихой ночью. Я поглядел сквозь листву
ивы - так и есть: далеко, около того берега, плывет лодка. Я не мог
разглядеть, сколько в ней человек. Думаю, уж не отец ли, хоть я его и не
ждал. Он спустился ниже меня по течению, а потом подгреб к берегу по ти-
хой воде, причем проплыл так близко от меня, что я мог бы дотронуться до
него дулом ружья. И правда, это был отец - да еще трезвый, судя по тому,
как он работал веслами.
Я не стал терять времени. В следующую минуту я уже летел вниз по те-
чению, без шума, но быстро, держась в тени берега. Я сделал мили две с
половиной, потом выбрался на четверть мили ближе к середине реки, потому
что скоро должна была показаться пристань и люди оттуда могли увидеть и
окликнуть меня. Я старался держаться среди плывущих бревен, а потом лег
на дно челнока и пустил его по течению. Я лежал, отдыхая и покуривая
трубочку, и глядел в небо, - ни облачка на нем. Небо кажется таким глу-
боким, когда лежишь на спине в лунную ночь; раньше я этого не знал. И
как далеко слышно по воде в такую ночь! Я слышал, как люди разговаривают
на пристани. Слышал даже все, что они говорят, - все до единого слова.
Один сказал, что теперь дни становятся все длинней, а ночи все короче.
Другой ответил, что эта ночь, ему думается, не из коротких, - и тут они
засмеялись; он повторил свои слова - и они опять засмеялись; потом раз-
будили третьего и со смехом пересказали ему; только он не засмеялся, -
он буркнул что-то отрывистое и сказал, чтоб его оставили в покое. Первый
заметил, что он непременно это расскажет своей старухе, - ей, наверно,
очень понравится; но это сущие пустяки по сравнению с теми шуточками,
какие он отпускал в свое время. Я услышал как один из них сказал, что
сейчас около трех часов и он надеется - рассвет задержится не больше чем
на неделю. После этого голоса стали все удаляться и удаляться, и я уже
не мог разобрать слов, слышал только неясный говор да время от времени
смех, и то, казалось, очень издалека.
Теперь я был много ниже пристани. Я привстал и увидел милях в двух с
половиной ниже по течению остров Джексона, весь заросший лесом, - он
стоял посредине реки, большой, темный и массивный, словно пароход без
огней. Выше острова не видно было и следов отмели - вся она была теперь
под водой.
До острова я добрался в два счета. Я стрелой пронесся мимо верхней
его части - такое быстрое было течение, - потом выше, и в стоячую воду и
пристал с той стороны, которая ближе к иллинойсскому берегу. Я направил
челнок в глубокую выемку берега, которую знал давно; мне пришлось разд-
винуть ветви ивы, чтобы попасть туда; а когда я привязал челнок, снаружи
его никто не заметил бы.
Я вышел на берег, сел на бревно в верхней части острова и стал смот-
реть на широкую реку, на черные плывущие бревна и на город в трех милях
отсюда, где еще мерцали три-четыре огонька. Огромный плот плыл по реке:
сейчас он был милей выше острова, и посредине плота горел фонарь. Я
смотрел, как он подползает все ближе, а когда он поравнялся с тем мес-
том, где я стоял, кто-то там крикнул: "Эй, на корме! Бери правей! " Я
слышал это так ясно, как будто человек стоял со мной рядом.
Небо стало понемногу светлеть; я пошел в лес и лег соснуть перед
завтраком.
ГЛАВА VIII
Когда я проснулся, солнце поднялось так высоко, что, наверно, было
уже больше восьми часов. Я лежал на траве, в прохладной тени, думая о
разных разностях, и чувствовал себя довольно приятно, потому что хорошо
отдохнул. В просветы между листвой видно было солнце, но вообще тут рос-
ли все больше высокие деревья, и под ними было очень мрачно. Там, где
солнечный свет просеивался сквозь листву, на земле лежали пятнышки вроде
веснушек, и эти пятнышки слегка двигались, - значит, наверху был вете-
рок. Две белки уселись на сучке и, глядя на меня, затараторили очень
дружелюбно.
Я разленился, мне было очень хорошо и совсем не хотелось вставать и
готовить завтрак. Я было опять задремал, как вдруг мне послышалось, что
где-то выше по реке раскатилось глухое "бум! ". Я проснулся, приподнялся
на локте и прислушался; через некоторое время слышу опять то же самое. Я
вскочил, побежал на берег и посмотрел сквозь листву; гляжу, по воде рас-
плывается клуб дыма, довольно далеко от меня, почти наравне с пристанью.
А вниз по реке идет пароходик, битком набитый народом. Теперь-то я по-
нял, в чем дело! Бум! Смотрю, белый клуб дыма оторвался от парохода. Это
они, понимаете ли, стреляли из пушки над водой, чтоб мой труп всплыл на-
верх.
Я здорово проголодался, только разводить костер мне было никак
нельзя, потому что они могли увидеть дым. Я сидел, глядя на пороховой
дым, и прислушивался к выстрелам. Река в этом месте доходит до мили в
ширину, а в летнее утро смотреть на нее всегда приятно, так что я прово-
дил бы время очень недурно, глядя, как ловят мой труп, если бы только
было чего поесть. И тут я вдруг вспомнил, что при этом всегда наливают
ртуть в ковриги хлеба и пускают по воде, потому что хлеб всегда плывет
прямехонько туда, где лежит утопленник, и останавливается над ним. Ну,
думаю, надо смотреть в оба: как бы не прозевать, если какая-нибудь ков-
рига подплывет ко мне поближе. Я перебрался на иллинойсский край остро-
ва; думаю - может, мне и повезет. И не ошибся: гляжу, плывет большая
коврига, и я уже было подцепил ее длинной палкой, да поскользнулся, и
она проплыла мимо. Конечно, я стал там, где течение ближе всего подходит
к берегу, - настолько-то я смыслил. Через некоторое время подплывает
другая коврига, и на этот раз я ее не упустил. Я вытащил затычку, выт-
ряхнул небольшой шарик ртути, запустил в ковригу зубы. Хлеб был белый,
какой только господа едят, не то что простецкая кукурузная лепешка.
Я выбрал хорошенькое местечко, где листва была погуще, и уселся на
бревно, очень довольный, жуя хлеб и поглядывая на пароходик. И вдруг ме-
ня осенило. Говорю себе: уж, наверно, вдова, или пастор, или еще кто-ни-
будь молился, чтобы этот хлеб меня отыскал. И что же, так оно и вышло.
Значит, правильно: молитва доходит, - то есть в том случае, когда молят-
ся такие люди, как вдова или пастор; а моя молитва не подействует. И,
по-моему, она только у праведников и действует.
Я закурил трубочку и довольно долго сидел - курил и смотрел, что де-
лается. Пароходик шел вниз по течению, и я подумал, что, когда он подой-
дет ближе, можно будет разглядеть, кто там на борту, а пароход должен
был подойти совсем близко к берегу, в том месте, куда прибило хлеб.
Как только пароходик подошел поближе, я выколотил трубку и побежал
туда, где я выловил хлеб, и лег за бревно на берегу, на открытом месте.
Бревно было с развилиной, и я стал в нее смотреть.
Скоро пароходик поравнялся с берегом; он шел так близко от острова,
что можно было перекинуть сходни и сойти на берег. На пароходе были поч-
ти все, кого я знал: отец, судья Тэтчер, Бекки Тэтчер, Джо Гарпер, Том
Сойер со старухой тетей Полли, Сидом и Мэри и еще много других. Все раз-
говаривали про убийство. Но тут вмешался капитан и сказал:
- Теперь смотрите хорошенько! Здесь течение подходит всего ближе к
берегу: может, тело выбросило на берег и оно застряло где-нибудь в кус-
тах у самой воды. Во всяком случае, будем надеяться.
Ну, а я надеялся совсем на другое. Все они столпились на борту и,
наклонившись над перилами, старались вовсю - глядели чуть ли не в самое
лицо мне. Я-то их отлично видел, а они меня нет. Потом капитан скомандо-
вал: "От борта!" - и пушка выпалила прямо в меня, так что я оглох от
грохота и чуть не ослеп от дыма; думал - тут мне и конец. Если бы пушка
у них была заряжена ядром, то они наверняка получили бы то самое мертвое
тело, за которым гонялись. Ну, опомнился - гляжу, ничего мне не сдела-
лось, цел, слава богу. Пароход прошел мимо и скрылся из виду, обогнув
мыс. Время от времени я слышал выстрелы, но все дальше и дальше; а после
того как прошло около часа, и совсем ничего не стало слышно. Остров был
в три мили длиной. Я решил, что они доехали до конца острова и махнули
рукой на это дело. Оказалось, однако, что пока еще нет. Они обогнули
остров и пошли под парами вверх по миссурийскому рукаву, изредка стреляя
из пушки. Я перебрался на ту сторону острова и стал на них смотреть. По-
равнявшись с верхним концом острова, пароходик перестал стрелять, повер-
нул к миссурийскому берегу и пошел обратно в город.
Я понял, что теперь могу успокоиться. Больше никто меня искать не
станет. Я выбрал свои пожитки из челнока и устроил себе уютное жилье в
чаще леса. Из одеял я соорудил что-то вроде палатки, для того чтобы вещи
не мочило дождем. Я поймал соменка, распорол ему брюхо пилой, а на зака-
те развел костер и поужинал. Потом закинул удочку, чтобы наловить рыбы к
завтраку.
Когда стемнело, я уселся у костра с трубкой и чувствовал себя сперва
очень недурно, а когда соскучился, то пошел на берег и слушал, как пле-
щется река, считал звезды, бревна и плоты, которые плыли мимо, а потом
лег спать. Нет лучше способа провести время, когда соскучишься: уснешь,
а там, глядишь, куда и скука девалась.
Так прошло три дня и три ночи. Никакого разнообразия - все одно и то
же. Зато на четвертый день я обошел кругом весь остров, исследовал его
вдоль и поперек. Я был тут хозяин, весь остров принадлежал мне, так ска-
зать, - надо же было узнать о нем побольше, а главное, надо было убить
время. Я нашел много земляники, крупной, совсем спелой, зеленый виноград
и зеленую малину, а ежевика только-только начала поспевать. "Все это со
временем придется очень кстати", - подумал я.
Ну, я пошел шататься по лесу и забрел в самую глубь, наверно, к ниж-
нему концу острова. Со мной было ружье, только я ничего не подстрелил: я
его взял для защиты, а какую-нибудь дичь решил добыть поближе к дому. И
тут я чуть не наступил на здоровенную змею, но она ускользнула от меня,
извиваясь среди травы и цветов, а я пустился за ней, стараясь подстре-
лить ее; пустился бегом - и вдруг наступил прямо на головни костра, ко-
торый еще дымился.
Сердце у меня заколотилось. Я не стал особенно разглядывать, осторож-
но спустил курок, повернул и, прячась, побежал со всех ног обратно. Вре-
мя от времени я останавливался на минуту там, где листва была погуще, и
прислушивался, но дышал так громко, что ничего не мог расслышать. Прок-
рался еще подальше и опять прислушался, а там опять и опять. Если я ви-
дел пень, то принимал его за человека, если сучок трещал у меня под но-
гой, я чувствовал себя так, будто дыхание мне кто-то переломил пополам и
